2-я Пуническая война. Война в Испании. Успехи римлян

Долгое время, как гласит рассказ, не являлось желающего взяться за это трудное и опасное дело, пока наконец не выступил кандидатом молодой, двадцатисемилетний офицер Публий Сципион, сын убитого в Испании генерала того же имени, уже занимавший должности военного трибуна и эдила. Трудно поверить, чтобы римский сенат предоставил такой важный выбор на произвол случая в созванных им комициях; точно так же трудно поверить, что честолюбие и патриотизм до такой степени заглохли в Риме, что ни один опытный офицер не выступил кандидатом на такой важный пост. Если же, напротив того, сенат сам остановил свой выбор на молодом даровитом и испытанном офицере, который отличился в жарких битвах на Тичино и при Каннах, но который еще не достиг необходимого ранга, чтобы заменить бывших преторов и консулов, то совершенно понятно, почему был выбран такой способ назначения, который мягким путем наводил народ на избрание единственного кандидата, несмотря на отсутствие у последнего необходимого стажа, и который внушал народной толпе сочувствие как к этому новому главнокомандующему, так и вообще к очень непопулярной испанской экспедиции. Если сенат заранее рассчитывал на благоприятное впечатление, которое произведет эта будто бы импровизированная кандидатура, то его ожидания оправдались полностью. Сын, отправившийся для того, чтобы отомстить за смерть отца, которому он за девять лет перед тем спас жизнь на берегах Тичино, мужественно-красивый юноша с длинными кудрями, покрасневший от смущения, когда вызвался занять высокий пост за недостатком другого; лучшего кандидата, простой военный трибун, разом возведенный по выбору центурий на самую высшую должность, — все это произвело на римских граждан и крестьян сильное и неизгладимое впечатление. И действительно, Публий Сципион и сам был полон воодушевления и был способен воодушевлять других. Он не принадлежал к числу тех немногих, которые силой своей железной воли заставляют мир в течение целых столетий двигаться по указанной ими новой колее или которые схватив судьбу за узду, в течение долгих лет удерживают ее, пока ее колеса не переедут через них. По поручению сената Публий Сципион одерживал победы и завоевывал страны; благодаря своим военным лаврам он занимал в Риме выдающееся положение и как государственный человек; но отсюда еще было далеко до Александра и Цезаря. В качестве полководца он сделал для своего отечества не более того, что сделал Марк Марцелл, а в политическом отношении — хотя он, быть может, сам и не сознавал, сколь была непатриотична и своекорыстна его политика, — он причинил своему отечеству по меньшей мере столько же вреда, сколько доставил ему пользы своими военными дарованиями. Тем не менее в этой привлекательной личности героя было какое-то особое очарование; она была окружена ослепительным ореолом того радостного и уверенного в самом себе воодушевления, которое распространял вокруг себя Сципион частью из убеждений, частью искусственно. У него было достаточно пылкой фантазии, чтобы согревать сердца, и достаточно расчетливости, чтобы во всем подчиняться требованиям благоразумия и не упускать из виду мелких подробностей; он был не настолько простодушен, чтобы разделять слепую веру толпы в свое ниспосылаемое свыше вдохновение, и не настолько прямодушен, чтобы это опровергать; в глубине души он все же оставался уверенным в том, что его охраняет особая божеская благодать, — словом, это была настоящая натура пророка; он стоял выше народа и столь же вне его; это был человек слова, непоколебимого, как утес, с царственным складом ума, который считал за унижение для себя принятие обыкновенного царского титула, но вместе с тем не понимал, что конституция республики связывала также и его; он был так уверен в своем величии, что не знал ни зависти, ни ненависти, снисходительно признавал чужие заслуги и прощал чужие ошибки; он был отличным военачальником и тонким дипломатом без того отталкивающего отпечатка, которым обыкновенно отличаются обе эти профессии; с эллинским образованием он соединял чувства настоящего римского патриота, был искусным оратором и приятным в обхождении человеком и потому привлекал к себе сердца солдат и женщин, соотечественников и испанцев, соперников в сенате и своего более великого карфагенского противника. Его имя скоро было у всех на устах, и он стал звездой, от которой отечество ожидало победы и мира.

Публий Сципион отправился в Испанию (210/209 г. до н.э.) в сопровождении пропретора Марка Силана, который должен был заменить Нерона и служить юному главнокомандующему помощником и советником, и командовавшего его флотом его доверенного Гая Лелия; он имел при себе сверхукомплектованный легион и хорошо наполненную казну. Его первое выступление на арене военных действий ознаменовалось одним из самых смелых и самых удачных предприятий, какие только известны в истории. Из трех карфагенских главнокомандующих Гасдрубал Барка стоял у истоков Тахо, Гасдрубал, сын Гисгона, — близ устьев этой реки, а Магон — у Геркулесовых столбов; тот из них, кто был всех ближе к финикийской столице — Новому Карфагену, все-таки находился от нее на расстоянии десятидневного перехода.

Весной 209 г. до н.э., прежде чем неприятельские войска успели двинуться со своих мест, Сципион неожиданно направился к этому городу, которого мог достигнуть от устьев Эбро в несколько дней, идя вдоль берега; он имел при себе всю свою армию, состоявшую почти из 30 тыс. чел., и флот; финикийский гарнизон не превышавший 1 тыс. чел., был застигнут врасплох одновременным нападением и с моря и с суши. Город, расположенный на мысе, который врезывался внутрь гавани, оказался окруженным римским флотом одновременно с трех сторон; с четвертой стали римские легионы, между тем как помощь была очень далека; однако комендант Магон мужественно оборонялся и вооружил граждан, потому что для защиты городских стен недоставало солдат. Осажденные сделали вылазку, но римляне отбили ее без большого труда и в свою очередь пошли на приступ со стороны суши, не теряя времени на правильную осаду. Штурмовые колонны бурно устремились к городу по узкой дороге; усталых постоянно заменяли свежие колонны, слабый гарнизон был истощен до крайности, но успеха римляне не имели. Впрочем, Сципион и не рассчитывал на успех; он предпринял штурм только для того, чтобы отвлечь гарнизон от той части города, которая находилась подле гавани; он узнал, что одна часть гавани мелеет во время отлива, и думал напасть с этой стороны. В то время как штурм со стороны суши был в полном разгаре, Сципион отправил отряд с штурмовыми лестницами вброд по дороге, «которую указывал солдатам сам Нептун». Действительно, этому отряду посчастливилось найти там городские стены незащищенными. Таким образом, город был взят в первый день приступа, а находившийся в крепости Магон капитулировал. Вместе с карфагенской столицей римляне захватили 18 расснащенных военных кораблей, 63 транспортных судна, весь военный материал, значительные хлебные запасы, военную казну с 600 талантов (более 1 млн. талеров), 10 тыс. пленных, в числе которых находились 18 карфагенских герузиастов, или судей, и заложников от всех испанских союзников Карфагена. Сципион дал заложникам обещание, что те из них получат разрешение вернуться домой, чья община вступит в союз с Римом; найденными в городе средствами он воспользовался для того, чтобы усилить и привести в лучшее состояние свою армию; местных ремесленников, доходивших числом до двух тысяч, он заставил работать на римскую армию, обещав им свободу по окончании войны, а из остальной массы годных для работы людей выбрал гребцов для флота. Но городским жителям была оказана пощада: они сохранили и свою прежнюю свободу и свое прежнее общественное положение; хорошо знавший финикийцев Сципион был уверен, что они будут ему повиноваться, и для него было важно, чтобы не один только римский гарнизон обеспечивал ему владычество над городом, который обладал единственною превосходною гаванью на восточном побережье и богатыми серебряными рудниками. Так удалось это до крайности смелое предприятие — смелое потому, что Сципиону было небезызвестно, что Гасдрубал Барка получил от правительства приказание проникнуть в Галлию и был занят приведением его в исполнение, а оставленный на берегах Эбро слабый римский отряд не был бы в состоянии этому воспрепятствовать, если бы возвращение Сципиона замедлилось. Но Сципион возвратился в Тарракон, прежде чем Гасдрубал достиг берегов Эбро; опасная игра, на которую пустился юный полководец, на время отказавшись от своей прямой задачи, для того чтобы совершить соблазнительный набег, была оправдана баснословным успехом, которого добились сообща Нептун и Сципион. Поразившее всех удивлением взятие финикийской столицы оправдало во мнении народа все надежды, которые возлагались на необыкновенного юношу, а всякий, кто думал иначе, был принужден молчать. Назначение Сципиона главнокомандующим было продолжено на неопределенное время, а сам он решил не ограничиваться такой узкой задачей, как охрана пиренейских проходов. Вследствие падения Нового Карфагена не только были покорены все жившие по сю сторону Эбро испанцы, но и самые могущественные из владетелей по ту сторону предпочли римское покровительство карфагенскому. В течение зимы 209/208 г. до н.э. Сципион распустил свой флот и людьми, которые благодаря этому оказались свободными, увеличил свою сухопутную армию настолько, чтобы иметь возможность одновременно охранять северные провинции и предпринять на юге наступательную войну с большей энергией, чем прежде; в 208 г. до н.э. он вступил в Андалузию.

Там он встретился с Гасдрубалом Баркой, который направлялся к северу осуществить свое давнишее намерение — придти на помощь брату. Подле Бекулы дело дошло до битвы; несмотря на то, что римляне приписывали себе победу и как будто бы взяли в плен 10 тыс. чел., Гасдрубал достиг своей главной цели, хотя и пожертвовал частью армии. Со своей казной, со слонами и с лучшею частью армии он проложил себе путь к северным берегам Испании, достиг, подвигаясь вперед по берегу океана, западных, вероятно не занятых неприятелем, пиренейских проходов и еще до наступления неблагоприятного времени года вступил в Галлию, где расположился на зимних квартирах. Намерение Сципиона соединить с возложенной на него оборонительной войной и наступательную оказалось необдуманным и неблагоразумным; главную задачу испанской армии с успехом выполняли с несравненно меньшими средствами не только отец и дядя Сципиона, но даже Гай Марций и Гай Нерон; но победоносный полководец, стоявший во главе сильной армии, в своей самонадеянности не удовольствовался такой задачей и сделался главным виновником крайне опасного положения, в которое попал Рим летом 207 г. до н.э., когда наконец осуществилось намерение Ганнибала напасть на римлян с двух сторон. Но боги прикрыли лаврами ошибки своего любимца. Италия удачно спаслась от опасности; римляне удовольствовались бюллетнями о сомнительной победе при Бекуле, а когда стали поступать известия о новых победах в Испании, они позабыли о том, что им пришлось иметь дело в Италии с самым даровитым из карфагенских полководцев и с самыми отборными войсками испано-финикийской армии.

После удаления Гасдрубала Барки оба оставшихся в Испании карфагенских полководца решили на время отступить — Гасдрубал, сын Гисгона, в Лузитанию, а Магон даже на Балеарские острова — и, пока не прибудут новые подкрепления из Африки, предоставить легкой коннице Массиниссы продолжать в Испании такую же войну, какую вел с блестящим успехом Мутин в Сицилии. Таким образом, все восточное побережье оказалось во власти римлян. В следующем (207) году действительно прибыл из Африки с третьей армией Ганнон, после чего Магон и Гасдрубал снова вернулись в Андалузию. Но Марк Силан разбил соединенную армию Магона и Ганнона и даже взял последнего в плен. Тогда Гасдрубал отказался от намерения удержать за собой поле сражения и разместил свои войска по городам Андалузии, из которых только Орингис был взят Сципионом приступом в течение этого же года. Финикийцы, казалось, были окончательно побеждены; однако в следующем (206) году они снова оказались в состоянии вывести на поле сражения сильную армию в 32 слона, 4 тыс. всадников и 70 тыс. пехотинцев, правда, состоявшую в основной части из набранных наспех испанских ополченцев. Дело дошло до битвы опять при Бекуле. Римская армия была почти вдвое малочисленнее неприятельской и в ней также было немало испанцев. Сципион поступил как Веллингтон при точно таких же обстоятельствах — он поставил своих испанцев так, что им не приходилось сражаться, потому что это было единственным средством помешать им разбежаться. Римские же войска он бросил в первую очередь на испанцев неприятельской армии. Битва все-таки была упорна, но римляне в конце концов одержали верх, и само собой понятно, что поражение такой армии было равносильно ее уничтожению; только Гасдрубалу и Магону удалось укрыться в Гадесе. Теперь у римлян уже не было никаких соперников на полуострове; немногие города, отказавшиеся добровольно подчиниться, были взяты поодиночке, и часть из них понесла суровую кару за свое сопротивление. Сципион даже нашел возможность посетить Сифакса на африканском побережье и завязать сношения с ним и даже с Массиниссой на случай экспедиции в Африку — это была безумно смелая и ничем не оправданная выходка, хотя известие о ней и доставило большое удовольствие жадным до новостей столичным жителям. Во власти финикийцев оставался только Гадес, где командовал Магон. После того как римляне вступили во владение карфагенским наследством и уже успели доказать необоснованность высказывавшейся в различных местах Испании надежды, что после прекращения финикийского владычества можно будет отделаться от римских гостей и восстановить прежнюю свободу, одно время казалось, будто в Испании готово вспыхнуть всеобщее восстание против римлян, главная роль в котором должна была принадлежать их прежним союзникам. Восстанию благоприятствовали болезнь римского главнокомандующего и мятеж одного из его корпусов, вызванный длившейся в течение нескольких лет задержкой в выплате жалованья. Но Сципион выздоровел скорее, чем думали, и искусно усмирил солдатский мятеж; немедленно вслед за тем он усмирил те общины, которые взяли на себя почин в этом национальном деле, и таким образом подавил восстание, прежде чем оно успело распространиться.

12.01Вильгельм Оранский. Последние годы жизни

12.01Вильгельм Оранский. Борьба за единство Нидерландов

09.01Вильгельм Оранский в 1567 - 1576 гг.

04.09Вильгельм Оранский. Вождь оппозиции

04.09Вильгельм Оранский. Начало политической деятельности