Политика русских царей на Украине в первой трети XVIII века

Мазепа яркими красками описывал перед московским правительством народное неудовольствие, поднимавшееся против него от этих «легкомысленных и непостоянных людей» за его верную службу России. Он хотел, очевидно, подогреть этими сообщениями признательность московского правительства ввиду неприятностей, падающих на верного гетмана за его верную службу Москве, но это была не очень умная тактика, так как предшествующий опыт показывал, что обыкновенно всякая верная служба московским правительством забывалась, если против гетмана возникало движение в самой Украине, и Москве не было расчета поддерживать гетмана. Но, вероятно, Мазепа не очень безнадежно смотрел на положение дел на Украине и полагал, что с московской помощью и своими компанейцами он сможет держаться, не заботясь о настроении народа. Между тем его верная служба московскому правительству действительно налагала на казачество и весь украинский народ «бремена неудобоносимые», и в силу этого у народа не только «отпадало сердце к великому государю», как говорили современники, то есть исчезало всякое доверие и расположение к московскому правительству, но и против гетмана, верного слуги «москалей», поднимались раздражение и гнев.

Новое московское правительство царя Петра возобновило войну с Турцией и Крымом в 1695 г., и в продолжение четырех лет казацкое войско из года в год должно было ходить в походы по указаниям царя то на турецкие города, то против татар, а Украина одновременно сильно страдала и от татарских нападений из-за этой войны. Но, как оказалось потом, это еще было не самое худшее. Потом пошло хуже. Окончив войну с Турцией, царь Петр присоединился к войне Польши со шведами, чтоб открыть Москве дорогу к Балтийскому морю. И снова, начиная с 1700 г., казацкое войско из года в год должно было предпринимать на свой счет, без всякого вознаграждения, далекие походы на север, где множество казаков погибало от непривычного климата, тяжелой службы, а кто уцелел, возвращался пеш и гол; к тому же приходилось выносить всякие издевательства и истязания со стороны московских офицеров, распоряжавшихся казаками - их ругали, били, калечили, делали с ними что хотели. Кроме военной службы, казаков постоянно употребляли для разных тяжелых работ при постройке крепостей; в 1706-07 годах огромное количество их употреблено было для работ при постройке новой крепости в Киеве, на Печерске, так как царь опасался похода шведов на Украину. Казаки должны были работать зимой и летом, под присмотром московских надсмотрщиков, обращавшихся с ними чрезвычайно грубо и жестоко. Кроме того, через Украину постоянно передвигались московские полки и команды, чрезвычайно обременявшие население, забиравшие всякие припасы, обходившиеся грубо не только с простым народом, но и со старшиной. Со всех сторон поднимались «плач и стенание» казачества и всего народа, и даже наиболее покорные московскому господству люди начали заявлять, что так дольше продолжаться не может.

Два полковника, миргородский Апостол и прилуцкий Горленко, как более значительные и более имевшие смелости в сношениях с Мазепой, говорили ему: «Очи всех на тя уповают, и не дай Боже тебе смерти, останемся в такой неволе, что нас и куры загребут». А Горленко подтвердил это: «Как мы всегда молимся Богу за душу Хмельницкого, так мы и дети наши из рода в род будем душу и кости твои проклинать, если нас в свое гетманство оставишь в таком рабстве».

Несомненно, все это было тяжело чувствовать самому Мазепе, а кроме того, возникали у него различные тревожные опасения. До сих пор он опирался на московскую помощь; но в конце 1705 г. положение Москвы в шведской войне начало сильно ухудшаться. Шведский король, безумно смелый и предприимчивый Карл XII, за это время покончил с другими участниками войны, королями датским и польским. Разгромив партию короля Августа в Польше, он добился избрания своего ставленника, а Августа принудил в 1706 г. отречься от польской короны, и так Петр остался один против этого страшного противника, приобретшего славу непобедимого воителя.

Нужно было ожидать шведов и на Украине, а на Москву надежда была невелика. Когда Мазепа завел с Петром речь об угрожающей опасности со стороны шведов, царь решительно предупредил его, чтобы он не надеялся на его помощь: он не может обещать ему московского войска, так как оно нужно ему самому. Со своими же силами Мазепе нечего было и думать о борьбе с Карлом. Очевидно было, что если бы шведы только вошли в покинутую Москвой Украину, там немедленно поднялось бы восстание: население, раздраженное московскими притеснениями, наверное, присоединилось бы к шведам, да и на старшину трудно было положиться. Нужно помнить, что со шведами связано было воспоминание о прежних трактатах во времена Хмельницкого и Выговского, когда шведским протекторатом обеспечивалась свобода и независимость Украины. С ним связывались разные надежды, и они так и остались не разбитыми и не опороченными, лишь неисполненными, так как шведы вышли тогда из борьбы с Польшей. Теперь они шли на Украину, и старшина чувствовала, что на нее падает обязанность довести до конца дело, не доведенное ее предками - попытаться при шведской помощи освободить Украину от московской власти, так тяжело и безжалостно тяготевшей в последние годы над нею. С другой стороны, Мазепа не раз имел случай убедиться, что царская милость очень непрочна. В беспокойной голове царя возникали все новые и новые проекты, и среди них очень часто появлялись различные комбинации, касавшиеся Украины. То он задумывал упразднить казацкое войско и ввести на Украине рекрутский набор. То думал образовать из Украины княжество для какого-нибудь нужного человека, например, для английского герцога Мальборо, через которого царь думал вовлечь в свои планы Англию. Петр даже уже выпросил у немецкого императора титул имперского князя для Мазепы, чтобы вознаградить его за потерю гетманства; изготовлена была уже для него и грамота от императора и герб. Зная ближе Петра, Мазепа понимал, что если ему действительно встретится какая-нибудь выгодная комбинация с Украиной, то он не пожалеет ни гетманских заслуг, ни его испытанной верности. Нельзя было полагаться на него, нужно было самому промышлять о себе.

К различным больным вопросам присоединился еще один, именно о Правобережной Украине. Правобережные полковники, замышляя борьбу с поляками, стремились соединиться с Гетманщиной, чтобы заручиться ее помощью. Начиная с 1688 г., Палий и другие полковники осаждали Мазепу, чтобы он принял их под свой «регимент», и Мазепа рад был бы взять под свою власть Правобережное Поднепровье, но царь воспротивился этому, так как находился в союзе с польским королем и не мог принять под свою протекцию земель, которые Польша считала своими. Тем временем над правобережным казачеством нависла большая гроза: польный гетман Сенявский в 1703 г. предпринял поход на южные полки, на территории Брацлавского и Подольского воеводств; здесь казачество было слабее, и Сенявский разгромил здешних полковников и залил кровью здешнее восстание. На Палия напасть он не осмелился, так как последний был сильнее. Но и Палий не чувствовал себя в безопасности после этого и еще усерднее стал просить Мазепу взять его под свою защиту. Однако царь не только не хотел согласиться на это, а, наоборот, обещал еще полякам своими силами усмирить Палия. Тогда Мазепа, не желая упустить Правобережной Украины, решил поступать, не считаясь с царской волей. Летом 1704 г. Петр поручил ему отправиться в правобережные края разорять магнатов, державшихся шведской партии. При этой оказии Мазепа решил завладеть Правобережной Украиной. Но он боялся, что Палий может оказаться опасным противником благодаря своей популярности среди казачества, поэтому он дал делу совершенно неожиданный оборот: пригласив к себе Палия, Мазепа приказал схватить его, а в Белую Церковь на его место послал полковником своего племянника Омельченко. Казаки Палия большей частью находились при войске Мазепы; находившиеся в Белой Церкви хотели защищаться, но белоцерковские мещане, не желая новой усобицы, сдали город, и Фастовщиной стал править Омельченко. Перед царем Мазепа обвинил Палия в сношениях со шведской партией, совершенно неосновательно, но все-таки его сослали в Сибирь. Эта катастрофа, постигшая Палия, произвела сильное впечатление в населении; она была воспета в песне, очень распространенной среди народа, долго помнившего о Палии, и сложившего о нем много различных рассказов и сказок.

Таким образом Мазепа овладел Правобережной Украиной. Это был первый случай, где он осмелился так резко разойтись с царской волей, но на первых порах это расхождение не вызвало осложнений. Мазепа оправдывался, что пока в Польше в силе остается шведская партия, не следует отдавать полякам правобережных земель, и царь принял это объяснение. Под рукой Мазепы правобережное казачество продолжало расти. Однако в конце концов в 1707 г. царь велел Мазепе передать правобережные земли полякам. Мазепа не повиновался и под различными предлогами продолжал удерживать правобережную территорию в своих руках, так как очень дорожил ею и надеялся все-таки сохранить ее для Гетманщины.

В числе различных доказательств измены Мазепы Кочубей при своем доносе переслал песню с призывом к восстанию против царской власти, сложенную Мазепой. Как лицу, близкому к гетману, Кочубею можно поверить, что сложил ее действительно Мазепа. Эта песня до некоторой степени может служить объяснением политики Мазепы. Он хотел создать сильную гетманскую власть, опирающуюся на преданную ей старшину, поднять особу гетмана высоко в глазах общества и народа и заменить разномыслие казацкой демократии единодушием монархии, олицетворенной в лице гетмана. На это и ушли двадцать лет правления Мазепы. Но когда настал решительный момент, старый гетман не отважился смело и открыто призвать Украину к восстанию, как воспето в этой «песне». Он все выжидал и мудрил до последней минуты. Правда, и риск был велик, и опасности он подвергался серьезной.

Тревожно следя за успехами Карла, Мазепа уже довольно давно обеспечил себя с двух сторон: продолжая вести линию верного московского слуги, поддерживал сношения со шведской партией через своих знакомых и через них в 1707 г. завел переговоры с новым польским королем, поставленным Карлом - Станиславом Лещинским. Подробностей этих переговоров до сих пор не имеем: Мазепа вел их в большой тайне, не открывая даже своим близким и доверенным лицам, хотя некоторые из них очень настойчиво домогались от гетмана, чтобы он вошел в сношения с Карлом - не знали, что в этом направлении ходы давно предприняты. И эта крайняя осторожность именно более всего и повредила планам Мазепы. Он все боялся чем-нибудь проявить себя до самой последней минуты, ждал, что, может быть, вопрос разрешится сам собой без его участия, и вследствие этой излишней осторожности своими руками уничтожал те шансы, которые могли сослужить ему очень полезную службу. Не решался ничем обнаруживать перед народом свою неприязнь к Москве. Продолжал посылать войска, куда ему велел царь. А когда на Дону, у самой украинской границы, в 1707 г. вспыхнуло очень опасное для Москвы восстание донских казаков под предводительством Булавина, Мазепа не только не поддержал ничем донцев, а еще и помог Москве своими казаками подавить это восстание - как раз в тот момент, когда сам готовился восстать против Москвы.

Правда, зато ему удалось до последней минуты не выдать себя перед Москвой, и царь во всем верил ему. Весной 1708 г. войсковой судья Кочубей, раздраженный на Мазепу за романическую историю с его дочерью, послал со своим родственником полковником Искрой донос царю и раскрыл сношения Мазепы со шведской партией; но царь не поверил доносу и предал Кочубея и Искру войсковому суду, а тот осудил их на смерть. Все это, однако, не принесло большой пользы замыслам Мазепы. Он полагал, очевидно, как в свое время Брюховецкий, что украинский народ так уже раздражен московским режимом, что готов пойти на всякий призыв к восстанию. Но оказалось, что, не подготовив почвы для восстания, он своими руками уничтожил все шансы последнего. Осенью 1708 г. Карл был занят военными действиями в литовских землях, на пограничьи Украины и Московского государства. Как раз решался дальнейший план шведской войны - будет ли она перенесена в московские земли или на Украину. Если бы Карл двинулся в московские пределы, Мазепа мог бы продолжать оставаться зрителем дальнейшей борьбы и, судя по тому, какая сторона одержала бы верх, мог бы спокойно сообразить, кого держаться. Ввиду этого трудно верить рассказам, будто бы Мазепа призывал шведов на Украину: это было, наоборот, очень некстати ему. Вообще, о переговорах Мазепы с самим Карлом до сих пор ничего не известно. Знаем, что Карл собирался идти на Смоленск, на московские земли, но затем побоялся, что в опустошенных московских краях нечем будет прокормить войско, и в сентябре повернул на Украину, на Стародуб.

Это известие застало Мазепу совсем неприготовленным. Как раз перед этим, по царскому приказу, он выслал казацкие полки из Украины - в земли литовские (белорусские) и за Днепр, против поляков, а на Украину, в самый центр ее, Петр прислал россиское войско ввиду жалоб Мазепы на ненадежное настроение украинского народа. Теперь, получив известие о движении шведского войска, царь послал наперерез свое войско, перехватившее Стародуб у шведов, а Мазепе приказал послать туда еще и своих казаков на помощь московскому войску. Вслед за тем и сам царь двинулся на Украину и велел Мазепе явиться к нему лично. Наступил решительный момент, надо было решиться в ту или иную сторону. Собственно говоря, в этот момент Мазепа был уже так обставлен, что не мог и шевельнуться против Москвы. Но он и старшина пылали желанием не упустить случая для освобождения Украины; эта мысль, очевидно, так глубоко засела в их головах, что они уже не замечали, как все складывается против их планов, и решили своим переходом на шведскую сторону усилить ее шансы. Изо дня в день старшина приставала к Мазепе с требованиями, чтобы он послал к Карлу, снесся с ним относительно дальнейшей совместной борьбы с Москвой, и наконец Мазепа, с общего совета, начал сношения с Карлом и просил его, по словам Орлика, перейти за Десну, чтобы соединиться с войском Мазепы. А в 20-х числах октября, заняв своим гарнизоном свою Батуринскую резиденцию с тем казацким войском, какое еще осталось у него, и со старшиной, Мазепа самолично отправился в шведский лагерь, стоявший как раз над Десной. В каком смысле было установлено между ними соглашение, об этом нет никаких точных сведений и только из позднейших актов можем заключить, чего хотели Мазепа и старшина, присоединяясь к шведскому королю: «Украина по обе стороны Днепра с войском Запорожским и народом малороссийским должна быть навеки свободной от всякого чужого владения». Швеция и другие союзные государства «ни с целью освобождения, ни с целью опеки, ни с какими иными видами не должны претендовать на власть над Украиной и войском Запорожским или на какое-нибудь верховенство, не могут собирать каких-нибудь доходов или податей. Не могут захватывать или занимать своими гарнизонами украинских крепостей, какие были бы оружием или трактатами добыты у Москвы. Должны сохранять Украину в целости и не позволять кому-нибудь другому поработить ее. Должны свято сохранять целость границ, неприкосновенность свобод, прав и привилегий, чтобы Украина на вечные времена пользовалась свободно своими правами и вольностями безо всякого ущерба». Это может характеризовать пожелания и стремления Мазепы и его единомышленников в этот момент. Но скоро они должны были убедиться, что ошиблись в расчете.

Мазепа вел свою политику в такой тайне, что даже казацкое войско, которое он вел с собой к Карлу, не знало о его замыслах и узнало их только в пути. О союзе Мазепы с Карлом Петр узнал скорее, чем украинское население; прежде чем Мазепа успел поставить в известность о своем союзе со шведами украинское население, Петр наложил уже свою тяжелую руку на Украину, не дав ей и пошевелиться. Русское войско немедленно осадило Батурин, взяло его благодаря измене одного человека, захватило запасы и сокровища Мазепы, артиллерию и всяческие припасы и учинило жесточайшую расправу с населением: люди были перебиты, город вконец разорен, начальствующие лица подвергались страшным мучениям. В других местах все заподозренные в союзе с Мазепой и шведами также подверглись суровым наказаниям, но вообще со старшиной ведено было обращаться милостиво, чтобы удержать ее на московской стороне. Среди народа распространялись царские грамоты, уверявшие, что Мазепа предался шведам с тем, чтобы подчинить Украину Польше, ввести на Украине унию, а православие искоренить; что он был богоотступник, тайный католик, враг украинского народа, отягощал его незаконными поборами; а от московского правительства обещались украинцам всевозможные льготы и милости. Вместе с тем старшина получила приглашение явиться в Глухов для выбора нового гетмана на место Мазепы.

В свою очередь Мазепа и шведский король в своих грамотах, адресованных к украинскому населению, призывали всех к себе, уверяя, что шведский король не замышляет ничего худого, хочет Украину «защитить от московского тиранского ига», возвратить ей прежние права и вольности, а Москва стремится поработить Украину, и если теперь не приняты будут меры, не минует ее гибель. Трудно сказать, за кем пошел бы украинский народ и старшина - за царскими ли грамотами или за мазепиными, если бы имел возможность выбирать между ними. На Москву и на великорусских людей было много жалоб; но не любили и Мазепу, не верили ему и считали его до сих пор вернейшим орудием Москвы. Но теперь не было и возможности выбора. Русское войско вошло в самый центр Украины, подвергая жестоким наказаниям всех приверженцев Мазепы и угрожая карами за всякое проявление сочувствия к шведам и Мазепе. Казацкое войско было с русскими войсками, а с Мазепой находилось всего каких-нибудь четыре тысячи казаков. Украина не отваживалась и пошевельнуться против царя. Старшина покорно прибыла в Глухов. Здесь перед ней с разными церемониями было произведено свержение Мазепы с гетманства, повешена была на виселице его кукла, и он был всенародно проклят; затем приступили к избранию нового гетмана, и по царскому желанию избран был покорный и слабый полковник стародубский Иван Скоропадский. Духовенство послушно предало церковной анафеме гетмана, более чем все предшественники потрудившегося на пользу украинской церкви. Украинская старшина, спеша сбросить с себя подозрение, свидетельствовала свою верность царю и старалась при этом удобном случае и для себя что-нибудь урвать из богатых милостей, изливавшихся на всех верных сторонников Москвы в виде пожалования поместий, новых и отобранных от мазепинцев. Даже среди старшины, отправившейся с Мазепой к шведскому королю, оказалось немало желавших возвратиться обратно: вернулся полковник лубенский Апостол, генеральный хорунжий Сулима, Галаган и другие. Сам Мазепа стал колебаться и завел переписку с царем, но в конце концов не решился положиться на слово Петра, да и шведы цельно его стерегли.

Что замысел не удался, было очевидно. Но Мазепа еще обманывал себя надеждами, что дело может обратиться в его пользу, потому уговорил Карла зимовать на Украине, и этим еще больше усилил своего союзника: эта зимовка на Украине вконец расстроила и деморализовала шведскую армию. Единственным успехом было присоединение к шведам Запорожской Сечи. Ранее она очень несочувственно относилась к Мазепе, как московскому и старшинскому прислужнику. Кошевой Кость Гордиенко, по прозвищу Головка, правивший Сечью начиная с 1701 г., был большим врагом московского и старшинского владычества и очень резко выступал против Мазепы. Но теперь, когда Мазепа перешел на сторону шведов, Гордиенко стал его сторонником. Прошло, однако, несколько месяцев, пока ему удалось повести за собой сечевое товарищество: запорожская старшина довольно долго колебалась между Мазепой и Скоропадским, и только в начале 1709 г. решительно склонилась на сторону шведов и отправила своих послов к Мазепе, а в марте месяце кошевой с войском Запорожским сам прибыл в шведский лагерь, приветствуя короля латинской речью. Шведы были очень обрадованы прибытием запорожцев, их военной выправкой и опытом, но и это приобретение не пошло им на пользу, а тем менее запорожцам. Чтобы обеспечить себе отношения с Запорожьем, Карл двинулся еще глубже на Украину и застрял под Полтавой, не сдавшейся ему, а преградившей путь на Запорожье. В Сечь посланы были царские войска, и она была взята благодаря бывшему сечевику Галагану, отступившему от Мазепы и изо всех сил выслуживавшемуся теперь перед царем. Он знал все запорожские тропинки и дорожки и провел царское войско. Запорожцы сдались на уверения Галагана и московских офицеров, но данное им обещание не было сдержано, и их жестоко наказали за восстание: «головы обдирали, шеи рубили на плахе, вешали и иной тиранской смерти предавали, много мертвых вырывали из могил, не только товариства (казаков), но и монахов, - головы им рубили, сдирали кожу, вешали». Уцелевшие после этого запорожцы перенесли свой «киш» на татарскую территорию, в Алешки, недалеко от устья Днепра, после этого разгрома Сечи в мае, месяц спустя, жалкая участь постигла шведскую армию под Полтавой. Остатки шведской армии бежали за Днепр, на турецкую территорию. Но русское войско шло по следам. Карл и Мазепа с небольшими отрядами солдат и казаков едва успели переправиться через Днепр; остальные вынуждены были сдаться русскому войску, догнавшему их у Днепра. Украинская старшина, находившаяся при Мазепе, по большей части принесла покорность Петру сейчас же после Полтавской битвы. Немногие последовали за Мазепой.

С королем и Мазепой бежали они через степи в Тягинь (Бендеры) и основались на несколько лет здесь, на турецкой территории. Карл старался втянуть Турцию в войну с Москвой, что ему и удалось. Но Мазепа не дожил до этого: разбитый, измученный, неуверенный в своей жизни (Петр постоянно прилагал старания к тому, чтобы заполучить его в свои руки, и обещал турецкому визирю 300 тысяч талеров за его выдачу) он разболелся и умер 22 августа 1709 г. Похоронили его в монастыре в Галаце, на Дунае.

Старшина, оставшаяся при Мазепе, казаки и сечевики с Гордиенко во главе, все-таки не оставляли мысли об освобождении Украины из-под царского владычества с помощью Швеции и Турции: этот план стал задачей их жизни. После долгих переговоров в апреле 1710 г. на место Мазепы был избран гетманом Орлик. Но не удалось ему возвратиться на Украину. Правда, надежды некоторое время были, а был такой момент, когда и осуществление их было близко. Король шведский обещал, что не помирится с Москвой, пока не добьется возвращения Украине ее вольностей. То же самое обещал запорожцам хан крымский. Турция, боясь усиливающегося могущества России, заключила со Швецией союз осенью 1710 г., разорвала отношения с Москвой и весной открыла военные действия. Орлик со своими казаками и татарами и отрядами польских панов из шведской партии двинулся весной 1711 г. на Правобережную Украину, в правобережные полки, с 1704 года признававшие власть московского правительства. Здешние поселения сдавались ему; сдались Умань, Богуслав, Корсунь; генеральный есаул Бутович, высланный из-за Днепра, был Орликом разбит. Но когда он приступил к Белой Церкви, тут его постигла неудача, много его людей погибло, а татары в это время начали грабить край. Сочувствие населения было потеряно, и после этого Орлик вынужден был отступить.

Летом 1711 г. двинулся против турок Петр. Понадеявшись на молдавские обещания, он неосторожно углубился на Прут - как шведы на Украину. Здесь его окружили турецкие силы, и он попал в отчаянное положение. Орлик надеялся, что теперь можно будет продиктовать царю свои требования относительно Украины: Петр должен был отказаться от всяких прав на Украину. Но все поправили царские деньги: турецкий визирь был подкуплен, выпустил царя с его армией на очень легких условиях, а об Украине в договоре упомянуто в таких неясных выражениях, которые каждая сторона могла толковать по-своему. Орлик доказывал, что на основании этого договора Москва обязалась отказаться от Украины по обе стороны Днепра, а царские уполномоченные доказывали, что такого обязательства для Москвы не содержится. Турецкое правительство приняло толкование Орлика и объявило новую войну Москве за то, что она не очищала Украины. Но снова все изменили московские деньги: договор был подтвержден, а пункт об Украине был разъяснен в таком смысле, что царь отказывается от Правобережной Украины (кроме Киева) и Запорожской Сечи, а Левобережная Украина остается под верховенством Москвы. Стоило это царю еще 100 тысяч червонцев, но зато после этого, как ни старался Орлик побудить турецкое правительство добиваться от Москвы Левобережной Украины, как они обещали казакам, все было напрасно. Да и с Правобережной Украиной дело не сладилось, так как на основе прежних трактатов на нее заявила претензию Польша. Однако дело затянулось еще на несколько лет, так как царь не выводил своих войск из Правобережной Украины. Сначала он велел перегнать людей на левый берег, об этом объявлено было еще осенью 1711 г., и затем, в продолжение четырех лет, московские команды перегоняли население за Днепр. Только в конце 1714 г. русские войска сдали Белую Церковь и ушли за Днепр. Орлик с запорожцами в конце 1712 г. попробовали захватить Правобережье в свою власть, но силы у них были незначительные, и польское войско под предводительством гетмана Сенявского, отправленное для оккупации Правобережной Украины, разогнало их без большого труда.

Россия и Турция пришли в 1713 г. к полному соглашению, и Карл вынужден был выехать из Турции. С ним отправился и Орлик с несколькими товарищами по изгнанию; остальные вернулись на Украину. Запорожцы тоже стали проситься обратно, но московское правительство принимало отдельные отряды, а всей Сечи целиком принять не соглашалось ввиду соглашения с Турцией, и только много позже в 1733 г., когда решена была новая война с Турцией, дало свое согласие на возвращение и восстановление Сечи. Орлик и Гордиенко напрасно отговаривали запорожцев от их намерения. Вообще, Орлик в продолжение долгого ряда лет хватался за каждый случай, чтобы найти новых союзников против Москвы, заинтересовать их украинским вопросом - но безуспешно…

Союз Мазепы с шведским королем имел огромные последствия для украинской жизни. Он дал повод царю Петру и его приближенным еще энергичнее взяться за уничтожение украинской автономии. В этом направлении московское правительство шло с самого начала. Сперва оно оставило Украину в полном заведовании гетмана и старшины, но потом все более ограничивало гетманскую власть и украинское самоуправление. Каждую перемену на гетманстве, каждый трудный момент украинской жизни использовало оно для этой цели. Каждый раз заявлялось о подтверждении «статей Богдана Хмельницкого», и Украина якобы оставалась на том же положении, на каком присоединялась к Москве, но в действительности отношения Украины с московским правительством все более и более отходили от эпохи Хмельницкого. Правда, от своего намерения завести на Украине московское обложение и администрацию московское правительство отказалось после народного восстания при Брюховецком - лучше сказать, отложило исполнение этого плана на будущее время. Пока Украина оставалась как будто под властью гетмана и казацкой старшины; но, посадив своих воевод во всех значительных городах и поместив там свои гарнизоны, московское правительство связало гетманское правление по рукам и по ногам. Все важнейшие дела решались не иначе, как с согласия Москвы. Оттуда тщательно следили за всем происходившим на Украине и, раздавая свои пожалования старшине, могли быть уверены, что те со своей стороны будут следить за всем, чтобы чем-нибудь выслужиться перед Москвой. И все-таки московское правительство не было довольно этим положением дел и неуклонно стремилось к полному уничтожению всякой обособленности Украины и полному уравнению ее с российскими провинциями. Теперь оно задумало воспользоваться для этих целей действиями Мазепы.

Хотя Украина, захваченная врасплох шагом Мазепы, не шевелилась на призыв гетмана, но московские политики ухватились за этот инцидент. Измена Мазепы, по их словам, бросила тень на украинцев, ославила изменниками все украинское общество и принудила московское правительство решительно взяться за перестройку украинских отношений, чтобы предупредить подобную измену на будущее время. На первых порах, когда было важно удержать Украину от сякого уклонения в сторону Мазепы и шведов, об этом не говорилось. Как можно скорее был произведен выбор нового гетмана, чтобы противопоставить его Мазепе, но утверждение украинских прав было отложено на последующее время - до более спокойных отношений. Когда прошло самое тревожное время, и шведы были разбиты, старшина, с гетманом Скоропадским во главе, стала напоминать царю о подтверждении старых трав. Просили оградить Украинy от самовластия московских генералов и всяких властей, во время шведской войны хозяйничавших на Украине самовластно, ссылаясь на военные условия, игнорируя полковников и самого гетмана, не считаясь ни какими правами и законами. Петр на эти напоминания изъявил свое согласие - старые права подтвердил, но это подтверждение было только пустым звуком: возвратить прежнее значение гетманской власти он не имел в виду. Наоборот, спустя несколько дней после подтверждения 31 июля 1709 г. назначил боярина Измайлова быть при гетмане для ведения с ним всяких дел с общего совета ввиду последнего восстания на Украине и запорожского бунта. Измайлову поручено было следить вместе с гетманом за поддержанием спокойствия на Украине и за всем гетманским и старшинским правлением и одновременно следить за самим гетманом и старшиной. Через год был назначен еще другой такой резидент, и стало их уже два при гетмане. Гетманская резиденция была перенесена из Батурина в Глухов, к самой границе российских земель, и здесь поставлен гарнизон из двух московских полков, чтобы резиденты могли немедленно арестовать гетмана и старшину, если бы обнаружилось что-либо подозрительное. Уже одним этим была жестоко подорвана гетманская власть, и гетман лишился своего прежнего значения. Ничего он не мог предпринять без ведома, собственно, без разрешения царских резидентов, и все на Украине понимали, что сила теперь не в гетмане, а в этих резидентах, в царских министрах и разных доверенных людях. Они продолжали распоряжаться на Украине по своему усмотрению. Царское правительство отягощало Украину постоями московских войск, ложившимися тяжелым бременем на украинское население, а казаков гнало в далекие края – рыть каналы, строить крепости, в окрестности Петербурга, в Астрахань, на Кавказ, «на линию», как тогда называли. И там казаки погибали, умирали целыми тысячами, уцелевшие теряли здоровье, средства, амуницию, не получая за это никакого вознаграждения.

Петр не довольствовался тем, что гетманское управление уже подчинено было стеснительному надзору, но еще и непосредственно вмешивался в управление, назначал от себя полковников и старшин против воли и ведома гетмана. Разные проходимцы благодаря взяткам и подаркам разным генералам и министрам получали должности на Украине помимо гетмана и затем не обращали на него никакого внимания. Затем правительство стало раздавать украинские должности не только украинцам, а и великороссам. Петр рекомендовал гетману выдать дочь за какого-нибудь великоросса, и когда Скоропадский, исполняя царскую волю, начал подыскивать для дочери какого-нибудь угодного царю жениха, ему указали на одного из царских приближенных, Петра Толстого, а затем царь, мотивируя это заслугами Скоропадского, от себя дал Толстому стародубское полковничество, самое крупное из украинских полков. Так положено было начало новой практике, и затем все больше раздавались полковничества великорусским офицерам, комендантам (прежним воеводам), так что перед смертью Петра уже немного и осталось полковников из украинцев.

Вмешиваясь таким образом в украинское управление, во все дела, большие и малые, и производя этим большую путаницу, Петр вместе с тем пользовался каждым замеченным беспорядком в гетманском управлении, чтобы указывать на его неисправности, и якобы в интересах порядка все сильнее ограничивал власть гетмана и старшины. Скоропадского он потому и выбрал для гетманства, что он был человек старый, слабый и недалекий и им легче было править по своему желанию. Старшина хотела Полуботка, но Петр, как рассказывают, решительно не согласился, заметив, что он слишком умен, - из него может выйти второй Мазепа. А при Скоропадском приобрели большое значение его родственники и в особенности молодая и красивая гетманша Настасья из рода Марковичей; о ней говорили, что это она, Настя, носит булаву, а Иван (гетман) — «плахту» (женскую одежду). Зять гетмана Чарныш, назначенный генеральным судьей, завел большие беспорядки, взяточничество и беззакония в войсковом суде.

Ссылаясь на такие беспорядки в гетманском управлении, Петр в 1722 г. приготовил новый удар украинской автономии. При гетмане организован был совет, так называемая «малороссийская коллегия», из шести великорусских старших офицеров из гарнизонов, стоявших на Украине, с бригадиром Вельяминовым во главе. Эта коллегия должна была надзирать за судьями и принимать жалобы на всякие суды и власти украинские, даже на верховный войсковой суд и войсковую (гетманскую) канцелярию. Должна была следить, чтобы от старшины не было притеснения казакам и посполитым, и по соглашению с гетманом принимать всякие меры против таких злоупотреблений. Должна была иметь наблюдение за гетманской канцелярией и всякой перепиской, входящей и исходящей, должна была ведать все украинские доходы, принимать их от войтов и других должностных лиц и расходовать на войсковые и всякие иные надобности. А обо всех замеченных непорядках должна была доносить непосредственно сенату.

Такое небывалое распоряжение Петр в своем указе объяснял беспорядками гетманского управления, творившимися в канцелярии, в суде, при собирании доходов, и злоупотреблениями старшины, отнимающей земли у казаков и посполитых и незаконно обращающей их в своих крепостных. Напрасно Скоропадский от имени «всех малороссийских людей» слезно молил не верить наговорам обо всех этих беспорядках, не нарушать старых прав и обыкновений. Царь не внимал этим просьбам, а чтобы рекомендовать с лучшей стороны эти новые порядки украинскому населению, разослал по Украине печатный указ, где объяснял, что новая коллегия учреждается для того, чтобы положить конец притеснениям населения старшиной; для большей убедительности к указу была присоединена инструкция коллегии, где действительно упоминалось о старшинских притеснениях.

Это был тяжелый удар и гетману, и всей старшине, всему гетманскому правлению. Ясно было, что с этих пор действительное управление переходит в руки новой коллегии или, точнее, ее председателя, а за гетманом и старшиной остается одно пустое имя. Сильно беспокоило старшину также то обстоятельство, что царь, ограничивая ее власть, одновременно стремился восстановить против нее население, обещая суд и управу на ст

12.01Вильгельм Оранский. Последние годы жизни

12.01Вильгельм Оранский. Борьба за единство Нидерландов

09.01Вильгельм Оранский в 1567 - 1576 гг.

04.09Вильгельм Оранский. Вождь оппозиции

04.09Вильгельм Оранский. Начало политической деятельности