Галицко-Волынское княжество в XII-XIV вв.

Как ни подрывали суздальские князья силу и значение киевских князей и самого Киева, их планы осуществились только отчасти, так как тогда именно, когда они наносили последние жестокие удары Киеву, образовалась новая политическая сила на западе. Хотя она не объединила всю южную Русь, как Киев, но все-таки обеспечила продолжение самостоятельной государственной жизни в её западной, тогда более сильной и богаче населенной части, более чем на столетие. Создал это государство князь Роман Мстиславич, внук киевского любимца Изяслава Мстиславича, князь Владимир-Волынский. Выступив на политическую арену в то время, когда Киев уже пришел в сильный упадок, Роман не старался, как его отец Мстислав и дед Изяслав, добиться киевского стола, а обратил свое внимание к соседней Галиции, где всесильное боярство вело борьбу с сыновьями Ярослава, вмешиваясь в их домашние дела, в безобразную семейную жизнь и т.п. Роман вошел в сношения с галицкими боярами, и они подняли восстание, выгнали своего князя Владимира, а на его место в 1189 г. призвали Романа. Рассчитывая на Галицию, Роман думал, что ему уже не будет нужды во Владимир-Волынском княжестве и отдал его брату. Однако на этот раз дело не пошло так гладко. Владимир Галицкий обратился с просьбой о помощи к венгерскому королю, а Венгрия давно уже стремилась утвердиться в Галиции и теперь хотела воспользоваться благоприятным случаем: венгерский король пошел с Владимиром в качестве его союзника, чтобы водворить его в Галицком княжестве, но, захватив Галицию, посадил Владимира в тюрьму, а в Галиче посадил своего сына. Однако Владимиру удалось затем убежать из своего заключения, нарезав себе из полотна полос и свив из них веревки. При помощи немцев и поляков он возвратился в Галицию, и здешнее население, испробовав венгерского господства, с радостью приняло его. После этого он княжил здесь до самой смерти, но когда он умер, Роман снова вернулся к своей мысли - овладеть Галицией. На этот раз бояре его уже не приглашали: вероятно, познакомившись ближе с его правлением, они не имели уже охоты призывать Романа в другой раз, так как он не хотел подчиняться их влияниям. Но Роман получил вспомогательное войско от своих родственников - польских князей и с ним водворился в 1199 г. в Галиции. Теперь он, однако, уже был осторожнее, не выпускал из рук Владимира, и со временем, когда другие князья вымерли, вся Волынь вместе с Галицией в 1230-х гг. объединилась в руках сыновей Романа в одно большое, сильное, богатое, сплоченное государство, имевшее шансы притянуть и остальные южнорусские земли, если бы не явились новые, непредвиденные препятствия.

Самому Роману представлялся удобный случай захватить Киев в свои руки во время междоусобий, возникших благодаря интригам Всеволода Большое Гнездо. После того, как Роман утвердился в Галиче, в южных землях на него возлагали большие надежды как на смелого, энергичного, удачливого князя. Он прославился своими победоносными походами на Литву, беспокоившую тогда северные Галицкие земли, и на половцев. О его победах над Литвой долго потом ходили разные рассказы о том, как Роман, мстя Литве, приставлял литовских пленников к тяжелым работам, заставлял пахать. О походах Романа на половцев слагались песни, но только отголоски их дошли до нас, вроде отрывка в галицкой летописи: «Устремился на поганых - словно лев. Сердит он 6ыл - словно рысь».

Захватив во второй раз Галицкую землю, Роман начал борьбу с боярством: современный польский летописец в сильных выражениях описывает, как Роман забирал боярские поместья, самих бояр убивал, подвергал различным мучениям, приговаривая: «не побивши пчёл, не ести меду». Вероятно, в этих рассказах о бесчеловечных поступках Романа много выдуманного. Но суровая расправа Романа с боярами, во всяком случае, только содействовала славе Романа и расположению к нему народа. Галицкое боярство забрало слишком большую силу в земле, пользуясь своей властью, теснило и закрепощало простой народ, и не было на него ни суда, ни управы. Население жаловалось на высокомерие и жадность боярских заправил, содержавших спои большие дружины, забравших в свои руки все должности и не знавших никакого сдерживания. Князей они нарочно старались смещать как можно чаще, чтобы держать фактически все управление в своих руках. В галицкой летописи, писанной в княжеском, враждебном боярам духе, на каждом шагу встречаем жалобы на боярские интриги, самолюбие, чванство. Интересно прочитать такую запись, как боярин Доброслав едет через Галич к князю без церемонии в одной сорочке, «загордившись так, что и на землю не смотрит», «а галичане бежали у его стремени». Этими отношениями объясняется, почему вся симпатия и сочувствие народа были на стороне Романа в его борьбе с боярством.

Слава князя сильного, грозного, могущественного, никому не позволявшею пренебрегать им, разошлась о Романе не только по всей Галицкой земле, но и в соседних государствах; так отзываются о нем современные греческие и польские писатели. И слава эта возбуждала на последнюю надежду, что в лице Романа явится человек, который установит порядок, возьмет в руки князей и положит конец их ссорам, положит предел вмешательствам посторонних интриганов, вроде суздальского Всеволода, в дела Западной Руси, усмирит половцев и других врагов, наладит вконец расстроенную жизнь. Когда Роман пошел походом на Киев, на своего тестя, киевского князя Рюрика, киевляне отступили от своего обычного правила - невмешательства в княжеские усобицы и открыли перед Романом ворота Киева. Они провозгласили его своим князем в той надежде, что этот грозный и могучий князь, заняв стол своего отца и деда, поднимет снова разбитые силы Киева и возродит его славное прошлое. Однако эти надежды не оправдались. Роман счёл неудобным для себя в данный момент занять киевский стол лично и посадил здесь своего двоюродного брата Ярослава, а затем Ростислава Рюриковича. Но Киев находился в полной зависимости от Романа, и вероятно, со временем он не преминул бы забрать Киевскую землю в свою непосредственную власть. Современники это чувствовали и называли Романа главой всех русских земель, «великим князем» или «царем», «самодержцем всея Руси», желая отметить то решающее положение, какое он занимал. Но планы Романа не осуществились: в 1205 г. совершенно неожиданно он был убит в походе на польских князей. Галицко-Волынское государство, как казалось, зашаталось со смертью Романа в самых основаниях.

После Романа остались малолетние сыновья: старшему Даниилу было всего три года, младшему Васильку - год. Правление взяла в свои руки мать их, молодая княгиня, отдавшаяся под опеку и защиту венгерского короля Андрея, друга и союзника Романа. Венгрия издавна уже стремилась перешагнуть Карпаты и присоединить закарпатские земли - галицкие, как уже владела подкарпатскими. Теперь венгерский король воспользовался просьбой семьи Романа и ее приверженцев, чтобы взять на себя роль верховного властителя Галиции. Он ввел в Галич венгерские полки и принял титул «короля Галиции и Володимерии». Под его верховной властью должна была править Галицией вдова Романа и ее бояре от имени малолетних Романовичей. Но придавленное Романом галицкое боярство начало снова подымать голову, когда не стало грозного князя. Бояре завязали сношения с разными князьями, имевшими виды на галицкий стол, и начали призывать их в Галич. Среди них в особенности выделялись сыновья Игоря Святославича, героя «Слова о полку Игореве». При помощи бояр они завладели землями Романа, но также не поладили с боярским самовластием. Бояре стали интриговать против них, а Игоревичи, заметив это, задумали бояр перерезать; при каком-то случае им удалось перебить много бояр - несколько сотен, как говорит летописец. Тогда уцелевшие бояре навели на Игоревичей венгров и, захватив их в свои руки, в 1211 г. повесили - событие небывалое, так как даже во время народных восстаний личность князи считалась неприкосновенной. После этого боярство решило не давать князьям укрепиться в Галицком княжении и нарочно сменяло князей; призывало одного, помогало ему занять княжеский стол, а затем призывало другого, переходило на его сторону и заставляло предыдущего уйти. Играя так князьями, бояре хотели держать землю фактически в своих руках, и править ею самовластно. Другие считали, что еще лучше осуществить этот план можно под венгерским владычеством, так как венгерский король останется номинальным владетелем, а фактически предоставит боярам править его именем. Были честолюбцы, рассчитывавшие самолично занять галицкий стол, и это иногда им удавалось.

Видя такую смуту и беспомощность Романовичей, венгерский король, в конце концов, решил предоставить их собственной судьбе, а Галицию взять непосредственно в свою власть. Для этого он заключил договор в 1214 г. с польским князем Лешко, также имевшим виды на наследие Романа: малолетнего королевича Коломана, сына Андрея, женили на дочери Лешка и посадили королем в Галиче, короновав его короной, присланной Папой. Лешко взял себе при этом Перемышльскую и Берестейскую волость, а Романовичам дал Владимир. Но эго соглашение недолго продолжалось: скоро король Андрей рассорился с Лешко, а его старания привести Галицию в подчинении Папе вызвали восстание. Андрей пообещал Папе привести Галицию к унии с католической церковью за то, что Папа короновал его сына как галицкого короля, но население не хотело унии. Лешко подбил на Коломана Мстислава, племянника Рюрика Удалого, знаменитого воителя, и тот изгнал венгров из Галиции. Но это кратковременное венгерское господство не прошло бесследно: возобновленный сто лет спустя подобный же союз Венгрии и Польши для завоевания галицко-волынских земель привел к долговременному владычеству поляков в Галиции. Претензии Венгрии на Галицию, ведущие свое начало от венгерских оккупаций при Романовичах, послужили, в конце концов, «историческим правом», на основании которого Галиция была присоединена к Австрии в 1772 г.

Тем временем, среди беспрерывных войн, заговоров и интриг, среди вечной тревоги и опасностей подрастали Романовичи. Неоднократно приходилось им скрываться от врагов и скитаться при дворах соседних властителей. Но всюду шли за молодым княжичами верные бояре его отца, исполненные веры в великое будущее Романовых детей, и воспитывали их в высоком уважении к своему имени и правам. И выросши, Романовичи с необыкновенным упорством и выдержкой начали собирать свою отцовскую землю, не падая духом, несмотря ни на какие неудачи и препятствия.

По польско-венгерскому договору Романовичи владели Владимиром Волынским и, прежде всего, здесь утвердились прочно: здешнее боярство было им предано: оно, как и народ, свято чтило память Романа и крепко держалось его семьи. Прочие волынские князья частью вымерли, частью, вмешавшись в галицкую смуту, в борьбе с Романовичами потеряли свои волости. В 1230-х гг. сыновья Романа владели уже почти всей Волынью, и это давало им большую силу. Опираясь на нее, они по смерти Мстислава вступили в серьезную борьбу за Галицию с венгерским королем и враждебно настроенным галицким боярством. Сочувствие народа и здесь было на стороне Даниила: боярских верховодов не любили за несправедливость к народу, за самовластие, за беспорядки в управлении. Народ, мещане, здесь не имели того значения, как в других землях - вече было придавлено боярством; но при каждом удобном случае население, города присоединялось к Даниле, и не раз в его сторону склоняло шансы борьбы. Вскоре перевес Романовичей стал чувствоваться и здесь. Вместе с тем, следуя примеру своего отца, они старались расширить свою власть и влияние на восток, в сторону Киева. В 1240 г., в момент татарского нашествия, мы видим в Киеве даниилова наместника. Собирался Даниил на Киев и позже, предприняв борьбу с татарами. Можно было ожидать, что, собрав свою галицко-волынскую отчину, Даниил с братом перейдут к собиранию восточных волостей, тем более что они теперь были значительно сильнее, так как владели всеми волынскими землями, а соседние князья за последнюю четверть века еще больше разделились и ослабели. Препятствием этому, однако, стали татары.

Среднеазиатские степи, столько раз уже наносившие русской жизни и культуре тяжелые удары, выбрасывая в причерноморские степи все новые и новые хищные кочевые орды, вместо ослабевших уже в борьбе с населением Руси и утративших свою дикость в общении с ним, выбросили еще одну хищную и дикую орду, причинившую неисчислимые бедствия. Это были монголо-татары, двинувшиеся в 1230-х гг. на Русь.

Это новое движение известно нам подробно с самых первых стадий не так, как прежние, начало которых обыкновенно от нас скрыто. Знаем, что первый толчок новому движению дали монгольские орды южной части бассейна Амура. Племена эта долго не играли сколько-нибудь значительной роли и находились под властью своих западных соседей, восточных тюрок. В конце XII века их объединил один из племенных вождей Темучин и затем начал покорять себе соседние тюркские и татарские племена (татарами, как общим именем, называли соседи племена монгольские и пoграничные; под этим именем выступают монголы со своими подвластными ордами в наших и вообще в европейских источниках). Темучин был провозглашен «чингизханом», самодержавным властелином. Он подчинил себе соседнее государство тангутов и Северный Китай, затем начал войну с ханом Ховарезма, как его тогда называли, и разгромил его. В связи с этим возник вопрос о походе в каспийско - черноморские степи, являющиеся продолжением степей туркестанских: есть, кроме того, известия, что половцы принимали участие в войне Хорезма с войсками Темучина и этим накликали на себя его нашествие. Темучин хотел отправить в поход своего сына Джучи; последний, однако, уклонился, и в поход был отправлен один из выдающихся вождей орды, Субутай. В 1220 г. он разорил Закавказье, затем через Дербент прошел па Северный Кавказ. Половцы встретили его вместе с различными соседними племенами, яссами, черкесами и прочими, но Субутай уговорил половцев оставить их, разгромил их союзников, а затем обратился против самих половцев и совершенно уничтожил их в придонских степях в 1222 г.

Половцы обратились тогда за помощью к нашим князьям. В последнее время князья жили с половцами в большом согласии, Мстислав Удалой был женат на дочери половецкого хана Котяна и постарался уговорить прочих князей помочь половцам, выставляя то соображение, что половцы, если не помочь им, присоединятся к татарам. Это было отчасти справедливо, но князья, решив помогать половцам, слишком увлеклись и зашли слишком далеко. Они собрали войско из всех южных земель и с ним двинулись в глубину степей искать татар. В 1223 г. произошла битва на реке Калке. Русские полки сражались храбро, но половцы не устояли, бросились бежать и произвели замешательство в русских войсках. Последние также обратились в бегство и подверглись полному разгрому. Множество людей погибло. Только Мстислав Киевский со своим полком не бежал, а защищался; но он положился на слово бродников (степных славян), находившихся в татарском войске, сдался им, а те не сдержали присяги: выдали его с прочими князьями татарам. Пленные князья были положены под доски, на которых затем татары сели обедать, и таким образом задушены.

После этого татарское войско ушло обратно в Азию, по дороге опустошив Поволжье. На Руси скоро забыли и думать о татарах, а между тем завоевание Черноморья и смежных областей стало у татар решенным делом после этого похода и только откладывалось до первого удобного случая. В 1227 г. Темучин умер, и государство его было разделено между его сыновьями: они должны были править своими уделами под верховной властью Великого хана, которого должны были избирать из своей среды. Западные страны при этом были отданы Бату (или Батыю, как его называют наши летописцы), сыну Джучи, и он должен был, согласно воле отца, заняться завоеванием Черноморья. В 1236 г. он двинулся сюда с большими силами, в сопровождении старого Субутая. Собственно монголов в его войске не могло быть много, там были главным образом тюркские контингенты; в наших источниках они называются татарами.

Поход начался с каспийско-уральских степей. Татары опустошили поволжскую Болгарию, московско-суздальские и рязанские земли и прошли к самым верховьям Волги, все истребляя и уничтожая. Отсюда отправились в черноморские степи - покончить с половцами. Здесь они пробыли около двух лет и окончательно разгромили половцев. Остатки последних двинулись после этого на запад, главным образом в Венгрию. 3атем татары завоевали Северный Кавказ, а с осени 1239 г. принялись за южнорусские земли: взяли приступом Переяслав, разграбили и убили всех, кто попался под руку; даже епископа, хотя вообще имели обыкновение не трогать духовных лиц. Второе татарское войско приступило к Чернигову; черниговский князь выступил против них со всеми силами, но не устоял в бою и с большими потерями должен был отступить. После этого город был взят и сожжен. Это все, что сообщает наш единственный источник - галицкая летопись. Упоминает еще, что во время этого похода хан Менке приступил и к Киеву: остановившись над Днепром, он послал предложение сдаться. Киевляне отвергли это предложение, но занимавший в это время Киев князь Михаил потерял мужество, видя судьбу Переяслава и Чернигова, и оставил город. Вообще, во время второго татарского нашествия князья разбегаются на все стороны, заботясь лишь о себе, хотя во время первого прихода в 1223 г. умели держаться солидарно. Миновал год. В конце 1240 г. татары, отдохнул в степях, двинулись на запад и, прежде всего, приступили к Киеву и осадили его, расположившись громадным станом. Ужасное впечатление производила эта хищная и дикая орда. От скрипа возов, от рева верблюдов и ржанья конских стад не слышно было голоса в городе, рассказывает летописец. Но, несмотря на такое угнетенное состояние, киевляне, из примера переяславцев и черниговцев зная, что их ожидает, энергично приступили к обороне под предводительством воеводы Дмитрия, присланною сюда Даниилом. Бату приступил со стороны Днепра и расставил здесь свои тараны для разбивания стен. Татары вообще имели свою технику при осаде городов. День и ночь беспрерывно били они в стены; стены начали обрушаться, люди под предводительством Дмитрия бросились защищать пролом, и страшно было смотреть, как ломались копья, как разбивались щиты, и свет померк от стрел, говорит современник. Осажденные были разбиты, татары овладели стенами. Измученные трудной битвой, они отдыхали затем целые сутки. Воспользовавшись этим перерывом, киевляне напрягли все свои силы и соорудили укрепления вокруг церкви Богородицы Десятинной, старого собора Владимира Святого; сюда собрались защищаться до конца. Но укрепления были слабы, и татары взяли их на следующий день сразу. Тогда люди в отчаянии бросились на хоры Десятинной церкви. Величественное сооружение упало, не выдержав тяжести такой массы народа, и покрыло их своими развалинами. Произошло это 6 декабря 1240 г. Так окончилась история старого княжьего Киева. Что произошло с уцелевшими киевлянами, источники не говорят; они упоминают только, что Дмитрия Бату помиловал «ради его храбрости». В позднейшие времена все разорение Киева обыкновенно приписывалось этому Батыеву погрому. Но в действительности уже за предшествующее столетие Киев пережил два ужасных опустошения и довольно много меньших; с другой стороны, многое из того, что уцелело в татарский погром, было уничтожено позже. Потеряв довольно много времени под Киевом, Бату быстро прошел через Киевскую землю, Волынь, Галицию, спеша в Венгрию, по следам половцев. Никто не оказывал ему сколько-нибудь серьезного сопротивления: известие, что Киев пал, и татары идут далее на запад здесь всех напугало, что все князья, бояре и простые люди разбегались куда глаза глядят. Бату брал города, которые сдавались легко, или уговаривал население к сдаче, и если оно сдавалось, подвергал избиениям. Города, державшиеся крепко, оставлял и двигался дальше. Так был взят приступом Владимир, столица Волыни, и избито мною народа; летопись говорит, что во Владимире не осталось ни одной живой души, церкви были полны трупов. Галич позже был взят, и еще много других городов. Отдельные татарские полки опустошили Польшу, Силезию, Моравию, разбивая войска, пробовавшие сразиться с ними. Бату с главным войском прошел в Венгрию, через «Русские ворота», от верховья Стрыя к верховьям Латорицы. Над рекой Сольной он разгромил венгерские силы, овладел Венгрией и, очевидно, имел желание поселиться здесь. Но пришло известие о смерти верховного хана, и Бату, желая занять его место, двинулся назад, чтобы присутствовать при избрании. Весной 1242 г. он спешно прошел обратно через южную Русь и, нигде не останавливаясь, направился далее на восток.

Но стать верховным ханом Бату не удалось, и он со своей ордой расположился в каспийско-азиатских степях. Ханский двор основался на Нижней Волге, где затем появился целый город Сарай. Подвластные орды расположились в степях до самого Днепра. Бату разослал князьям приглашения явиться на поклон к нему в знак своей покорности и разослал своих людей собирать дань с «улусов» стран, какие он считал подвластными ему. Для всех русских земель начался мрачный и тяжелый период татарского господства.

Но в то время как при первых вестях о приходе татар закрывались города, а князья и бояре спасались куда глаза глядят, находились люди, селения и целые территории, рассчитывавшие воспользоваться к лучшему этим переломом, этой гибелью старой жизни. Он стремились, пользуясь паникой, какую наводили татары, вырваться из пут старого, княжеско-дружинного режима, изжитого, тяжелого, невыносимого, чтобы не знать княжеских чиновников с их притеснениями, боярства с его поземельными правами, крепостничества, неоплатных долгов и тяжкой работы, не страдать от бесконечных княжеских междоусобий, насилий и поборов княжеских войск. Эти люди целыми общинами поддавались татарам, вероятно, еще, во время первого похода Бату через южную Русь зимой 1240/41 гг. Они обещали платить татарам дань хлебом, подчиняйся их непосредственной власти, жить в полном послушании и за то не хотели знать князей, а управляться своими собственными властями, своими старцами, или как бы они там ни назывались.

Татарам было выгодно это движение, эти стремления населения избавиться от князей: оно ослабляло княжескую власть и вообще силу сопротивления народа, обеспечивало татарам спокойное господство над этими краями, так как обособленные общины, лишенные дружин и князей, не были в состоянии оказать никакого серьезного сопротивления. Татары, по словам летописца, облагали их хлебной данью и в остальном оставляли их в покое. «Оставили их татары, чтоб им пахали пшеницу и просо»,- говорит летописец-современник.

Неизвестно в точности, как широко развилось это движение; летопись мельком упоминает об этих «людях татарских», как их называет она, в связи с походом на них Даниила, стремившегося подавить это опасное для княжеского строя движение. Видим их на пограничьи Волыни и Киевской земли, где тогда воевал с ними Даниил: по рекам Случе, Горыни, Тетереву, Бугу. Но, вероятно, это движение охватило также и восточную часть Киевской земли. Татары, сообразив, как сильно оно подрывает княжескую силу, власть и старый дружинный строй, сами старались по возможности расширить его район. Но сколько-нибудь подробных сведений из Поднепровья для этого времени мы не имеем.

Это движение общин против князей и бояр одновременно с татарским верховенством окончательно подорвало и без того уже расшатанный княжеско-дружинный строй Поднепровья. Вначале князья выпрашивали себе, у Батыя во владение также и Киев. Ярослав Суздальский, первый обратившийся к Батыю за подтверждением своих прав, выпросил себе также и Киев. Вообще, князья спешили с этими утверждениями, чтобы кто-нибудь другой не выпросил себе волости у Батыя, а может быть, опасались и враждебного им движения общин, чтобы татары не пошли ему навстречу, не упразднили княжеского владения и не взяли города и волости в свою непосредственную власть. Из украинских князей Михаил Черниговский отправился обеспечивать себе Чернигов, но погиб в Орде: его убили татары за то, что он не хотел очиститься огнем и поклониться по татарскому обычаю изображениям ханских предков. Но что касается Киева, князья скоро сообразили, что им в таких условиях делать им нечего, и долгое время мы не видим в Киеве вовсе никаких князей. Исчезают они и в Переяславе. Совершенно приходит в упадок и южная часть Черниговской земли, хотя еще были князья, титуловавшие себя Черниговскими. Здешние князья передвигаются далее на север, подальше от татар, в старую землю вятичей. Здесь во второй половине XIII и XIV вв. они чрезвычайно размножаются, но вместе с тем теряют почти всякое политическое значение и постепенно превращаются просто в крупных помещиков. Из Поднепровья князья, бояре и высшее духовенство все более и более переходят в другие края. Простому народу жилось немногим хуже под татарской властью, чем под властью своих князей и бояр, в особенности вначале, пока ханская власть в Орде была сильна и держала в повиновении татар, не позволяя им обижать «татарских людей». В отношении податей, хозяйства, вероятно, даже легче было под властью татар, чем под властью своих князей и бояр. Но боярам, высшему духовенству, богатым людям, привыкшим жить под особенным попечением и защитой князей и дружин, под татарским владычеством приходилось очень тяжело и беспокойно. И они переселялись туда, где держался далее княжеский строй - на север или в западные русские земли. Уходили и уносили с собой книги, иконы, произведения искусства, памятники культурной жизни. И хотя Поднепровье в конце концов не опустело и простое, рабочее население оставалось здесь, но иссякала культурная жизнь: она едва прозябала, находя себе приют в более значительных монастырях. Население же в своих интересах не поднималось над уровнем будничных интересов пропитания: не было кому заказывать книг, икон, украшений, ценных построек. Никого не интересовала здешняя жизнь, и поэтому так мало о ней сохранилось известий.

После падения Поднепровья старая политическая, общественная и культурная жизнь из южнорусских земель находила, убежище и приют только в Галицко-Волынском государстве. Как раз к этому времени в этом последнем прекратились внутренние смуты, и оно стало сильным, сплоченным, солидарным. Вскоре после похода Батыя, в 1245 г., Данило с Васильком разгромили последнего претендента на галицкий престол, князя Ростислава, зятя венгерского короля, которого венгры поддерживали против Романовичей, и после этого здесь водворилось спокойствие. Даниил взял себе Галицию, Василько - Волынь, но как до того раздела, так и после него братья жили в редком согласии и тесном общении, так что раздел владений совершенно не давал себя чувствовать, и обе земли составляли, собственно говоря, одно сильное государство. Татарский погром прошел над ним, причинив много разорения, но не затронул глубже здешнего строя и здешних отношений. Даже вопрос о татарском верховенстве - имеет ли хан и Орда власть и над Галицией - оставался некоторое время невыясненным. Но ненадолго. Около 1245 г. татары обратились к Даниилу с требованием, чтобы он отдал Галич какому-то другому князю, выпросившему себе грамоту от татар на галицкое княжение. Даниил увидел, что если он не поклонился хану, не признает над собой его верховной власти, то Орда найдет на его место других претендентов и не оставит его в покое. Со стыдом и печалью должен был он отправиться в Орду на поклон к хану. Хан принял его с почетом, но дал ему почувствовать свою власть. С глубокой горечью рассказывает верный Даниилу летописец, как хан, угощая Даниила кумысом, говорил ему: «Ты уже теперь наш, татарин! Пей же паше питье». Даниил получил от хана подтверждение своих прав на свои земли, но за то должен был признать себя татарским подданным, подвластным хану. «И пришел он в свою землю, и встретил его 6paт и сыновья, скорбели о его обиде, но еще более радовались тому, что возвратился жив».

Действительно, хотя горько и стыдно было Даниилу кланяться татарину, но зато это путешествие очень упрочило его положение. Никто из соседей не осмеливался теперь затрагивать Даниила, чтобы не накликан, на себя татар, перед которыми тогда дрожала вся Европа, боязливо прислушиваясь, не готовят ли они нового похода на запад.

Даниил, однако, не мирился с подданством татарам и ждал только удобного момента, чтобы свергнуть с себя ату зависимость и вырвать из татарских рук Киевскую землю. Движение тамошних общин против княжеско-дружинного строя он считал очень опасным, тем более что татары пробовали вызвать такое движение также и в галицко-волынских землях и находили местами сочувствие. Поэтому Данило считал необходимым во что бы то ни стало подавить это движение и уничтожить татарское владычество, опиравшееся на него. Во время своего путешествия к татарам Даниил встретился с послами от Папы, ехавшими к хану, и те ему много говорили и намерениях Папы поднять для борьбы с татарами все христианские государства Запада. Они советовали ему отдаться под покровительство Папы и Даниил с братом действительно вступили с Папой в переговоры, надеясь получить oт него помощь против татар. Но Папа помощи не мог оказать, а вместо этого предлагал принять унию, подчиняться согласовать с католическими догматами то, чем отличалась от них православная вера, а чтобы расположить к этому Данила, обещал короновать его королем. Даниил не очень льстился на корону, да и боялся поднять этим татар, однако родные уговорили его, и в 1253 г. папский легат, приехав с короной, короновал Даниила в Дорогочине. Однако, видя, что помощи от Папы не получить, Даниил прекратил всякие сношения с Папой, тем более что переговоры о присоединении к католической церкви вызвали неудовольствие среди населения. В укор Даниилу и его сношениям с Папой рассказывали об его отце Романе, которому якобы Папа также предлагал корону и обещал помощи «меча святого Петра», по Роман не прельстился этим: он показал папскому послу свой меч и сказал, что пока имеет свой меч, в чужом он не нуждается. Между тем отношения с татарами у Данилы так уже испортились, что, потеряв надежду на соседей, венгров и поляков, Даниил собственными силами решил начать борьбу с татарами. В 1254 г. он выслал свои полки на «людей татарских» на Побужье и Погорину, в следующем году воевал с подвластными татарам общинами в поречьях Случи и Тетерева. Общины эти, однако, не сдавались, а, сдавшись, снова отпадали. Даниил решился подавить это движение во что бы то ни стало. Он не остановился даже перед самыми суровыми мерами: жег непокорные города, отдавал людей в плен. При помощи союзного литовского князя Мендовга он рассчитывал двинуться далее на Киев, покорить себе Киевскую землю. Но Литва не подоспела вовремя, и Даниил отложил поход; а тем временем, пока он снова собрался, обстоятельства так изменились, что нечего и думать было о борьбе с татарами.

В ответ на Даниловы походы пограничный татарский темник Курема предпринял было поход на Волынь; но силы его для этого были слишком слабы. Тогда из Орды прибыл другой вождь, Бурундай, с большими силами. Не полагаясь, однако, на свои силы, он задумал хитростью сломить Романовичей: обращался с ними дружески, называл «мирниками», союзниками Орды, не подданными. Усыпив таким образом их внимание, он распустил слухи, что предпринимает через волынские земли поход на Польшу и, внезапно подступив к волынской границе, послал к князьям требование, чтобы встретили его как своего главу, иначе будет считать их врагами. Только теперь поняли Романовичи татарскую хитрость. Они не были подготовлены к войне и как раз забавлялись на свадьбе дочери Василька; пришлось ехать к Бурундаю на поклон. И тот, имея их города в своих руках, потребовал уже уничтожения городских укреплений, чтобы сделать галицкую землю беззащитной. Романовичи, чувствуя себя во власти Бурундая, не осмеливались противиться и принуждены были послать своих людей разрушать укрепления. Уцелел только Холм, любимый город Даниила, который он выбрал для себя, украсил разными сооружениями и укрепил сильными укреплениями: князья намекнули здешнему наместнику, чтобы не слушал их посланцев, и тот догадался и не сдал города татарам.

Этот удар доконал Даниила. Рушились его смелые планы борьбы с, татарами. Напрасно обращался он за помощью к соседям, напрасно старался увеличить свои силы присоединением соседних польских и литовских земель; хотя он и захватил некоторые значительные польские города (например, Люблин) и некоторые литовские волости для своих сыновей, но его широкие планы и здесь не осуществились, подрезанные татарским нападением. Он не мог освоиться с мыслью о татарском владычестве, как освоились московские князья, укреплявшие под татарским верховенством свою силу и власть, разболелся и умер вскоре после погрома Бурундая в 1264 г.

То, что не мог осуществить Даниил, не удалось также и его наследникам. Галицко-Волынское государство продержалось еще долго и временами достигало значительной силы и влияния. Но ему не удалось захватить юго-восточную Русь и еще менее – расширить сколь-нибудь прочно свои владения за счет своих западных соседей, хотя некоторые князья энергично принимались за это. На востоке препятствием продолжала служить татарщина, а западные земли слишком чужды были, чтобы их можно было прочно присоединить. Счастье улыбнулось было Даниловичам в литовских землях: один из них, Шварн получил даже великокняжеский стол, но скоро умер, и эта комбинация рушилась с его смертью.

Галицкие князья теряют всякое влияние в литовских землях, несколько позже Литовское княжество делаемся опасным соседом для самого Галицко-Волынского государства, и начинает протягивать руки к галицко-волынским землям. Татары также временами давали о себе знать, в особенности когда происходили смуты в Орде - когда боролись за власть различные татарские вожди. Но татарское владычество не было здесь так тягостно, как в Московских и восточных землях. Татары не вмешивались во внутренние дела, довольствуясь собираемыми время от времени денежными суммами.

По смерти

12.01Вильгельм Оранский. Последние годы жизни

12.01Вильгельм Оранский. Борьба за единство Нидерландов

09.01Вильгельм Оранский в 1567 - 1576 гг.

04.09Вильгельм Оранский. Вождь оппозиции

04.09Вильгельм Оранский. Начало политической деятельности