Римская империя. Кризис времен четырех императоров. Превление Веспасиана и Тита

Кризис, вызванный восстанием Виндика и длящийся почти два года, отличается от всех предшествующих схваток за наследование принципата тем, что он не был ограничен Римом, а потряс всю империю. Почти через столетие снова возобновилась ожесточенная гражданская война за владычество над Римом и Италией; война, которая втянула не только правящий слой или преторианцев, но и десятки тысяч солдат и жителей Италии, жизнь и имущество которых были поставлены под угрозу. Быстрая смена пяти принцепсов за два года привела к политической и правовой неопределенности, политическим преступлениям, коррупции и оппортунизму.

Кризис объясняется не ненавистью к Нерону, а тем, что не было консенсуса о его преемнике и о дальнейшем политическом курсе. Спор за власть и общее признание принцепсом с самого начала велся не только, как военное противоборство, но, как и в годы после убийства Цезаря и войны Октавиана с Антонием, как борьба за общественное мнение. Все претенденты постоянно идентифицировали себя и свое дело с «государством» в целом, которое превратилось, в конце концов, в пустой звук. Несмотря на некоторую разницу и частичную общность понятий и формулировок, они выбрали различные образцы и лозунги, чтобы привлечь к себе самые разные группы людей.

По ходу конфликта вспоминали не только божественного Августа, но и официального врага государства Нерона.

Гальба после своего публичного отречения от Нерона в апреле 68 г. н. э. демонстративно называл себя только легатом сената и римского народа. Уже первые монеты возвещают о возрождении свободы Рима, мобилизуют силу соседних провинций и призывают к верности все еще не определившиеся войска. Гальба во многом перенял программу Виндика, он следовал его намерениям взять на себя роль защитника и вождя всего человечества.

Этот универсальный аспект был характерной особенностью нероновской эпохи и подчеркивался при различных обстоятельствах: с одной стороны были ненавистники рода человеческого, с другой — Нерона клеймили как врага и бич всего человечества. На монетах Гальбы пропагандировалась победа во «благо всего рода человеческого», эта надпись впервые появилась тогда на римских монетах и прославляла в новом властелине гаранта этого общего для всего человечества блага.

Новый принцепс, признанный сенатом 8 июня 68 г. н.э., после странных и преступных эксцессов Нерона казался сознающим свою ответственность правителем. Надписи на монетах честь и добродетель были идентичны основным элементам его самосознания. После своего появления в Риме осенью 68 г. н. э. суровый старец сделал решительные попытки навести порядок так же, как когда-то у Гетулика он навел дисциплину в разложившейся рейнской армии. Однако его намерения и средства поддержания власти находились в прямом противоречии друг с другом, так как его собственный ригоризм был парализован ужасающей коррупцией ближайших сотрудников.

Гальба сразу же вернул сосланных Нероном сенаторов, осужденных за оскорбление величества. Среди них был Пизон Лициниан, Антоний Прим, Гельвидий Приск и многие другие, которые в будущем сыграют важную роль. Однако он одновременно потерял все симпатии из-за безжалостного поведения в отношении наместников и управленческих чиновников, которые не примкнули к нему сразу, а также в отношении сенаторов, оказавших ему сопротивление. Как будто не было достаточно этих мер в правящем слое, Гальба еще сместил многих офицеров и служащих и при новых назначениях предпочитал сподвижников Виндика, что особенно шокировало рейнскую армию.

В Риме и вокруг него начались смуты в гвардейских соединениях, в армии и на флоте. Префект преторианской гвардии Нимфидий, который сагитировал преторианцев за Гальбу, попытался сам стать принцепсом, но был разбит. Волнения начались даже на столь предпочитаемом Нероном флоте. Однако Гальба не думал о том, чтобы материально удовлетворить ожидания армии и флота. Он считал это взяткой за послушание, которое в его глазах было само собой разумеющимся долгом. Какой бы достойной ни казалась такая установка, она была нереалистичной в условиях гражданской войны.

Уже 1 января 69 г. н. э. все рейнские легионы отказались приносить присягу Гальбе и вскоре после этого в Кёльне принцепсом провозгласили Авла Вителлия, командующего нижнегерманским войском. Боеспособная армия ни секунды не колебалась провести в жизнь это решение и среди зимы двумя колоннами двинулась в поход. Одна под командованием Авла Цецины пересекла Швейцарию и в феврале, несмотря на большие трудности, перешла Большой Сен-Бернарский перевал. Другая колонна под командованием Фабия Валента проследовала по долине Роны и перешла Альпы.

В этой крайне напряженной ситуации бездетный Гальба 10 января усыновил молодого аристократа Кальпурния Пизона Лициниана, безусловно достойного человека, но еще совсем молодого, за которым не стояло ни политических, ни военных сил, в чем режим Гальбы в тот момент крайне нуждался. Этот факт не мог изменить ход событий, он его скорее замедлил и только потом, после образования так называемой адоптивной империи, приобрел некоторое теоретическое значение.

Вероятно, первый муж Поппеи Сабины, Марк Сальвий Отон, вернувшийся с Гальбой в Рим, сам надеялся на усыновление Гальбой. Ему удалось с помощью щедрых обещаний заполучить на свою сторону преторианцев, и 15 января 69 г. н. э. они провозгласили его принцепсом. Гальба был убит на форуме, Пизона же отстранили. Теперь прежние сторонники Нерона могли торжествовать, Отон был, по крайней мере, популярен среди преторианцев и части римского плебса. Но он сколько угодно мог говорить о мире и свободе: рейнская армия продолжала свое продвижение.

Правда, положение Отона не было безнадежным. По крайней мере, дунайские легионы ему симпатизировали, легионы на востоке, хотя и неохотно, но все же принесли присягу. Таким образом, Отон был в состоянии противостоять восставшей рейнской армии, но ему потребовалось бы слишком много времени для приведения в готовность своего военного потенциала. Быстрее, чем он этого хотел, разразилась смута на севере Италии. Цепина перешел через Альпы и объединился с Валентом. Отон бросил на север все имеющиеся в распоряжении силы. У Бедриака недалеко от Кремоны 14 апреля 69 г. н. э. Отон, не дожидаясь подкрепления, решил дать сражение, которое обернулось катастрофой для его войск. После того как военный совет его командиров высказался за прекращение военных действий, Отон 16 апреля окончил жизнь самоубийством, чтобы предотвратить кровавые столкновения между римскими войсками. Он обеспечил себе посмертную славу в противоположность своему бывшему приятелю Нерону.

На короткое время Вителлий был признан единственным принцепсом. Может быть, его личность в античных сообщениях об истории дома Флавиев была несколько искажена, однако совершенно ясно, что он не соответствовал своему положению. Вителлий всегда оставался репрезентативной фигурой своих войск, все решающие сражения поручал вести легатам. Рейнская армия поддержала его из-за покладистости и приспособленчества; для него же самого жизнь бонвивана была важнее, чем энергичное проведение неудобных, но необходимых мер. Так, он дал волю своим войскам, которые теперь устремились в Рим, чтобы отомстить преторианцам и насладиться победой. Старая преторианская гвардия была тотчас же распущена и создана новая, более многочисленная, но из представителей рейнской армии; в самом же Риме господами положения стали мародеры из рейнской армии.

Вителлий сколько угодно мог на своих монетах прославлять восстановленную свободу, призывать к консенсусу и верности войска, между рейнскими легионами и дунайской группой войск, с одной стороны, и с сирийско-палестинскими, с другой, росло старое соперничество. Сирийские и дунайские легионы были тесно связаны благодаря постоянным перемещениям и откомандировкам, вышло так, что они сразу решили поддержать Отона и боялись репрессий Вителлия. В связи с этим там начались поиски общего кандидата на принципат.

Веспасиан и его сын Тит в это время подавляли иудейское восстание. Войска их очень любили, однако Веспасиан сначала был сдержан и не выказал желания взять на себя роль претендента. Но, наконец, его сторонникам удалось его уговорить. 1 июля 69 г. н. э. в Александрии он был провозглашен принцепсом префектом Египта Тиберием Юлием Александром, а вскоре и наместником Сирии Муцианом, важнейшим сторонником партии Флавиев. Едва ли можно переоценить весеннее присоединение Египта к делу Веспасиана. Оттуда Флавии сразу же могли взять под контроль поставку зерна в столицу, это средство показало себя очень эффективным. Дунайские легионы позже стали на сторону узурпатора и, не дожидаясь концентрации всех сил Флавиев, двинулись на родину. Сильнейший удар нанес Антоний Прим, легат паннонского легиона, который увлек за собой других военачальников.

Вителлий же бездействовал и понял, что его войско склонно к предательству. Равеннский флот сдался, а вместе с ним и Цецина. Вблизи Кремоны снова столкнулись две армии приблизительно по 40 000 человек с обеих сторон. Вителлий был побежден, Кремона взята штурмом, сторонники Веспасиана продвинулись на Италийский полуостров. Эскалация этой гражданской войны была особенно заметна в Кремоне. Там ожесточенные упорным сопротивлением войска Флавиев по древнему военному праву обратили жителей в рабство. Когда италийское население отказалось покупать этих рабов, ненависть войск не знала больше пределов, многие кремонцы были убиты. С другой стороны, такой террор показал сторонникам Вителлия, что им нечего ждать от этих «освободителей». Их сопротивление, которое с военной точки зрения было совершенно бессмысленным, стало еще ожесточеннее.

В Риме тогда городским префектом был брат Веспасиана Флавий Сабин. Он потребовал от Вителлия отречения, но его сторонники не хотели капитулировать. Сабин окопался на Капитолии, который был взят штурмом и сожжен. Брат Веспасиана погиб в резне, спасся, переодевшись, только его младший сын Домициан, будущий принцепс. Этот последний успех вителлианцев не смог предотвратить конец. Войска партии Флавиев подошли к городу и в тяжелых уличных боях захватили его во время сатурналий 69 г. н. э. 20 декабря Вителлий был убит, последнее сопротивление его сторонников в Южной Италии позже было подавлено. Муциан и Домициан руководили политическими чистками в Риме. Сам Веспасиан этим не занимался, он вступил в столицу только летом 70 г. н. э.

Что значил для Рима дом Флавиев (69—96 г. н. э.), принцепсов Веспасиана, Тита и Домициана, по существу двух поколений? Светоний в начале биографии Веспасиана определил так: «Державу, поколебленную и безначальную после мятежей и гибели трех императоров, принял, наконец, и укрепил дом Флавиев. Род этот был незнатен, изображений предков не имел, но стыдиться его государству не пришлось, хотя и считается, что Домициан за свою алчность и жестокость заслуженно понес кару» (Светоний. «Веспасиан». М., 1964, с. 195).

С римской точки зрения понятно, что Светоний был так же удивлен созданием нового дома принцепсов, как и его современники. После превращения аристократической республики в принципат само собой разумелось, что принцепс, по крайней мере в результате усыновления, должен был происходить из одной из знатнейших семей. В лице Отона и Вителлия возвысились представители нового правящего слоя империи, в случае с Флавиями пограничная армия выдвинула своего кандидата вопреки всем общественным ограничениям.

Род Флавиев до Веспасиана прослеживается только в двух поколениях. Дед Веспасиана происходил из сабинского города Реата и служил центурионом в войске Помпея. Определенного успеха в служебной карьере достиг отец Веспасиана, который, кроме всего прочего, занимался финансовой деятельностью у гельветов. Но решающими для семьи были амбиции матери Веспасиана, которая подталкивала сыновей к сенаторской чиновничьей карьере. Так, Сабин, брат Веспасиана, поднялся до должности городского префекта.

Веспасиан, родившийся в 9 г. н. э., после быстрого возвышения при Калигуле особенно отличился при Клавдии. В 42 г. н. э. он стал легатом расквартированного в Страсбурге легиона. Можно предполагать, что последующая деятельность Флавиев в верхнегерманском регионе началась с этого первого назначения. Сначала Веспасиан во главе своего легиона принимал участие во вторжении в Британию. Он был явным протеже вольноотпущенника Нарцисса, поэтому его подъем по служебной лестнице продлился при Нероне. Веспасиан получил должность проконсула в сенаторской провинции Африка и принимал участие в путешествии Нерона по Греции.

Если сравнить портреты Нерона и Веспасиана, то сразу заметен резкий контраст между утонченным «артистом» и грубым круглоголовым, коренастым Веспасианом, и становится понятным, какая большая разница была между этими правителями. Веспасиан не имел ни малейшей склонности к искусству Нерона и его стилю жизни и неудивительно, что он засыпал во время декламаций принцепса. Если ему и было передано главнокомандование в Иудее, то это объясняется скорее тем, что его считали безопасным человеком.

После рождения Христа Иудея никогда не была больше спокойной. К старым конфликтам иудеев с Грецией и Сирией, к социальным противоречиям между бедным крестьянством, батраками, ремесленниками и богатым городским высшим слоем в эллинистических городах, к ожиданию мессии и сектанскому фанатизму добавились еще и римские провокации, такие, как например, провокации при Калигуле. При прокураторе Флоре, который был назначен наместником в 64 г. н. з., произошли новые римские злоупотребления, приведшие к эскалации ненависти.

В Масаде, крепости на западном берегу Мертвого моря, был дан сигнал к восстанию, обезврежен римский гарнизон, а находящаяся в 441 м над уровнем моря столбообразная гора с виллами Ирода и технически совершенным водоснабжением была приведена в военное положение. Потом восстание охватило Иерусалим. Там римляне тоже были разбиты, наместник Сирии Цестий Галл, попытавшийся осадить храм, обратился в паническое бегство.

Таково было положение дел, когда в 67 г. н. э. Веспасиан принял командование войском, которое, правда, состояло из трех легионов и многочисленных вспомогательных групп, всего около 60 000 человек. Военные действия продолжались в течение 67 г. н. э., сначала преимущественно на севере Палестины Галилее. Местный еврейский командующий Иосиф оказал сопротивление, особенно при обороне опорной базы Иотапаты. Однако это укрепление вскоре пало, а Иосиф был взят в плен. После того, как он сообщил Веспасиану о мессианских ожиданиях своей религии и своего народа и пообещал ему власть, он получил от Веспасиана свободу и римское гражданство. Позже он стал Иосифом Флавием, историографом иудейской войны и автором «Древних сказаний об Иудее». В 68 г. н. э. Веспасиану удалось покорить всю Иудею, кроме Иерусалима и некоторых других хорошо укрепленных мест. Затем из-за внутриримских волнений военные операции в этом районе были приостановлены.

Битвы за Иерусалим возобновились только к началу 70 г. н. э., причем с римской стороны боевыми действиями руководил Тит, сын Веспасиана. С ним в качестве влиятельнейшего советника был Тиберий Юлий Александр, бывший префект Египта, человек, находившийся в родстве с еврейским царским домом. С армией, которая теперь состояла из шести легионов и сильного вспомогательного контингента, Тит 15 апреля осадил город. Уже в начале мая пала внешняя стена. Однако тогда началась ожесточенная смертельная борьба Иерусалима, которая продолжалась еще несколько месяцев. В самом городе царили голод, эпидемии и нужда, но даже в этот момент не прекратилось соперничество сект, однако их террор и фанатизм вызывали стойкое сопротивление. Перед городом возвышались тысячи крестов, так как римляне распинали всех ищущих пропитания евреев, попадавших им в руки. Район за районом окруженной насыпью столицы штурмовался осаждающими. С обеих сторон росло ожесточение. Только в начале августа был взят и сожжен храм.

«Тогда одни добровольно бросались на мечи римлян, иные убивали друг друга, другие убивали себя сами, третьи прыгали в пламя. И для всех это, казалось, означало не гибель, а скорее победу, спасение и благо умереть вместе с храмом». Так позже описал это событие Кассий Дион.

Только 3 сентября 70 г. н. э. Тит, наконец, смог войти в верхнюю часть города. Последние защитники убивались тысячами, город был разграблен, стены сравняли с землей, тех, кто сдался в плен, отправили в египетские рудники или продали в рабство. Иосиф число попавших в плен евреев оценивает в 97 000 человек, а общее число погибших — в 1,1 миллиона.

Налог в две драхмы, который до этого выплачивал каждый еврей храму Яхве, переходил отныне к римскому Юпитеру Великолепному и Величайшему. Казалось, что после всего этого еврейство и христианские общины потеряли свой религиозный центр и этим самым свои корни. Однако ни иудейская, ни христианская религии не были уничтожены. Иерусалим, как идея, и римская церковь в своем историческом развитии были бы немыслимы без тех событий.

Гегель, который в одной из своих ранних работ о «Позитивности христианской религии» несправедлив к еврейству, вдруг при описании взятия Иерусалима преодолевает свои предрассудки, когда пишет, что еврейский народ «был бы в мнении народов наряду с карфагенянами и сагунтинцами более великим, чем греки и римляне, города которых пережили их государство, если бы его чувства о том, что может сделать народ для своей независимости, не было бы нам слишком чуждо, и если бы мы не имели мужества диктовать народу, в чем состоит его задача».

Со всей помпезностью дом Флавиев отпраздновал триумф над евреями. После возвращения Тита в Рим летом 71 г. н. э. Веспасиан и Тит провели вместе. В 7-й книге Иосифа описаны эти события. Из трофеев особое внимание привлекает золотой стол, семирукий светильник и пурпурные занавеси из храма. На воздвигнутой позже Домицианом арке Тита можно увидеть эти предметы, хотя и частично поврежденные. Годами на римских монетах прославлялось «покорение Иудеи».

Веспасиан, а позже Тит, лозунгами указывали на легитимные военные корни своего принципата. Триумф 71 г. н. э. во многом оттеснил в сторону события августовской эпохи, Акция, взятие Александрии, триумф 29 г. до н. э. Если для положения Августа основополагающим было подавление внутренних противников, а также успешная борьба с восточными врагами, то теперь и Флавии проявили себя успехами на Востоке. Проведение параллели с августовскими событиями поэтому не являются простыми спекуляциями ума, так как Веспасиан нередко объявлял себя последователем Августа и повторял на своих монетах августовские изображения и лозунги.

Со взятием в сентябре 70 г. н. э. Иерусалима борьба в стране, несмотря на провозглашение «покоренной Иудеи», не закончилась. Римские наместники в ближайшие годы тушили очаги сопротивления, из которых дольше всего продержалась занятая фанатичными зилотами Масада. Луций Флавий Сильва был в конце концов вынужден осадить кольцом лагерей занятое повстанцами горное укрепление у Мертвого моря и поставить маяк, прежде чем начать наступление на 960 осажденных евреев. В ночь перед решающим штурмом защитники крепости, поняв безвыходность своего положения, выбрали добровольную смерть. Когда римляне пробивались сквозь горящие здания, крепость и дворец Масады, «встречая большое число убитых, они не радовались смерти врагов: скорее восхищались мужеством решения и пренебрежением к смерти, которое подвигло их к этому деянию» (Иосиф Флавий. «Иудейская война», VII, 9). Раскопки, произведенные между 1963 и 1965 гг. израильским начальником генерального штаба и археологом Игаелем Ядином, показали, что Масада стала мифом еврейского сопротивления до самой смерти.

В правление Веспасиана произошли гораздо более незначительные волнения на Востоке, но их быстро усмирили. В этом регионе была произведена реорганизация обороны границ. Галатия, Понт и Каппадокия были объединены в одну большую провинцию и охранялись двумя легионами, таким образом, эта провинция, а также Сирия и Палестина представляли собой базу защиты границ от парфян. Кроме того, в 72 г. н. э. клиентельное царство Коммагена было присоединено к провинции Сирия.

Кроме Иудейской войны, в начале правления Веспасиана образовался второй большой очаг беспорядков — восстание батавов. Летом 69 г. н. э. Юлий Цивил, происходящий из древнего батавского рода, призвал к восстанию своих земляков и соседствующих с ними фризов и каннинефатов. Восстание нельзя было объяснить одной причиной. Его причины крылись не только в личной судьбе Цивила, но и в возмущении его племени несправедливым обращением римлян и в общем политическом положении, которое вынуждало правобережные рейнские германские племена совершать разбойничьи набеги.

Свою ударную силу это сначала вялотекущее восстание получило благодаря подключению восьми батавских когорт, регулярных римских вспомогательных частей. Эти когорты во время гражданской войны были переведены в Италию из своих прежних гарнизонов в Британии, потом отосланы Вителлием в Германию. Им удалось пробиться к Цивилу. Тактически очень умело Цивил сначала создал видимость борьбы за Веспасиана, он привел своих сторонников к присяге за Флавиев. Римское сопротивление было полностью парализовано гражданской войной. Простые солдаты на Рейне поддержали Вителлин и хранили ему верность, когда тот уже был давно разбит.

В начале 70 г. н. э. восстали еще и треверы и лингоны во главе с Юлием Классиком, Юлием Тутором и Юлием Сабином. Они провозгласили Галльскую империю. После первых успехов и после капитуляции в Ветере изголодавшихся нижнерейнских легионов и присоединения римских частей к этой галльской империи в руках римлян оставался только Майнц. Однако, когда власть Флавиев консолидировалась, все развалилось как карточный домик. Из Испании и Британии выступили легионы, Муциан и Домициан отправились в Лугдун. Способный и энергичный Петиллий Цериал разбил треверов у Ригодула вблизи Тибра, взял Трир и вытеснил Цивила на север. Исход этой борьбы неизвестен, так как «История» Тацита обрывается на описании переговоров, однако по их последствиям можно понять, что батавы добились почетного мира.

Если Иудейская война и восстание батавов при Веспасиане были событиями на границе империи, то, заглядывая вперед, можно сказать, что продолжение римской экспансии в Британии и новые военные действия в Верхней Германии оказались такими же важными. Так как инициативы Веспасиана в этих регионах привели к окончательному завершению только при Домициане, о них будет сказано далее.

Обе уже упомянутые параллельные задачи Флавиев и Августа, то есть общая для Августа и Веспасиана необходимость ликвидировать наследие гражданской войны и навести порядок во всех сферах государственной жизни, лучше всего видны в сфере внутренней политики. Здесь также проявляется различие методов и средств. Если Август пользовался неограниченным влиянием, постоянно соблюдал республиканский фасад и часто предпочитал непрямые пути, то для Веспасиана эти методы были слишком сложными. Он ничего не скрывал. Наоборот, для него были типичными прямая демонстрация власти и ее решительное употребление. Эта претензия на все права принцепса видна из частично сохранившегося в письменном виде «Закона о власти Веспасиана», по которому 22 декабря 69 г. н. э. сенатом и народом принцепсу передавались те права и компетенции, которыми обладали Август, Тиберий и Клавдий.

Этот «Закон о власти Веспасиана», если его сравнить с положением в августовские времена, является четко сформулированным выражением полного завершения институализации принципата. В то время, как Август делал вид, что старые республиканские нормы временно приостановлены, Веспасиан не делал из всего этого никакой тайны, взяв на себя все компетенции и привилегии. Поэтому можно сказать, что «Закон о власти Веспасиана» открыл новую фазу развития принципата. Но при этом нужно учитывать, что процесс последовательной институализации и легализации принципата начался еще во времена Юлиев—Клавдиев и, возможно, при Калигуле привел к первой систематизации. Только для Веспасиана закон это официально подтвердил.

Подчеркнуть силу принципата Веспасиану удалось прежде всего потому, что он сделал фактическим соправителем своего сына Тита. Теперь Тит, как и Веспасиан, ежегодно получал консульство, получил также трибунскую и проконсульскую власть, в 73—74 гг. н. э. он вместе с отцом провел цензуру, к тому же после триумфа 71 г. н.э. Веспасиан передал ему должность префекта преторианской гвардии, себе он оставил только титул Августа и верховный понтификат. Благодаря всему этому власть Флавиев на самом высоком уровне достигла сплоченности, лишенной всякого риска.

Столь характерное для Веспасиана принятие на себя цензуры сразу же вылилось в чистку сената и всадничества. Снова ряды патрициев пополнились плебейскими семьями, на этот раз в сенат были приняты проявившие себя италики и провинциалы с Запада и многие офицеры из всаднического сословия. В 74 г. н. э. вся Испания получила латинское гражданское право. Также как стабилизирующий элемент использовали культ императора, он был установлен в Нарбоннской Галлии, Бетике и Африке.

С той же последовательностью Веспасиан реорганизовал разложившуюся армию. С помощью перегруппировок и переводов в армии в зародыше были задушены все попытки к возвышению, снова восстановлены боевая мощь и повиновение войсковых соединений. Гвардию, которая при Вителлин насчитывала 16 преторианских когорт и четыре городских когорты каждая по 1 000 человек, Веспасиан сократил до 9 преторианских когорт и 3 городских по 500 человек; флот в Мизене и Равенне отныне находился под командованием всадников, а не вольноотпущенников, как раньше. Легионы, которые во время беспорядков на нижнем Рейне и в Галлии примкнули к восставшим, Веспасиан распустил. На их место заступили новые соединения, такие, как 4-й и 16-й легионы Флавия.

Кроме того, Веспасиан энергично наверстывал упущенное в гражданской сфере. По всей империи начался новый период функционального строительства, восстановление разрушенного. Естественно, что центр тяжести этих восстановительных работ находился в самом Риме, а именно в восстановлении сожженного Капитолия. Сначала были восстановлены храмы Юпитера и Весты, а храм и форум Мира отстроены заново. На территории золотого дома Нерона было начало строительство известнейшего сооружения эры Флавиев, которое в средние века назвали Колизеем, амфитеатра Флавиев. Это колоссальное здание было только одной стороной начинаний Веспасиана. В Италии и провинциях, кроме необходимого ремонта, возводились бытовые постройки, проводились новые водопроводы и дороги.

Расходы на строительство, правда, требовали напряжения всех финансовых возможностей империи, потому что государственная казна к началу правления была пуста. Едва ли можно удивляться, что Веспасиан не останавливался перед установлением и взысканием новых налогов. Хотя детали реорганизации в большинстве своем неизвестны, критика правления Веспасиана вне сомнений имеет под собой основание. Стремление находить новые финансовые источники нашло свое выражение в ставшем пословицей «не пахнут», которое он произнес по поводу денег, полученных за пользование общественными туалетами. Светоний считает это корыстолюбием. Он говорит, что Веспасиан использовал своих налоговых инспекторов, как губки, сухим давал намокнуть в провинциях, а мокрых выжимал в Риме. Наученный отцом этому ремеслу, Веспасиан не ограничивал себя ни в чем, так, считал совместимым с достоинством принцепса зарабатывать на посреднической торговле и на получении взяток при продаже должностей. Само собой разумеется, что освобождение от налогов Греции было сразу же отменено.

Серьезной оппозиции Веспасиану не было. Когда в 74 г. н. э. были высланы философы, то это касалось только стоиков и киников, которые выступали не столько против правителя, сколько против самого принципата. Даже казнь Гельвидия Приска, о чем Веспасиан позже сожалел, была направлена против наглого одиночки, так что ее вряд ли можно считать несправедливой. Причины и подробности раскрытого в 78—79 гг. заговора Цецины Алиена и Эприя Марцелла неизвестны, поэтому его нельзя оценить соответствующим образом.

Общий итог правления Веспасиана показывает, что этот принцепс разрешил поставленные перед ним задачи. Это был простой представитель италийской буржуазии, который со своей бережливостью и хваткой явился подходящим для этого времени человеком и оправдал себя как прищепе. Его сознание долга едва ли можно переоценить: «Принцепс должен умереть стоя».

Он никогда не скрывал своего происхождения и тем, кто хотел составить ему благородное генеалогическое древо, ответил крепкой итальянской шуткой. Даже произнесенные при последней болезни слова: «Увы, я кажется становлюсь богом», — выдержаны в этом трезвом стиле. Само собой разумеется, что он упразднил процессы по оскорблению величества, пошел даже дальше, оставив свой дворец без охраны.

Иррациональные силы оказывали ограниченное влияние на его понимание власти. Однако после всего, что он пережил, и под впечатлением восточного пророчества и чудесного исцеления им одного слепого и одного парализованного в Александрии, он был глубоко убежден в судьбоносном предназначении своего дома. Пребывание на Востоке не прошло бесследно. Там возникло его почитание Изиды, которое побудило Веспасиана прийти к храму Изиды ночью перед вступлением в Рим. Его собственное чудесное возвышение для многих жителей Востока было связано с восточно-эллинистическими представлениями о посланном небесами царе-спасителе и пришедшем с Востока повелителе мира, каким бы чуждым это ни казалось сначала италику Веспасиану.

Монеты Веспасиана показывают, что он умело и целенаправленно влиял на общественное мнение и одновременно придавал принципату Флавиев свои собственные очертания. Так как Веспасиан не мог ссылаться ни на старую династию, ни отрицать тот факт, что нового императора провозгласило войско, он пустил в ход Фортуну. Монеты с надписью «Фортуна Августа» напоминали о присущих принцепсу победе и мужестве. На них также прославлялась добродетель нового принцепса, и этим устанавливалась связь с Августом, вслед за которым Веспасиан подчеркивал также и мир.

После смут гражданской войны и после эксцентричного правления Нерона на этих надписях и изображениях находит свое выражение четко консервативная программа управления. В этом же направлении идет и возобновление символики гражданского венца и провозглашение долга принцепса, как покровителя тех, кто нуждается в защите. Здесь были связаны общественные корни с моральным долгом принципата, с представлениями патрона и отца отечества.

Тесная связь с Августом была необходима, потому что Веспасиан хотел дистанцироваться от дискредитировавших себя принцепсов и одновременно сохранить систему принципата. Для этого лучше всего подходил лучезарный образ основателя, как легитимная инстанция его традиций. Пропаганда Флавиев против Вителлия и его сторонников проводилась в духе кампании Августа против Антония. Как и Октавиан, Веспасиан сразу же обратился к понятию свобода. Разумеется, его борьба за власть была представлена борьбой за освобождение, прославлялась общественная свобода, свобода Августа, восстановленная свобода, новый принцепс прославлялся, как гарант и защитник общественной свободы.

Однако этот стержень был дополнен новыми идеологемами и акцентами. Акцент на безопасность указывал на внутреннюю связь между безопасностью империи, принцепса и каждого отдельного гражданина, согласие с сенатом должно было заставить забыть, что приход к власти Веспасиана не был согласован с ним, днем Империи он выбрал не 22 декабря 69 г. н. э., день его утверждения сенатом, а 1 июля 69 г. н. э., день его провозглашения войсками, что было на полгода раньше.

Здесь так же, как и в других случаях, изображения и надписи на монетах вскрывали противоречия между идеологией и действительностью. Скрещенные ладони общественного доверия подтверждают, что внутреннее согласие было не таким уж бесспорным, и что взаимные отношения верности снова должны были быть укреплены. Только консолидация общества и государства обеспечивали общественное благоденствие, которое символизировалось рогом изобилия, колосьями или жезлом — атрибутами Меркурия.

Кроме идеального понимания своих задач принцепса, у Веспасиана была еще твердая решимость сохранить принципат в руках собственной семьи. Он с самого начала не давал никаких поводов сомневаться в этом, что следует из его слов: ему наследуют либо его сыновья, либо вообще никто. Однозначным доказательством этого служат монеты, на которых еще при жизни Веспасиана были изображены Тит и Домициан. Даже круг представлений о вечности был поставлен на службу урегулированию наследования, а стоики, такие, как Гельвидий Приск, требовали выбора лучшего.

После смерти Веспасиана 24 июля 79 г. н. э. наследование осуществилось без всяких трудностей. Его старший сын, тридцатидевятилетний Тит принял принципат. Тит получил совершенно иное воспитание и жил в другом окружении, чем его отец, он вырос вместе с Британиком, сыном Клавдия. Военную службу проходил в Британии, а потом в Германии, там делил жилище с Плинием Старшим, который позже посвятил ему в знак памяти об этих временах свое основное произведение «Естественная история».

Если верить панегирикам Титу, он был идеальным образцом, чем-то вроде универсального гения. Во всяком случае, Тит был наделен незаурядными телесными

12.01Вильгельм Оранский. Последние годы жизни

12.01Вильгельм Оранский. Борьба за единство Нидерландов

09.01Вильгельм Оранский в 1567 - 1576 гг.

04.09Вильгельм Оранский. Вождь оппозиции

04.09Вильгельм Оранский. Начало политической деятельности