Раннефеодальные грузинские государства в VI веке

После смерти Вахтанга Горгасала Картлийское царство оказалось в тяжелом положении. Из всех Закавказских стран, ставших объектом соперничества Византии и Ирана, в это время царская власть сохранялась лишь в Картли и Эгриси. Но если в Эгриси византийцы, так или иначе, еще мирились с суверенитетом этой страны, то в Восточном Закавказье создалась совершенно иная ситуация.

В 428 г. Иран упразднил царскую власть в Армении. До этого (в 391г.) такая же судьба постигла Западную, т.е. Византийскую Армению. В 510 г. шах Кавад I (488 — 531) окончательно ликвидировал царство в Албании. Настала очередь Картли.

К VI в. территориальная экспансия сасанидского Ирана была в основном направлена в сторону Кавказа, завоевание которого и окончательное изгнание отсюда византийцев было заветным желанием и линией внешней политики Сасанидов.

Иран не довольствовался вассальным положением Закавказских стран и одну за другой превращал их в иранские провинции. В Картли иранцы начали с проведения своей старой религиозной политики. По сведениям Прокопия Кесарийского, Кавад решил силой обратить иберов в свою веру. Он сообщил царю грузин Гургену, «чтоб они исполняли все обряды персидские ... не хоронили бы в земле мертвые тела, но бросали бы их на съедение птицам и псам».

Царь Гурген начал готовиться к восстанию и с этой целью приступил к тайным переговорам с императором Юстином (518 — 527). Император обещал картлийскому царю, что «римляне никогда не выдадут персам иверского народа».Однако в решающий момент, когда большое войско иранцев вторглось в Картли, вспомогательное войско византийцев оказалось столь малочисленным, что Гурген не посмел дать бой иранцам. Поэтому царь с семьей и участвовавшие в восстании другие сановники были вынуждены укрыться в Эгриси. Иранцы погнались за ними, но успевшие укрепиться в узких ущельях Эгриси грузины сумели отразить натиск врага. Это произошло около 523 г.

Есть основание допустить, что причиной бескомпромиссной религиозной политики Кавада в отношении грузин стало возвращение Картлийского царства к православию во время правления Юстиниана (527 — 565). Как известно, объединенный церковный собор стран Закавказья в 506 г. единственным истинным учением христианства признал монофизитство, а диофизитство и несторианство объявил ересью. Как выясняется из третьего послания армянского католикоса Авраама к картлийскому католикосу Кириону, под постановлением этого собора от Картли подписались 24 епископа вместе с католикосом. Но Вагаршапатский церковный собор был созван по инициативе императора Анастасия, известного своим благожелательством к монофизитам. Поэтому вполне понятно, что в создавшейся ситуации картлийские епископы не могли оставаться нейтральными и вместе с другими с «одобрением» встретили письмо императора. Император Юстиниан, как известно, восстановил православие, что вызвало соответствующие изменения и в картлийской церкви. Иначе Прокопий Кесарийский не смог бы написать, что иберы «соблюдают правила христианской церкви лучше всех, кого мы знаем», когда монофизиты были приравнены к еретикам согласно закону 541г. Нужно полагать, что в это время картлийская церковь отреклась от постановления Вагаршапатского собора и предпочла единоверие с Византией. В такой ситуации шах Кавад, естественно, получил повод для ликвидации царской власти в Картли, которая, хотя и считалась его подданной, но все же тяготела к единоверной Византии. Шах, без сомнения, учитывал, что предъявление таких неприемлемых требований картлийским властям принудит их к восстанию, что обойдется Картли в конечном счете полной потерей независимости.

После поражения восстания, по словам Прокопия, иранцы не разрешали грузинам иметь своего царя. Так упразднили они царскую власть в Картли, которая имела восьмивековую историю непрерывного существования и развития, и установили в стране свое непосредственное правление. «Бессрочным миром» 523 г. между Ираном и Византией фактическое положение, можно сказать, было узаконено. Византийцы не пытались восстановить в Картли царскую власть и позаботились лишь об эмигрировавших с родины грузинах: им разрешили по желанию или остаться в Византии, или возвратиться на родину. Многие грузины вернулись, но немало осталось в Византии. Царь Гурген с семьей, естественно, не вернулся. Его сыновья Перан и Бакур, а также внук Фаза поступили византийскую военную службу и стали известными полководцами.

Но византийский летописец VI в. Иоанн Малала в царствовование шаха Кавада, а затем и хронист VIII—IX вв. Феофан-летописец на восьмом году царствования Юстиниана (535) упоминают об иберийском царе Заманазе (Иоанн), или Дзаманардзосе (Феофан), который со своими вельможами прибыл в Константинополь и объявил себя союзником и другом императора. Трудно поручиться за достоверность этого сообщения, которое противоречит данным Прокопия. Возможно, царствование Дзаманардза было настолько кратким и несчастливым, что оно не нашло отражения у Прокопия, тогда как византийские хронисты расценивали прибытие иберийского царя в Константинополь как успех имперской политики и факт, достойный упоминания.

«Как пресеклась царская власть в Картли, усилились персы», — говорится в летописи «Обращение Картли». Завоеватели в первую очередь заняли кавказские перевальные пути и укрепили их. Этим мероприятием они лишили грузин возможности нанимать кочевников из северокавказских степей, обеспечили безопасность своего государства с севера. В то же время произошла военно-административная реорганизация Ирана: государство было разделено на четыре края, или кустака. Кустак, со своей стороны, объединял более мелкие административные единицы, или «шахры». Картли, Армения, Албания и Атропатакан (Адарбадаган) в качестве шахров были объединены в Северный, или Кавказский, кустак, центром которого был Гандзак (к юго-востоку от Урмийского озера). Шахрами управляли «марзпаны» (персидское слово, означает «правитель области»), которые подчинялись правителям кустаков «спаспетам» («спахбед»). Главнейшей обязанностью марзпанов было взимание дани и набор войск. Марзпан Картли располагал большими административными и судебными правами. К управлению страной иранцы широко привлекали и местную знать. Материал «Мученичества Евстате Мцхетели» хорошо свидетельствует о том, какая группа местной знати («картлийских мтаваров») окружает иранского марзпана: «картлийский католикос», «картлийский мамасахлиси», «картлийский питиахш» и «иные сепецулы». Эриставам утвердили в наследственное владение пожалованные им картлийскими царями во временное пользование земли. В сочинении Джуаншера сохранилось сообщение о том, что находящийся в Бардаве иранский царевич привлек ласковым словом эриставов: «Начал вести переговоры с картлийскими эриставами, обещал блага премногие и письменно утвердил за ними эриставства их в наследство, и таким образом привлек их». Широкие права и льготы получили также церкви и монастыри. Ясно, что после этого картлийская знать легче примирилась с упразднением царской власти, и вся тяжесть иранской дани была переложена на трудовой народ.

Перед восстанием в Картли при дворе эгрисского царя случилось одно важное событие. Как передает известный византийский хронист VI в. Иоанн Малала, бывший до этого в подданстве у шаха Кавада, царь лазов Цатэ отошел от иранцев и связался с византийцами. В подданство Ирана, как видно, вступил Замнакс, отец Цатэ. И чтобы не лишиться в будущем престола, Цатэ, как передает Маллала, не гнушался жертвоприношений и выполнял все персидские обряды. Однако, как только умер Замнакс, Цатэ отправился в Константинополь, выразил покорность императору и попросил утвердить его на троне Лазики. Конечно, византийский двор не мог упустить столь благоприятного случая. Цатэ благословили царем, женили его на Валериане, дочери патрикия и апокуропалата Номе, одели в царскую одежду и с богатыми дарами вновь отпустили в Эгриси.

Известие о крещении Цатэ вызвало сильный гнев шаха Ирана. Кавад обвинил императора в переманивании подданных. Шаха не удовлетворил ответ императора — Империя не вмешивается в дела Ирана и никого не отнимает у него. Во время мирных переговоров между Ираном и Византией остро встал эгрисский вопрос. Посол Ирана с раздражением говорил представителям Византии: «Римляне насильственно и без всякого на то права владеют Колхидою, которая ныне называется Лазикою и которая издревле была подвластна персам». Со своей стороны, византийцы не скрывали возмущения тем, что теперь Иран оспаривал у них и Эгриси.

Восстание грузин 523 г. помешало намерению Кавада вторгнуться в Эгриси, и сейчас он вынужден был принять срочные меры против восставшей Картли. При серьезной помощи византийцев и изгнании из Картли иранцев, безопасность Эгриси была бы обеспечена: но императорский двор упустил этот случай. Лишь после поражения восстания почувствовали византийцы угрозу, которая возникла для них в Эгриси со стороны Ирана.

Император решил ввести в Эгриси войска и укрепить страну. На пути из Картли в Эгриси стояли две сильные крепости — Шорапани и Сканда, оборона которых издревле была заботой местного населения. Император, учитывая значение этих крепостей, вызвал оттуда эгрисцев и поставил там византийские гарнизоны, а снабжать их провиантом обязал местных жителей. Лазы (эгрисцы) были этим оскорблены. Византийцы оправдывали подобное мероприятие тем, что эгрисцы якобы не желают принять участия в обороне своей страны. Но о какой обороне могла идти речь, когда византийцы не доверяли местным жителям защиту собственных крепостей и действовали изолированно.

Эгрисцы, несмотря на бездорожье и другие невзгоды, первое время все же доставляли византийцам провиант, но затем перестали оказывать эту услугу. Византийцам пришлось покинуть крепости, и тогда иранцы без боя захватили Сканду и Шорапани. Вступление иранцев на землю Эгриси сильно обеспокоило императора, и византийцы сразу же приступили к укреплению остальной территории Эгриси.

В 527 г. императором Византии стал Юстиниан (527—565), а чуть позже, в 531г. в Иране воцарился Хосров I Ануширван (531—579). В период их правления обе страны достигли вершин могущества и внешнего блеска. В 532 г. Юстиниан и Хосров заключили «бессрочный» мир, но бессрочными оказались вражда и война между ними.

По упомянутому договору воюющие страны возвратили друг другу завоеванные земли. Сканда и Шорапани остались за византийцами. Конечно, византийцы не слишком уповали на мир и стали энергично готовиться к новой войне, Юстиниан умножил число войск в Эгриси и приступил также к укреплению крепостей, в частности укрепил столицу Эгриси Цихегоджи, или Археополис. Затем на южной границе Эгриси, на морском побережье, на месте незначительного поселения была воздвигнута крепость Петра (нын. Цихисдзири). В ней обосновался главный гарнизон византийцев и их командующий стратег, которому подчинялись все находящиеся в Эгриси войска Византии.

До этого эгрисцы ни дани не платили византийцам и ни в чем ином не повиновались им, хотя и считались их подданными. Введение войск в Эгриси вызвало большое недовольство народа, которое усиливалось еще и самовольством стратега Петры, так как «впал он в сребролюбие и ко всем относился грубо», говорит византийский историк. Император Юстиниан был вынужден его отозвать и вместо него прислать, Иоанна, прозванного Цибе. Византийские чиновники того времени были известны своей жадностью, корыстолюбием и самодурством, но Иоанн Цибе, как видно, превзошел всех Прокопий Кесарийский признает, что последний «достиг военачальства только тем, что был самый дурной человек и самый способный находить средства к получению незаконных выгод. Иоанн смешал и расстроил дела римлян и лазов».

Византийский стратег, который сумел получить от императора право на строительство приморской крепости Петра, превратил ее в источник своего обогащения: он установил монополию на ввоз и вывоз товаров. Обычно из Эгриси вывозили рабов, кожу, меха и другое сырье, а ввозили соль, хлеб, и драгоценности. Народ не мог существовать без внешней торговли, так как она приносила большую пользу местным купцам, самому царю, в чьих руках находился главнейший предмет экспорта — рабы. Деятельность Цибе вызвала общее падение внешней торговли Эгриси. Такое самовольство византийского чиновника переполнило чашу терпения эгрисского царя Губаза и знати, которые с целью избавления от византийцев обратились за помощью к иранцам. Тайно от византийцев Губаз отправил своих послов в Иран к Хосрову. Послы обратились к шаху с такими высокопарными словами: «Изъявите всю свою ненависть жестокому тиранству, воздвигнутому на нас нашими соседями. Вы тем исполните долг справедливости, которую персы по обычаю праотцов всегда защищают. Тот не может еще назваться справедливым, кто не обижает никого, если при том он не защищает обижаемых другими, когда это от него зависит».

Послы объяснили Хосрову, какую пользу получит он от эгриссцев в том случае, если выполнит просьбу Губаза: «Вы присоедините к Персидской державе царство древнейшее и усилите значение вашего господства. Через нашу землю вам можно будет иметь сообщение с римским морем, и, построив на нем корабли, ты, государь, без всякого труда сможешь доплыть до царского двора византийского... Присовокупим и то, что после этого от вас будет зависеть, чтоб соседственные варвары ежегодно опустошали земли римские: ведь и вам хорошо известно, что область лазов была им до сих пор оградою со стороны Кавказских гор. Итак, когда справедливость повелевает, когда польза очевидна, не принять нашего предложения было бы, кажется нам, с вашей стороны неблагоразумно».

Хосров остался весьма доволен словами посланцев Эгриси, так как лучше всех понимал значение Эгриси, но его беспокоила труднопроходимость этой страны. Послы заверили шаха, что предводителями их в этом деле будут сами эгрисцы.

К подготовке к войне Хосров приступил с соблюдением большой тайны — об этом знал весьма узкий круг приближенных шаха. В 542 г., собрав огромное войско, он распустил слух, что собирается идти в поход на Иберию, где якобы гунны напали на иранцев. Иранская армия быстро прошла всю Иберию и через Лихский перевал неожиданно перешла в Эгриси. На границе их ждали эгрисцы, с помощью которых иранцы легко прошли почти непроходимые дороги. Когда они дошли до центра Эгриси, прибыл Губаз, «поклонился» Хосрову, «предал ему себя со столицею и всею Лазскою землею».

Объединенное войско иранцев и эгрисцев атаковало крепость Петра, и после короткой, но ожесточенной битвы город был взят. Иоанн Цибе скончался от смертельной раны, защитники крепости пришли в отчаяние, а иранцы тем временем прорыли подкоп под одной башней и разрушили ее. Перепуганные византийцы приступили к переговорам с Хосровом об условиях сдачи крепости и, получив гарантию сохранения жизни и имущества, оставили город. Хосров действительно не тронул ничего, завладев только огромным богатством византийского стратега. Он недолго оставался в Эгриси. Ему доложили, что известный византийский полководец Велизарий вторгся в Иран, и шах незамедлительно возвратился в свою страну.

Вскоре после этого император Юстиниан предложил шаху заключить твердый мир при условии возврата Эгриси. Коварный шах согласился, хотя сперва пожелал заключить временное перемирие, что, по его мнению, дало бы возможность свободно обмениваться послами и решать спорные вопросы. Византийцы, не подозревая об истинных намерениях шаха, в 545 — 546 гг. заключили перемирие сроком на пять лет.

Эти годы нужны были иранскому шаху для осуществления своих планов. Хосров решил убить Губаза, выселить его народ из родной страны и заселить Эгриси другими, преданными ему племенами. По словам византийского историка, он мало доверял лазам. Основание для этого у шаха, очевидно, было, ибо он хорошо знал, что его призвали лишь для того, чтобы с помощью иранцев освободиться от византийского ига. С господством иранцев эгрисцы попали в еще более тяжелое положение. Гонения христиан и отрыв от Византии, с которой Эгриси была связана экономически, имели для народа губительные последствия. Политика шаха также оказалась гораздо более жестокой и непримиримой, чем политика императоров.

Чтобы предотвратить восстание, Хосров решил первым нанести удар, и с этой целью направил в Эгриси триста храбрых иранцев, во главе с Фабризом, поручив им убить Губаза, но имя убийцы должно было остаться в тайне. Фабриз связался с одним местным вельможей, Фарсманом, который враждовал с Губазом и поэтому в глазах иранцев был вполне надежным лицом.

Фарсман в то же время известил Губаза о покушении, готовящемся со стороны иранцев. Возмущенный Губаз отвернулся от иранцев и вновь обратился за помощью к Юстиниану с просьбой простить лазам их вину и принять все меры для освобождения из-под иранского господства. Император остался весьма доволен таким оборотом дела и прислал в Эгриси семь тысяч византийских солдат и тысячу чанов. При вступлении войска в Эгриси к нему присоединились эгрисцы во главе с Губазом, и объединенные силы двинулись к крепости Петра.

Осада города затянулась. Иранцы успели укрепить его обеспечить провиантом. Ни в коем случае не желая потерять город, шах прислал на помощь большое конное и пешее войско под командованием Мермероеса. Узнав об этом, Губаз совместно с византийским полководцем составил план действий. Прежде всего, он выслал отборный отряд для перекрытия узкой дороги за рекой Фазис (Риони) и договорился с византийцами, что те ни в коем случае не снимут осаду. Сам же Губаз направился к восточным границам, не пропустить Мермероеса через перевалы.

Византийский полководец Дагисфей, молодой и неопытный совершенно не был знаком с Эгриси. Вместо того чтобы для обороны узких проходов направить большое число воинов, послал туда лишь сотню, а сам с основными силами остался у стен крепости Петра. Но городом овладеть ему не удалось. Защитники крепости терпели большие лишения, но не собирались сдавать ее. Нетерпеливый Дагисфей сообщил императору, что очень скоро возьмет город и даже просил приготовить награды для него и его брата. Этот незадачливый полководец совершенно не чувствовал приближения опасности и в ожидании императорских наград медлил с взятием города. Его бдительность совсем притупилась, когда начальник гарнизона крепости обещал ему сдать город без боя, с целью выиграть время.

Тем временем Мермероес прошел совершенно другой дорогой быстро приближался к крепости Петра. У Риони его встретила сотня византийских солдат, которые, несмотря на отчаянное сопротивление, все же не смогли остановить иранцев. Узнав об этом, перепуганные византийцы незамедлительно сняли осаду и сбежали, оставив у стен города все свое имущество.

Мермероес вовремя подоспел к городу, стены которого наполовину разрушены. Из 1500 защитников крепости в живых осталось лишь 350, из которых боеспособных было 150. Мермероес оставил в крепости Петра 3000 иранских солдат и велел им укрепить город, сам же с оставшимся войском отправился разорять незащищенные эгрисские селения. В поисках этих селений иранцы с трудом доставали провиант. Мермероес оставил в Эгриси 5000 человек, а сам с 25 000 солдат перешел в Армению и образовал лагерь около Двина.

Иранское войско недолго продержалось в Эгриси. Эгрисцы и византийцы неожиданно напали на иранцев и всех истребили.

В 550 г. Хосров прислал в Эгриси новое войско во главе с Хорианом, который разбил лагерь на берегу Цхенискали, в области Мохерезис. На военном совете, под влиянием Губаза и его приближенных, было решено напасть на иранцев. Однако позже между союзниками возникли разногласия. Эгрисцы потребовали, чтобы им разрешили первыми напасть на врага при условии, что византийцы не будут им мешать. Византийский историк того времени следующим образом передает настроение эгрисцев:

«Лазы не пожелали стоять с римлянами в одних рядах, выставляя на вид, что римляне вступают в сражение и подвергаются такой опасности не во имя спасения своей родины или своих близких; для них же, лазов, этот бой — защита от опасности их детей, жен и отчих земель. Поэтому им было бы стыдно своих жен, если бы случилось им быть побежденными в этом сражении. Когда лазы говорили это, Губаз радовался сильно и так он обратился к ним: «Я не знаю, воины, нужно ли мне обращаться к вам с речами, возбуждающими смелость. Я думаю, что ни в каком поощрении не нуждаются те, которых возбуждает и воспламеняет к проявлению храбрости тяжелое положение наших дел. Мы подвергаемся опасности во имя наших жен и детей, во имя земли наших отцов, одним словом, во имя всего того, из-за чего подняли на нас оружие персы... Так вот, подумав обо всем этом, исполненные добрых надежд, идите в рукопашный бой с врагами».

Судьбу жестокого боя решила смерть Хориана — пронзенный стрелой, попавшей в шею, он замертво свалился с лошади. Многие иранцы, при виде этого покинувшие поле боя, были перебиты эгрисцами и византийцами, которые завладели всем лагерем. Оставшаяся часть иранского войска также ушла, обеспечив защитников крепости Петра всем необходимым.

После завершения военной кампании того года, эгрисцы по прибытии в Константинополь донесли императору на стратега Дагисфея, что якобы он, так опрометчиво поступивший при осаде крепости Петра, подкуплен иранцами. Император заключил Дагисфея в тюрьму и стратегом назначил Бесса. Прибывшего в Эгриси Бесса встретило новое иранское войско под командованием Набеда. Иранцы изменили тактику войны — они теперь пытались укрепиться в Абазгии, отколовшейся от византийцев и эгрисцев.

Жившие на территории современной Абхазии племена апсилов и абхазов, или по-гречески абазгов, издревле считались подданными Эгрисского царства. Но если апсилы с конца IV в. входили непосредственно в Эгрисское царство, то абхазы сохраняли внутреннюю независимость.

У абазгов было два князя — в западной и восточной Абазгии. По инициативе императора Юстиниана абазги приняли христианство, после чего, возмущенные тиранией своих владетелей, низложили и убили обоих. В Питиунте (Бичвинта) Себастополисе (Цхуми) уже давно находились византийские гарнизоны. Во время первого вторжения иранцев в Эгриси, опасаясь, что те захватят эти крепости, византийцы сами разрушили их.

Когда византийские солдаты и чиновники вновь прибыли в Абазгию, они попытались установить там новые порядки. Прокопий Кесарийский отмечает, что, «боясь, как бы в дальнейшем им не стать рабами римлян, они снова выбрали себе царьков—по имени Опсита для восточной стороны и Скепарну — для западной. Впав в отчаяние, что они лишились прежних благ, они, естественно, восстановили то, что раньше им казалось тяжким».

Скепарна тайно отправился в Иран за помощью. Узнав об том, Юстиниан приказал Бессу направить большое войско для наказания отколовшихся абазгов. Когда войско подошло к Абазгии с моря на судах, Опсит собрал всех мужчин и решил встретить врага. Абазги укрепились в одной неприступной крепости, которая по-гречески именовалась Трахея. Византийцы осадили крепость. Несмотря на самоотверженное сопротивление, абазги вынуждены были отступить. Но они продолжали сопротивляться и тогда, когда византийцы ворвались в крепость. Укрепившись на крышах своих домов, абазги оттуда метали стрелы. Плохо бы пришлось византийцам, если бы они не подожгли дома. Князю абазгов Опситу удалось бежать с немногими людьми, остальные же или погибли в огне, или попали в руки врага. Византийцы пленили княжеских жен с детьми, разрушили до основания крепостную стену и превратили в пустыню всю землю.

Почти одновременно с этим откололись апсилы. Эгрисский вельможа по имени Тердат, недовольный Губазом, призвал иранцев на эту землю и изменой сдал крепость Цибиле (Цебельда). Иранцы возомнили себя хозяевами апсилов и совершенно обнаглели. Командующий иранскими войсками оскорбил жену начальника крепостной стражи, из племени апсилов. Возмущенные этим, апсилы полностью истребили находившихся в крепости иранцев. Губаз прислал в страну апсилов отряд византийцев, и апсилы без боя вновь покорились царю эгрисцев.

После того как союзники изгнали иранцев из Абазгии и Апсилии, все свои силы они перебросили для взятия крепости Петра, собрали вдвое больше солдат и ценой больших усилий и жертв взяли город. Последние из защитников крепости Петра (около1500 человек) укрепились в акрополе и предпочли сгореть в огне, чем быть плененными византийцами. Такое самопожертвование весьма удивило последних. Как отмечает Прокопий Кесарийский, «насколько Хосрой считал для себя Лазику важным местом, можно заключить из того, что, отобрав самых славных воинов, он поместил их в гарнизоне Петры».

Город еще не был взят, а к нему с большим войском уже направлялся Мермероес. Узнав о сдаче крепости, он изменил маршрут, переправился через Риони и пошел на «главнейший и крупнейший город» Эгриси — Археополис.

Археополис защищал трехтысячный отряд византийцев. Остальные стояли лагерем около устья Фазиса с расчетом выступить в случае необходимости. Что касается деятельности командующего Бесса, то обратимся к словам византийского историка:

«Бесс, как только взял Петру, больше уже не хотел подвергаться трудам, но, удалившись в область Понта и Армении, всячески заботился собрать доходы со своей провинции, и такой своей мелочностью он вновь погубил дело римлян. Если бы он тотчас же после победы... пошел в пределы лазов и иберов и, захватив находящиеся там теснины, укрепил их, то, по моему мнению, персидское войско не могли бы пройти в область лазов».

Узнав, что главные силы византийцев расположены в устье Фазиса, Мермероес обошел Археополис и направил свои силы против них. Византийское командование испугалось, что не сумеет противостоять врагу, и, немедленно посадив войско на суда, переправило его через Фазис. Иранцы вынуждены были вернуться назад и осадить Археополис. Город вот-вот должен был пасть, когда византийцы сделали неожиданную вылазку из крепости и напали на иранцев. Враг потерял 4000 солдат, трех полководцев, четыре знамени и быстро отошел к Мохерезису. Мермероес укрепил крепость Кутаиси и решил перезимовать там. Тем самым он перекрыл пути в Лечхуми и Сванети и усложнил подвоз провианта в крепость Ухимереос (Ухимериони), где стояли эгрисцы.

В 552 г. византийцы и иранцы вновь заключили пятилетнее перемирие, которым в первую очередь воспользовались иранцы. Правда, царь Губаз придерживался византийской ориентации, но среди эгрисцев вновь появилась идея союза с Ираном, которую можно истолковать желанием избавиться от господства римлян. Византийский историк, как видно, хорошо понял причины такого настроения народа. После того как эгрисский вельможа по имени Феофоб сдал иранцам крепость Ухимереос, они прочнее утвердились Эгриси и подчинили себе также Лечхуми и Сванети. Таким образом, византийцы и царь Губаз выпустили из рук все земли от Мохерезиса вплоть до картлийской границы.

Тем временем настала зима. Губаз с семьей и близкими зимовал в горах. Мермероес прислал ему письмо, в котором, советовал одуматься и подчиниться шаху. Но в намерение Губаза не входило перемирие с Ираном, и он с нетерпением ждал помощи от императора.

Иранцы, наняв большое войско сабиров, направились против эгрисских крепостей подойдя, прежде всего к той, в которой находилась сестра Губаза. Защитники крепости выстояли, и иранцы не достигли цели. Тогда они подступили к крепости Цибиле, в Апсилии, но и здесь остались ни с чем, а у Археополиса даже потерпели поражение. У крепости Телефис Мермероес прибег к следующей уловке: сначала он распространил слух о своей тяжелой болезни, а потом и о смерти. Византийцы, поверив в это, ослабили бдительность: даже ночью спали без дозорных и не принимали никаких мер предосторожности. Мермероес только этого и ждал. Он быстро снялся и неожиданно напал на византийцев. Крепостная стража в страхе и спешке побежала к своим, стоявшим поблизости лагерем. Беглецы с таким шумом и криком ворвались в лагерь, что всех перепугали и вынудили командование отступить. Почти за один день византийцы бегом прошли приблизительно 150 стадий (около 25 км) и прибыли в Несос (нын. Исулети).

Губаз был так возмущен позорным бегством византийцев, что известил об этом императора Юстиниана. Император отстранил Бесса, лишил его всего имущества и отправил в Абазгию, а полководцев Мартина и Рустика временно оставил на местах, хотя и ими был недоволен. Полководцы, возненавидевшие Губаза, который, со своей стороны, ругал их, называл трусами и хвастунами, решили избавиться от него. Они сообщили императору о мнимой измене Губаза, на всякий случай, затем призвали его якобы для обмена мнениями на реку Хобисцкали и предательски убили (554 г.).

Византийский историк того периода Агафий Схоластик говорит, что «все войско лазов было охвачено негодованием и скорбью, так что впредь не хотело ни соединиться с римлянами, ни воевать вместе с ними. Похоронив убитого по своему обряду, они не принимали никакого участия в войне, считая себя жестоко оскорбленными и потерявшими отечественную славу». Историк не может скрыть своего возмущения по поводу этого низкого убийства, и все его симпатии находятся на стороне лазов: «Лазы — народ очень многочисленный и воинственный. Они властвуют над многими другими племенами... среди народов, находящихся под чужой властью, я не видел никакого, столь знаменитого, так осчастливленного избытком богатств, множеством подданных, удобным географическим положением, изобилием необходимых продуктов, благопристойностью и прямотою нравов».

Между тем, византийские полководцы решили незамедлительно выступить против Оногурской крепости, надеясь быстро овладеть ею, рассчитывая на то, что император, даже узнав об их вероломстве, не накажет их. Однако именно в Оногурской битве 3000 иранцев обратились в позорное бегство 50 000 византийских солдат, отобрав у них весь провиант и драгоценности. Так что противник одержал не только блестящую и достойную, но и выгодную победу.

Сами эгрисцы в это время находились в раздумьях о судьбе своей родины. Знать в одном ущелье созвала народное собрание, чтобы решить вопрос — перейти на сторону иранцев или остаться с византийцами. От имени проиранской группировки выступил Айет, старый враг византийцев, который сказал: «Увяло старое достоинство колхов, и в дальнейшем нам следует уже думать не о том, чтобы повелевать другими, а мы должны довольствоваться, если нас не слишком будут притеснять те, которые когда-то были нашими подданными. Разве не является абсурднейшим делом по поводу таких обид сидеть и обсуждать, будем ли считать их злейшими врагами или друзьями. Как бы я желал, чтобы у государства колхов была прежняя сила, так, чтобы оно не нуждалось в посторонней и чужеземной помощи, но само удовлетворяет бы свои нужды во всех случаях — в мире и войне. Теперь же, когда или вследствие немилости судьбы, или по обеим причинам, мы дошли до такой слабости, что подчинены другим, я считал бы наилучшим покоряться более разумным, которые сохраняют дружбу со своими и верность договорам».

Выступление Айета взволновало народ, и все согласились с ним. Выступили глава другой партии, Фартаз, пользовавшийся большим влиянием и уважением в народе:

«Мы не испытали ничего нового, колхи, возбужденные силой красивого слова. Ибо красноречие — непобедимая сила. Оно воздействует на всех, в особенности на тех, кто никогда раньше не подвергался его воздействию. Но не таково оно для тех, кто может ему противостоять мудрым рассуждением, вытекающим из рассмотрения сущности дела. Поэтому не одобряйте то, что было сказано... Ни римские войска, ни их начальники, ни, меньше всего, сам император не строили козни против Губаза... бесчестной, сверх того, бесполезно из-за вины одного или, может быть, двух дерзко нарушать общественные законы, которые мы привыкли соблюдать, так легко изменить весь образ нашей жизни... Если бы Губаз присутствовал среди нас, то как человек благочестивый и здравомыслящий он, несомненно, осудил бы нас за подобные домыслы и дал бы нам наказ не падать духом и не впадать в расслабление, не скрываться тайно по обычаю рабов, но мужественно противостоять несчастью, придерживаясь в большей степени колхского образа мыслей, свободного от предвзятости, и не допускать ничего позорного, недостойного отечественных нравов... Я думаю, что о случившемся нужно сообщить императору и просить его по справедливости покарать главных виновников этого преступления. Если он пожелает это сделать, раздоры наши с римлянами тотчас же прекратятся... Если же он откажет в нашей просьбе, то тогда только надлежит нам обсудить, не выгодно ли нам вступить на другой путь».

Эти выступления предводителей народа исследователи справедливо считают свидетельством большого государственного опыта и высокого сознания руководящих кругов Эгриси.

Мнение Фартаза одержало верх. Представители народа известили императора о случившемся факте и добавили: «Ничего не желаем мы, только не оставляй безнаказанным это злодеяние и не присылай нам царем иностранца, несоплеменника нашего, а пришли к нам Цатэ — младшего брата Губаза, живущего ныне в Византии, чтобы не нарушились обычаи предков и не осквернилась древняя царская фамилия».

Юстиниан незамедлительно удовлетворил их требования. Он прислал сенатора Анастасия, который должен был судить убийц по римским законам. Назначенный царем Цатэ также возвратился на родину. По сведениям византийского историка того времени, Цатэ, вставший во главе Эгрисского царства, приступил к управлению страной так, как этого хотел сам и как ему диктовали обычаи предков.Такая независимость эгрисского царя в решении внутренних дел страны — свидетельство того, что византийцы считались с Эгриси и высоко ценили ее как союзника.

Суд над убийцами Губаза был отложен, так как большие войско иранцев под предводительством Нахоргана направлялось в сторону Мохерезиса и союзники должны были приготовиться к встрече врага. В такой ситуации стратег Сотерих, который сопровождал Цатэ из Византии, своим наглым поступком вызвал восстание всего мисимианского племени.

Мисимиане жили к северу от апсилов, в верховьях реки Кодори. Как и апсилы, они были подданными эгрисского царя. В 555 г. Сотерих прибыл в их страну для раздачи союзным Византии северокавказским племенам полагающихся им денег. Поведение Сотериха вызвало у мисимиан подозрение — не хочет ли он передать аланам мисимианскую крепость Бухлоос, расположенную на границе Эгриси, куда должны были явиться представители северокавказских племен для получения жалования. К стоявшему лагерем у этой крепости полководцу мисимиане прислали двух знатных людей и поручили им передать, что, если Сотерих покинет эти места, он будет обеспечен всем необходимым.

Стратег счел оскорбительным требования эгрисских подданных и велел избить мисимианских представителей, оскорбив тем самым всех мисимиан. Возмущенные поведением стратега, они в ту же ночь напали на византийский лагерь и всех перебили, после чего мисимиане перешли на сторону иранцев, прося у них помощи. Но иранцы ничего не успели предпринять, так как к мисимианам подошел большой карательный отряд византийцев, не пощадивший ни женщин, ни детей. Мисимиане вынуждены были покориться и вернуть захваченные у Сотериха деньги. В ответ на это византийцы «разрешили мисимианам продолжать жить в своей стране по своему усмотрению».

Вскоре положение иранцев в Эгриси ухудшилось. В том же 555 г. они дважды потерпели поражение — спер

12.01Вильгельм Оранский. Последние годы жизни

12.01Вильгельм Оранский. Борьба за единство Нидерландов

09.01Вильгельм Оранский в 1567 - 1576 гг.

04.09Вильгельм Оранский. Вождь оппозиции

04.09Вильгельм Оранский. Начало политической деятельности