Усиление Картлийского царства (Иберии) в I - II вв. н.э.

В I—II вв. н. э. Картлийское государство значительно укрепляется. К сожалению, мы сравнительно хорошо информированы лишь относительно внешних условий, способствовавших такому усилению Картли (Иберии). Как мы уже видели выше, очень скоро после вторжения римлян в Иберию (65 г. до н. э.) на горизонте появились признаки коренного улучшения внешнеполитической обстановки Иберии. Это нашло свое выражение в ослаблении опасного южного соседа — Армянского царства, с одной стороны, и в развертывании продолжительной и трудной для обеих сторон борьбы между Римом и Парфией, с другой. Установление дружеских отношений с аланами, занимавшими уже в I в. н. э. обширные степи между Азовским и Каспийским морями, также в немалой степени способствовало укреплению позиций Картлийского царства. Выход Иберии на широкую арену международной жизни, расширение ее границ и приток в результате успешных войн богатства и большой массы военнопленных-рабов благоприятно влияли со своей стороны на развитие экономической жизни внутри страны, на дальнейшее развитие производительных сил, а также вызывали быстрый прогресс в развитии общественных отношений. Памятники материальной культуры и эпиграфики, выявленные в результате геологических раскопок на территории древней Картли, красноречиво свидетельствуют о быстром подъеме социально-экономической жизни. К сожалению, мы лишены возможности шаг за шагом проследить за этим прогрессом в социально-экономической жизни древней Картли, в то время как сравнительно многочисленные данные греко-римских, древнеармянских и древнегрузинских источников позволяют воссоздать довольно рельефную картину последовательного укрепления внешнеполитических позиций Картлийского государства.

Уже в конце I в. до н. э. и в начале I в. н. э., как уже отмечалось, сложились новые, основанные на добровольном союзе, взаимоотношения между Римом и Иберией, обусловленные международной обстановкой этого времени и взаимной заинтересованностью обеих сторон в этом союзе.

Римские источники, относящиеся уже к первым десятилетиям I в. н. э. Иберию, так же как и соседнюю с ней Албанию, упоминают в качестве союзников Рима. Император Август, среди царей, которые «просили дружбу римлян через послов», называет царей иберов и албанов. Тацит же, рассказывая о расположении римских легионов в 23 г. н. э., отмечает, что на огромном пространстве от Сирии до Евфрата находились четыре легиона, охранявшие от внешних врагов иберского, албанского и других царей, находившихся под римским покровительством (Тасitus С. Аnnаlеs, IV, 5).

Правители Иберии постарались, вероятно, максимально использовать благоприятные внешние условия для укрепления своего царства, и в первую очередь расширения его границ. В этом направлении они, видно, достигли столь больших успехов, что в 30-х гг. I в. н. э. уже добиваются не только присоединения к своему царству отдельных южных областей, находившихся перед этим в составе Армянского царства, но делают попытки завладеть всей Арменией вообще. В сообщениях римских источников, главным образом Тацита и Диона, перед нами раскрывается рельефная картина этой борьбы и вполне определенно вырисовываются позиции отдельных ее участников.

В начале царствования Тиберия (14—37) римляне отдали Армению сыну понтийского царя Полемона — Зенону, который и царствовал в Армении в 18—34 гг. под именем Арташеса. Однако после его смерти парфяне попытались овладеть Арменией. Царь Парфии Артабан III (13—38) воцарил в Армении своего сына Аршака. В 35 г. н. э. Тиберий, по просьбе восставшей против своего царя парфянской знати, для занятия престола в Парфии послал принадлежавшего к парфянскому царскому роду Тиридата. Задуманная операция должна была осуществиться при содействии иберов, царю которых, Митридату, было обещано Армянское царство для одного из его сыновей (Dio, LVIII 26, 1—4). Cогласно Тациту, иберы к своему походу на Армению привлекли также албанов и сарматов. Вторгшимися в Армению войсками командовал сын иберийского царя Митридата Фарсман, вскоре, после смерти отца воцарившийся в Иберии. Тацит (возможно, по ошибке) при описании событий 35 г. уже называет его царем Иберии. Целью похода иберов было изгнание парфян из Армении и воцарение там Митридата — иберийского царевича, брата Фарсмана. «Найденные (иберами. — Г. М.) подкупатели, — говорит Тацит, — большою (суммою) золота побуждают служителей Аршака (воцарившегося в Армении парфянского царевича. — Г. М.) к злодеянию. Вместе (с тем) иберы большими полчищами врываются в Армению и овладевают городом Артаксатой (столицей Армении на Араксе.— Г. М.). Артабан (царь Парфии. — Г. М.), узнав об этом, снаряжает, для отмщения (своего) сына Орода, дает (ему) парфянские войска и посылает (людей) для вербовки наемников. С другой стороны, Фарасман присоединяет албанов и призывает сарматов, скептухи которых, получив дары с обеих сторон, по обычаю своего племени помогали и тем, и другим. Но иберы, владея местностью, быстро впускают сарматов Каспийской дорогой против армениев, а те, которые шли на помощь парфянам, были останавливаемы без труда, так как неприятель запер другие проходы, а единственный, оставшийся между морем и концом Албанских гор (Дербентский проход. — Г. М.), был непроходим в летнее время... Между тем Фарасман, усиленный вспомогательным войском, стал вызывать на битву Орода, не имевшего союзников, и, видя, что он уклоняется, наступал на него, подъезжал к лагерю, мешал фуражировке и даже нередко опоясывал (его лагерь) постами на манер осады. Наконец, парфяне, не выносившие оскорблений, окружили царя и стали требовать битвы. Единственная сила их (заключалась) в коннице, Фарасман (же) был силен и пехотой; ибо иберы и албаны, жившие в гористых местностях, больше привыкли к суровости (жизненных условий) и выносливости... Когда войска с обеих сторон были поставлены в боевой порядок, парфянский вождь говорил (своим) о владычестве над Востоком, об известности Арсакидов, противополагая бесславных иберов с наемными войсками. Фарасман (указывал своим на то), что они (доселе были) свободны от господства парфян и, что чем больше будут их стремления, тем больше славы получат они в случае победы или бесчестия и опасности, если повернут тыл; вместе с тем он указывал на грозный строй своих и на расшитые золотом полчища медов (говоря, что) здесь мужи, а там добыча. Впрочем, у сарматов (имеет значение) не один голос вождя: они все подстрекают друг друга не допускать в битве (метания) стрел, а предупредить (врага смелым) натиском и (вступить) врукопашную. Сражение представляло разнообразные картины: парфяне, привыкшие одинаково искусно преследовать (неприятеля) или бежать (от него), рассыпали свои эскадроны и искали простора для своих ударов, а сарматы, оставив луки, которыми они не могли действовать так далеко, (как парфяне), бросались на них с пиками и мечами: то наступают и отступают попеременно, как это бывает в конном сражении, то сомкнутые ряды (пехоты) гонят друг друга натиском тел и ударами оружия. Уже албаны и иберы начали хватать и сбивать (с коней своих противников) и делали исход битвы сомнительным для неприятелей, которых сверху (поражали) всадники, а вблизи ранами пехотинцы. Среди этого Фарасман и Ород поощряли храбрых и поддерживали колеблющихся; узнав друг друга по одежде, они с криком бросают копья и мчатся друг на друга; Фарасман, наскакивая с большей пылкостью, ранил (противника) сквозь шлем, но не мог повторить (удара), так как конь пронес его мимо и (в то же время) храбрейшие телохранители прикрыли раненого. Однако принятый на веру ложный слух о смерти (Орода) испугал парфян, и они уступили победу» (Тас. Аnn, VI, 33—35).

Таким образом, парфяне были изгнаны из Армении, где воцарился Митридат — «сын Митридата иберского и брат следующего за ним иберского царя Фарсмана» (Dio, LVIII, 26, 4). Однако самому Тиридату, посланному Тиберием в Парфию для занятия престола «недолго пришлось сидеть на престоле: Артабан призвал на помощь скифов и без труда изгнал его» (Dio, LVIII, 26, 3). Однако Артабану, царю Парфии, и в Армении не удалось восстановить свои позиции. «Вскоре Артабан, — говорит Тацит, — со всеми силами (своего) царства выступил для отмщения. Иберы, знакомые с местностью, вели войну лучше (Артабана), но он все-таки не отступил бы, если бы Вителлин (римский полководец. — Г. М.), стянув легионы и пустив слух о своем намерении вторгнуться в Месопотамию, не внушил ему опасения войны с римлянами. Тогда Армения была оставлена Артабаном»... (Тас. Аnn., VI, 36).

Однако вскоре, при правлении Гая Калигулы (37— 41 гг.), Митридат, воцарившийся в Армении в 35 г., был вызван в Рим и заключен в оковы (Dio, LХ, 8; Тас. Аnn., XI, 8; ср.: L. Аnnаеi Sеnесае, Diаlоgоrum, liber IX, XI, 12). В дошедших до нас римских источниках мы не находим никаких сведений о том, в чем провинился Митридат по отношению к Риму. Однако поскольку выясняется, что после ухода Митридата Арменией завладели парфяне, то причину наказания Митридата скорее всего надо искать в занятой им позиции по отношению к очередному натиску Парфии, с которой, вероятно, он и стал заигрывать. Это должно было укрепить его позиции внутри страны, привлечь на его сторону пропарфянски настроенную армянскую знать. Кроме того, ориентация на Парфию в данной обстановке была для него единственной дорогой к освобождению от двойной зависимости (от Иберии и от Рима). То, что он не особенно был склонен подчиниться брату Фарсману, явствует из дальнейших событий. Однако и в этом случае он выражал не только свои собственные интересы, но и интересы армянской знати вообще. Возможно, Митридат старался стать выразителем интересов армянской знати не только во внешней политике, но и внутри страны, в противовес интересам эксплуатируемой части населения. Характерно в этом отношении сообщение Тацита о том, что, когда в дальнейшем, вновь воцарившись в Армении, он был свергнут вторгшимися в Армению иберийскими войсками и захвачен в плен, «тотчас чернь, которой тяжело жилось в его царствование, стала осыпать его бранью и побоями...» (Аnn., XII, 47).

Римляне, несомненно, хорошо видели стремление правителей Иберии полностью завладеть Арменией. Фактически борьба за овладение Арменией шла уже между тремя державами: Римом, Парфией и Иберией. Последняя, как видно хотя бы из событий 35 г. н. э., была в состоянии без непосредственной помощи римлян одержать верх над Парфией. Правда, правители Иберии старались всячески замаскировать свои подлинные намерения по отношению к Армении. Они не чувствовали себя столь сильными, чтобы открыто выступить против Рима и старались, использовав в своих интересах римско-парфянские противоречия, под видом отвоевания Армении у парфян, в качестве союзников Рима, прибрать ее в свои руки. В Риме, несомненно, опасались возросшей мощи Иберии и не могли допустить полного господства Иберии над Арменией. Митридата римляне, видно, сочли подходящей фигурой в качестве царя Армении ввиду его решимости не подчиняться брату Фарсману — царю Иберии. Поэтому сменивший Гая Калигулу римский император Клавдий (41—54) отпустил Митридата для занятия вновь армянского престола (Dio, LХ, 8). На этот раз Митридат был водворен на армянский престол, по-видимому, в основном римскими войсками, хотя в этом как будто приняли участие и иберы. В 47 г. н. э., воспользовавшись внутренними неурядицами в Парфии, Митридат захватил Армению. «Причем, — отмечает Тацит, — сила римского войска была употреблена на уничтожение горных укреплений, а иберское войско одновременно рыскало по равнинам. Впрочем, армяне и не оказали сопротивления после поражения (парфянского) начальника Демонакта, который отважился на сражение. Небольшое промедление причинил царь Малой Армении Котис, к которому обратились некоторые из вельмож; но потом он был удержан письмом Кесаря (т. е. Клавдия), и все подчинилось Митридату...» (Тас. Аnn., XI, 9).

Через несколько лет (51 г. н. э.) царь Иберии Фарсман перешел к открытой борьбе со своим братом — царем Армении Митридатом. Тацит прямо заявляет, что речь шла о желании Фарсмана овладеть Армянским царством (Аnn., XII, 47). Однако Фарсман не хотел придать этой борьбе характер выступления против Рима. Наоборот, он, вероятно, старался представить свои действия в виде борьбы за римские же интересы, в измене которым он и обвинял Мигридата. «Фарсман, — говорит Тацит, — придумал повод к войне (с Митридатом), именно, что когда он во время войны с албанским царем звал римлян на помощь, то брат воспротивился (этому), и за такую обиду он идет отомстить ему разорением (там же, 45). Можно думать, что уже с этого времени Албания берет ориентацию на Парфию. До этого мы находим Иберию и Албанию всегда в одном лагере (борьба против Помпея в 66 г. до н. э., вторжение иберов в Армению совместно с албанскими войсками в 35 г. н.э. для изгнания из Армении парфян), выступающими с одинаковой внешнеполитической ориентацией (см. вышеприведенные сообщения Диона, Августа и Тацита). Все это делает несомненным предположение, что Албания в эту эпоху находилась под политическим влиянием соседней Иберии, если не в прямой зависимости от нее. Иберия Фарсмана, стремящаяся к овладению даже Арменией, вне всякого сомнения, стремилась к полному господству и над Албанией. Сильная Иберия сделалась в эту эпоху главной опасностью для независимости Албании. Борьба здесь, как и в битве за Армению, приобрела характер открытых военных столкновений. Об одном из них, как мы видели выше, говорит Тацит. Что иберский царь в этой «войне с албанским царем» требовал помощи от римлян, должно указывать на то, что он, по крайней мере, старался и эти свои действия выдавать за защиту римских интересов против «изменника» — албанского царя. Возможно, и в самом деле, при создавшейся обстановке, когда Рим не хотел и не мог выступить против своего главного союзника в этом районе — Иберии, и защитить Албанию от нее, правители последней наилучшим для себя начали считать ориентацию на Парфию. Однако царь Армении Митридат, вероятно, убедил римлян, что царь Иберии Фарсман вел войну с Албанией, главным образом, за расширение границ своего царства, а не за римские интересы. Римляне, мало заинтересованные в таком усилении Иберии, естественно воздержались от оказания помощи Фарсману.

Римские источники (Тацит) рисуют нам Фарсмана не только как храброго военачальника (см. рассказ о его победе над парфянскими войсками в 35 г.), но и как искусного дипломата. Так, готовясь к вторжению в Армению, Фарсман послал своего сына Радамиста к Митридату. Радамист, явившийся к Митридату «под предлогом ссоры с отцом», был принят Митридатом очень ласково, однако Радамист «начинает совращать к измене армянских вельмож». Затем, «возвратившись под предлогом примирения к отцу, (Радамист) сообщает, что им сделано все, чего можно было достигнуть интригой, а остальное надо довершить оружием... (Фарсман) представил сыну большое войско. Последний загнал Митридата, испуганного внезапным вторжением и выбитого с равнин, в крепость Горней (Gornеае), защищаемую местоположением и (римским) гарнизоном...» (Аnn., XII, 45). Во время осады Горнея (Гарни), командующий местным римским гарнизоном. центурион Касперий, явился к иберийскому царю Фарсману «и потребовал, чтобы иберы сняли осаду (Горнея). Фарсман открыто давал ему уклончивые и нередко довольно мягкие ответы (а между тем тайно послал гонцов побудить Радамиста каким угодно способом ускорить осаду» (там же, 46). Начальник римского гарнизона в Гарни Поллион, подкупленный Радамистом, «тайным подкупом побуждает солдат требовать мира и грозит, что они оставят охрану (крепости)». Ввиду этого Митридат был вынужден сдать крепость. Явившись для переговоров к Радамисту, он, по приказанию иберского царя, со всей его семьей был умерщвлен. «Желание (овладеть) (Армянским) царством (оказалось) у него (у Фарсмана) сильнее любви к брату...», говорит Тацит (там же, 47).

Военачальники стоящих в соседних странах (Сирии, Каппадокии) римских войск постарались «возвратить Армению (Риму)» (так же, 49). Однако это им не удалось. Окончательно они отказались от этой затеи после того, как парфянский царь Вологес (Валарш) I (51—80) задумал воспользоваться создавшимся положением и завладеть Арменией. «Вологес, — говорит Тацит, — полагая, что представился случай вторгнуться в Армению, которой владели его предки, а (теперь) завладел путем преступления чужой царь, стал стягивать войска и готовился посадить на (армянский) престол своего брата Тиридата... При вступлении парфян иберы были прогнаны без боя и города армян Артаксата и Тигранокерта приняли его. Но потом жестокая зима или недостаточная заготовка провианта и порожденная обеими причинами моровая болезнь заставили Вологеса оставить начатое. В оставленную Армению снова вторгся Радамист, еще более жестокий, чем прежде, как к изменникам, готовым при удобном случае (снова) возмутиться» (Аnn., XII, 50). Радамист, видно, снова овладел Арменией, но армянская знать подняла против него восстание. Восставшие окружили царский дворец, и Pадамист был вынужден спастись бегством и помчался «к иберам, в отцовское царство» (там же, 51). В Армении воцарился брат парфянского царя Тиридат. По-видимому, иберийцы и Радамист и после этого сделали не одну попытку вновь завладеть Арменией, но под натиском парфян и Тиридата были вынуждены всякий раз оставлять ее (ср.: Тас. Аnn., XIII, 6).

Занятием Армении парфянами и воцарением в ней брата парфянского царя Тиридата обстановка в этом районе сильно ухудшилась как для Рима, так и для Иберии. Это вновь сблизило их. Фарсман в переговорах с римлянами, видимо, старался в некоторой мере отмежеваться от антиримских действий Радамиста в Армении. Характерны в этом отношении слова Тацита, что Фарсман умертвил своего сына Радамиста как изменника, «чтобы доказать нам (т. е. римлянам) свою преданность» (Аnn., XIII, 37). На самом деле Радамист был умерщвлен, вероятно, за попытку отнять престол у отца или, во всяком случае, по обвинению в этом. На эту мысль наводят слова того же Тацита об отношениях Радамиста со своим отцом Фарсманом и царицей — его мачехой (хотя это и сказано им в отношении периода, предшествовавшего армянским походам Радамиста).

В 58 г., когда в Риме правителем был уже Нерон (54— 68) и на восток был послан Гней Домиций Корбулон, иберы были среди союзников римлян (Тас. Аnn., XIII, 37; см. также XIV, 23). Корбулону удалось изгнать Тиридата из Армении, овладеть ее главными городами Арташатом и Тигранакертом и т. д. Союзники римлян получали (в 60 г. н. э.) «прилегающие к их владениям части Армении». Среди них Тацит называет в первую очередь царя Иберии Фарсмана, а затем Полемона — царя Понта, Аристобула — царя Малой Армении и Антиоха — царя Коммагены (Аnn., XIV, 26).

Вскоре парфяне вновь заняли Армению, а Тиридат — армянский престол. После ряда столкновений в 63 г. между Парфией и Римом было заключено соглашение, согласно которому устанавливалась двойная зависимость Армении. Она становилась уделом младшей линии парфянского царского дома и фактически зависимым от Парфии государством. Однако формально царь Армении считался вассалом римлян и от них должен был получить царскую корону. Зависимость от Рима становилась чисто формальной. Армения фактически перешла в руки парфян.

Вполне возможно, одной из причин заключения между Римом и Парфией соглашения об Армении являлась вставшая во весь рост перед ними как результат событий 30— 50-х гг. угроза со стороны Иберии и ее грозных союзников — аланов и других северных племен. Эта угроза оставалась реальной и в дальнейшем, на протяжении всей второй половины I в. н. э. Поэтому не случайно, что крупных трений между Римом и Парфией, по-видимому, не было как при Нероне, так и при следующих за ним трех императорах из дома Флавиев: Веспасиане (69—79), Тите (79—81) и Домициане (81—96). При Тиридате I (63—80) и его преемнике Санатруке (конец I в. — начало II в.) Армения тоже находилась, в основном, в дружеских отношениях с обеими ее могущественными соседями и смогла в значительной мере залечить раны, полученные в течение предшествующей ожесточенной борьбы, развернувшейся между Римом, Парфией и Иберией за овладение Арменией.

Укрепление Армянского царства и заключение мира между Римом и Парфией, надо думать, в значительной мере ослабили позиции Иберии. Во второй половине I в. борьба между Иберией и Арменией весьма обострилась, она шла в основном за южно-иберские области, находившиеся в предшествующую эпоху то в составе Армянского царства, то в составе Иберии. Иберы, в этой борьбе, как и раньше, старались привлечь на свою сторону северных кочевников — аланов. Аланы, пропущенные иберами через их территорию, уже в 60-х гг. I в. сильно беспокоили владения как Парфии, так и Рима. Поэтому Нерон в самом конце своего правления (68 г.) задумал большой поход против аланов. Это входило также и в интересы парфян, и они всячески поощряли устройство подобной экспедиции. Однако ни при Нероне, ни при Веспасиане (69—79) не удалось осуществить такую экспедицию. Аланы же, наоборот, не раз вторгались в Армению и соседние области. Особенно грандиозным было вторжение их в начале 70-х гг. Сведения об этом событии сохранились у Иосифа Флавия, а также в древнеармянских и древнегрузинских источниках.

«...Племя аланов, — говорит Иосиф Флавий, — есть (часть) скифов, живущая вокруг Танаиса и Меотийского озера. В это время, замыслив вторгнуться с целью грабежа в Мидию и еще дальше нее, они вступили в переговоры с царем гирканов, ибо он владел проходом, который царь Александр запер железными воротами. И когда тот открыл им доступ, (аланы), напав огромной массой на ничего не подозревавших мидян, стали опустошать многолюдную и наполненную всяким скотом страну, причем никто не осмеливался им противиться, ибо и царствующий в этой стране Пакор, убежав от страха в неприступные места, отступился от всего остального и лишь с трудом выкупил сотней талантов жену и наложниц, попавших в плен. И так, производя грабеж с большою легкостью и без сопротивления, (они) дошли до Армении, все опустошая. Царем Армении был Тиридат, который, выйдя к ним навстречу и дав битву, едва не попался живым в плен во время самого боя; именно, некто издали набросил ему на шею аркан и готовился (уже) притянуть его, если бы он не успел убежать, перерубив мечом веревку. Аланы, еще более рассвирепевшие вследствие битвы, опустошили страну и возвратились домой с большим количеством пленных и другой добычи из обоих царств» (Bel. Jud., VII, 74).

Как полагают исследователи, в упоминаемом здесь «царе гирканов», по соглашению с которым и вторглись аланы в Мидию — Атропатену, и Армению, скорее всего нужно усмотреть иберийского царя, в руках которого находился главный проход из Северного Кавказа. Именно этим путем и пользовались преимущественно северные кочевники в своих вторжениях на юг (Дарьяльское ущелье).

Этим царем Картли, вероятно, был Митридат, сын предыдущего царя Фарсмана. В открытой в 1940 г. в Армазисхевском некрополе картлийских питиахшей 14-строчной арамейской надписи питиахша Шарагаса, сына Зеваха, как полагает акад. Г. В. Церетели, вероятно, и упоминается этот самый Митридат — «Митридат царь великий, сын Фарсмана, царя великого». В надписи речь идет о победах, одержанных иберами, упоминается Армения и т. д.

Выше отмеченная операция, видимо, значительно укрепила позиции Митридата как внутри своего царства, так и во внешних сношениях. Парфия, под фактическим контролем которой находились разгромленные иберо-аланскими войсками Мидия — Атропатена, и Армения, ставила перед Веспасианом вопрос о защите от аланов. Рим, со своей стороны, предпринял шаги к укреплению дружбы с правителем Иберии. Свидетельством этого может служить «укрепление (крепостных) стен» армазской крепости римлянами царю иберов Митридату, «другу Цезаря и другу римлян», о чем говорит датируемая 75 г. греческая надпись Веспасиана, Тита и Домициана, найденная в 1867 г. на правом берегу Куры, около нынешнего железнодорожного моста у станции ЗАГЭС.

В первой половине II в., очевидно, происходит дальнейшее укрепление Картлийского царства. Судя по его внешнеполитическим успехам, это период наивысшего могущества Картли. Особенно могущественной кажется Картли при Фарсмане II (30—50-е гг. II в), сменившем царствовавшего в начале II в. Митридата III. Не случайно, что в грузинской традиции он стал называться возвеличивающимся эпитетом «Квели» («Доблестный»), («Мокцевай Картлисай», «Картлис цховреба») и в народе надолго сохранились сказания о нем (они нашли отражение в «Картлис цховреба»).

То, что нам известно о распространении территории Картлийского царства в эту эпоху в некоторых направлениях, свидетельствует о большом объеме государства Фарсмана II.

В юго-западном направлении территория Картлийского царства выходила на побережье Черного моря, в районе устья р. Чорохи. Флавий Арриан, правитель Каппадокии при императоре Адриане в 131—137 гг., предпринявший в 131 г. инспекционную поездку вдоль Колхидского побережья Черного моря, отмечает, что к востоку от Трапезунда находилось «царство махелонов и гениохов» во главе с Анхиалом, дальше, на севере жили зидриты, которые «были подвластны (царю Иберии) Фарсману» (Аrr. Реriрlus Роnti Еuxini, § 15), за зидритами вдоль побережья жили лазы. Здесь же Арриан дает указание, что дворец Анхиала (правителя махелонов и гениохов) находился на р. Пританисе, а эта река — совсем недалеко (северо-восточнее, на расстоянии 40 стадий, т. е. 7—8 км) от Афин (совр. Атина между Трапезундом и Батуми, на турецком побережье). Аноним V в. местонахождение зидритов определяет от р. Апсара (Чорохи) до р. Архабиса (устье р. Архаве-су у совр. Архаве). Трудно сказать, на чем основана эта локализация, хотя и, по Арриану, естественно предположить распространение территории «махелонов и гениохов» примерно до этого района (ведь центр этого царства находился восточнее Атины). Отсюда начиналась территория подвластных Иберии зидритов. Она тянулась, вероятно, вдоль побережья на несколько десятков километров вплоть, до устья р. Аптар (Чорохи), где находился соименный город Апсар, принадлежащий уже римлянам (здесь, согласно Арриану, стоял римский гарнизон).

В эпоху усиления Картлийского государства в I—II вв. в его состав входили, несомненно, также и восточные, прилегавшие к Иберии, районы Колхиды. Согласно «Картлис цховреба», Аргвети, область, прилегавшая к Восточной Грузии в районе Сурамского хребта, являлась одним из военно-административных округов Картлийского царства — саэристао (КЦ, 24). Археологические открытия на этой территории подтверждают это сообщение грузинской летописи.

В с. Бори (в 7—8 км юго-восточнее Шорапани) открыты драгоценные предметы из погребального инвентаря, стоящие очень близко к погребальному инвентарю из Армазисхевского некрополя близ Мцхета (родовой усыпальницы питиахшей — высших должностных лиц Иберии). Особенно интересным является находка серебряной чаши, весьма схожей с серебряной чашей, найденной в гробнице питиахша Берсумы в Армази с изображением коня перед жертвенником и надписью, выполненной письмом, близко стоявшим к применяемой в Иберии разновидностью арамейского письма (т. н. армазским), в которой упоминается «Бузмир, питиахш благой». Вероятнее всего, что он должностное лицо иберийского царя.

В 3 км к западу от Бори (в 7 км от Зестафони), в, с, Клдеети, в 1941—1942 гг. были исследованы богатые погребения, также близко стоящие по своему инвентарю к погребениям Армазисхеви. Этому археологическому материалу из Клдеети посвящено обстоятельное исследование Г. А. Ломтатидзе «Некрополь II в. н. э. в Клдеети». Материал из Клдеети очень близко стоит и к вышеупомянутому погребальному инвентарю из Бори. Правда, клдеетские находки значительно уступают в богатстве, пышности и великолепии мцхетским (армазисхевским, багинетским). В этом отношении находки в Бори ближе стоят к инвентарю армазисхевских и багинетских гробниц. Здесь имеется также надпись, упоминавшая «питиахша». Поэтому, если Бори можно считать резиденцией высшего сановника — наместника иберийского царя, то в Клдеети, как полагает Г. А. Ломтатидзе, мы, по всей вероятности, имеем дело с погребениями «знатных и состоятельных лиц менее высокого ранга», знатных воинов — всадников. Обращает на себя внимание тот факт, что столь многочисленных разнообразных предметов вооружения, как в Клдеети, Не было найдено ни в одном из могильников античной Грузии, кроме Бори.

Вышеотмеченная исключительная близость археологического материала из исторической Аргвети (Бори, Клдеети) с материалом из столицы Иберии Мцхета-Армази, открытие надписи питиахша Бузмира в Бори и т. д. должно служить подтверждением сообщений древнегрузинских источников о наличии в этой области Западной Грузии одного из военно-административных округов — сапитиахшо (саэристао) Картлийского царства. В период могущества Картлийского царства (I—II вв. же являются, именно таким периодом), несомненно, как Бори, так и Клдеети входили в состав этого саэристао Картлийского царства.

Характерно, что предметы материальной культуры, близко стоявшие к предметам первых веков н. э., открытым в столице Иберии, обнаружены и во многих других пунктах Западной Грузии. Так, исследователи указывают на материал из Саргвеши (недалеко от Клдеети), из Уреки (на Черноморском побережье, недалеко от устья р. Супса), где в инвентаре богатого погребения III—IV вв. н. э. выделяются, наряду со специфично-колхидскими памятниками, также и предметы, сильно схожие с иберийскими — в первую очередь мцхетскими — памятниками и т. д. На этом основании С. Н. Джанашиа и затем ряд других исследователей ставят вопрос о господстве в первых веках нашей эры на территории Грузии единой местной культуры. Однако речь идет здесь, в основном, о предметах, употребляемых местной знатью. Наряду с интенсивной связью с Римом, это единство в значительной мере нужно считать следствием прочной политической гегемонии Картлийского царства. Она давала знать о себе, вероятно, не только в тех областях Западной Грузии, которые непосредственно входили в состав этого царства (южные и восточные районы), но и в других ее районах. Особенно сильное воздействие восточногрузинской государственности имело место, вероятно, при образовании и дальнейшем развитии Лазского государства.

К сожалению, мы не в состоянии в полной мере осветить ту роль, которую играло в эту эпоху Картлийское царство в Западной Грузии. Но даже по тому, что нам известно из письменных источников и археологического материала того времени, можно утверждать, что эта роль была, очевидно, очень значительной.

При царствовании в Картли Фарсмана II, о котором у нас идет речь в настоящее время, позиции Картлийского царства в Западной Грузии должны были быть особенно сильными. Иберия господствовала в восточных горных областях Колхиды, и ей удалось присоединить к себе даже определенную часть прибрежной полосы Колхиды (к югу от устья р. Чорохи). Этим римские владения в Колхиде были расчленены на две изолированные друг от друга части. По всему видно, что Картлийское царство уже открыто начало выступать против Рима и стремилось вытеснить его из соседних областей. При этом Картли вовсе не искала поддержки у старого соперника Рима — Парфии, ибо чувствовала себя способной противостоять одновременно и Парфии, и Риму. Правители Картли при этом опирались на грозную силу — союз с аланами и другими северными племенами.

В 134 (?) г. Фарсман II, как сообщает Кассий Дион, организовал крупное вторжение аланов на парфянские и римские владения. Аланы обрушились на Албанию и Мидию, а также на Армению и Каппадокию. Царь Парфии Вологес II (105—147) был вынужден откупиться от аланов «дарами». Римский же наместник Каппадокии Флавий Арриан развернул военные приготовления для выступления против них. По словам Диона, устрашенные этим, аланы прекратили войну.

Очевидно, на всем протяжении правления Адриана (117—138) взаимоотношения между Иберией и Римом оставались довольно напряженными. Адриан, по сообщению его биографа Элия Спартиана, всячески старался улучшить эти отношения, но Фарсман держался независимо и не шел на это. Говоря о прибытии в Каппадокию Адриана, Элий Спартиан отмечает, что «когда (здесь) к нему прибыли некоторые цари, он обошелся с ними так, что тем, кто не пожелал прибыть, пришлось в этом раскаяться. Поступил он так, главным образом, из-за Фарсмана, который высокомерно пренебрег его приглашением» (Vitа Наdr., XIII, 9). В другом месте Элий Cпартиан говорит, что «в албанах и иберах он имел верных друзей, так как их царей он щедро одарил, хотя они и отказались прибыть к нему» (XXI, 13). Возможно, «албаны» здесь (как в ряде случаев и у других авторов) ошибочно названы вместо «аланов». Наконец, о Фарсмане II у Элия Спартиана речь идет еще в одном месте его сочинения. «Адриан, — говорит он, — оказывал большое уважение многим царям, у многих покупал мир; за это некоторые относились к нему с презрением. Многим он дал непомерные подарки, но самые большие — царю иберов, которому, сверх великолепных даров, он подарил еще слона и когорту в пятьдесят человек. Получив от Фарсмана огромные подарки, и в их, числе также золоченые хламиды, он — в насмешку над его дарами — выпустил на арену триста преступников в золоченых хламидах »(XVII, 10—12).

По всей вероятности, после того как Фарсман отказался явиться к Адриану, последний был вынужден прибегнуть к обмену послами. Настоятельная необходимость защиты от аланских вторжений требовала этого. Вполне возможно, что послом Адриана был именно Флавий Арриан, римский наместник в Каппадокии — правитель областей, непосредственно примыкавших к владениям иберийского царя. На эту мысль наводит нас свидетельство византийского историка Иоанна Лида (VI в.) о том, что Флавий Арриан, правитель Каппадокии, посетил Кавказ и ознакомился с проходами (Ioannes Lydus. De Magistratibus, 3, 53). Учитывая напряженность, существовавшую между Римом и Иберией, Арриан мог бы попасть в Иберию лишь в качестве посланца императора с дипломатической миссией. Те дары, которые были вручены Адрианом Фарсману, вероятно, были преподнесены именно Аррианом.

Посольство Арриана, видимо, окончилось безуспешно для Рима, о чем может свидетельствовать раздражение Адриана, выразившееся в вышеотмеченной насмешке над ответными дарами иберийского царя (Vita Hadr., XVII, 12).

В период правления следующего римского императора — Антонина Пия (138—161), взаимоотношения между Римом и Иберией несколько улучшились, видимо, благодаря дальнейшим уступкам со стороны Рима и признанию им территориальных претензий Иберии. На иберийском царском престоле и в это время сидел Фарсман II.

Фарсман, отказывавшийся явиться к Адриану, при Антонине Пие с большой свитой посетил Рим, где ему была устроена исключительно торжественная встреча. «Когда Фарсман Иберийский с супругой прибыл в Рим, — говорит Дион, — (Антонин Пий) увеличил (его) владение, позволил принести жертву в Капитолии, поставил его конную статую и храме Беллоны и смотрел на военные упражнения самого (Фарсмана), его сына и других знатнейших иберов» (Dio, Ерitomе, LХ1Х, 15, 3). Биограф Антонина Пия — Юлий Капитолин также упоминает об этом событии среди достопримечательных событий, происходивших во времена Пия. Царь Фарсман, — говорит он, — прибыл к Антонину в Рим и проявил к нему больше уважения, чем к Адриану»(Vita Pii IX).

Об этом же факте сообщает нам опубликованный Н.Nesselhauf-ом в 1958 году в итальянском журнале «Аthenaeum» (Nuova Serie, vol. XXXVI, fasc.III) неизвестный до того фрагмент латинской надписи на мраморной плите из Остии (гавань древнего города Рима, у устья р. Тибр).

В вышеприведенном сообщении Диона наиболее важным является указание, что Антонин Пий увеличил (расширил) владение (царство) Фарсмана. Вероятно, римский император признал новые границы Иберии, в которые Фарсманом был включен также ряд областей, находившихся до этого под римским господством. Одной

12.01Вильгельм Оранский. Последние годы жизни

12.01Вильгельм Оранский. Борьба за единство Нидерландов

09.01Вильгельм Оранский в 1567 - 1576 гг.

04.09Вильгельм Оранский. Вождь оппозиции

04.09Вильгельм Оранский. Начало политической деятельности