Начало индийского похода Александра Македонского

Как можно судить из сказанного выше, мысль о завоевании Индии с самого начала составляла часть плана Александра о завоевании мира. Намерение подчинить себе всю ойкумену зародилось еще в юношеских мечтах царя, и поэтому вполне вероятно, что мысль о вторжении в Индию влекла его уже давно. Но только смерть Дария сделала это желание реальным, ибо все части государства персов оказались теперь в доступной близости. Последующие завоевания уже не надо было откладывать на будущее, и те смутные планы, о которых мы говорили в предыдущем разделе, превратились в готовые решения. Хотя восстание в Согдиане и задержало Александра на целых два года, но все это время он продолжал разрабатывать проект новой кампании.

Основание в районе Гиндукуша и по соседству с этими горами новых Александрии преследовало, как мы полагаем, цель создания прочного плацдарма для предстоящего похода. Еще в 330 г. до н. э. или, самое позднее, весной следующего года царь вызвал друга своей юности Неарха, уже тогда имея в виду сделать его адмиралом, которому предстояло изучить реки и заливы Индии. По-видимому, именно в это же время Александр отдал приказ вербовать карийских, финикийских, кипрских и египетских моряков, которые не нужны были в Согдиане, но оказались совершенно необходимыми для похода в Индию. Правда, из-за восстания в Согдиане Неарх, а частично и моряки прибыли к Александру значительно раньше того времени, когда в них возникла нужда. Однако все они были оставлены при армии, чтобы принять участие в предстоящих кампаниях. Дальнейшее усиление пехоты также было связано с перспективой вторжения в многонаселенную Индию; эту же цель преследовала и реформа армии. Стало известно, что в «стране чудес» большое значение придается придворному блеску; поэтому Александр решил украсить лучших из своих гипаспистов серебряными щитами.

Зимой 328/27 г. до н. э. Александр снова посылает на Запад вербовщиков, чтобы привлечь в свою армию свежие силы, на этот раз уже из Македонии. Одновременно ведется разведка и дипломатическая подготовка новой кампании. От Бесса к Александру перебежал Сисикотт, персидский правитель пограничной с Индией области. Он стал преданным советчиком царя. С восточного берега Инда от могущественного правителя Таксила прибыло первое посольство. В ответ на выражение покорности Александр обещал Таксилу поддержку. Теперь наконец появилась возможность разузнать о пограничных территориях больше, чем знали греческие писатели времен, предшествующих завоеваниям Александра.

Примерно в конце мая 327 г. до н. э. Александр, находившийся в это время в Бактрах, дал приказ выступать. Снова предстояло форсировать Гиндукуш, но теперь Александр мог выбирать более удобную дорогу — через долину Бамиана и Шибарский перевал. Когда войска достигли Александрии Крайней, обнаружилось, что ни оставленный там наместником персидский вельможа, ни македонский комендант, которому поручено было основание новых городов, со своими задачами не справились. Обоих пришлось сместить. Сатрапом Александр назначил другого перса, а резидентом — македонянина Никанора. Население эллинистических городов было увеличено за счет неспособных к походу местных жителей.

Когда прибыли набранные в Арахозии и Паропамисе воины, вся армия насчитывала примерно 45000—50000 человек. Осенью во вновь основанном самом восточном городе (Александр назвал его Никеей) было отпраздновано начало нового похода и принесены соответствующие данному случаю жертвы богине Афине. Все это должно было поднять воинский дух перед грядущими великими делами. Теперь начался марш вдоль нижнего течения реки Кабул, через высокие перевалы, ведущие в Индию. Эти ворота в горах всегда имели важное значение для торговли, а после завоевания Индии их роль должна была возрасти еще более, ибо они стали бы связующим звеном между империей Александра и ее новыми областями.

Сведения, которыми Александр располагал о районе, пограничном с Индией (о Хайбарском перевале, Кафиристане и Баюре), были весьма скромными. Насколько гостеприимными были земли на юг от реки Кабул, настолько же суровыми и непригодными для жизни оказались области на севере. Здесь чередовались остроконечные, словно касающиеся неба горные цепи и низко лежащие влажные долины. Мрачной природе этих мест соответствовал и характер населения. Фанатизм жителей тропиков сочетался в их душе с гордостью горцев. Эти люди могли как совершать героические подвиги в борьбе за свободу, так и разбойничать на большой дороге.

Со слов индийских друзей командование хорошо знало, чего можно ожидать от местных жителей. Поэтому Александр решил действовать в этом важном для него коридоре методом самого грубого насилия. Находясь еще в районе верхнего течения реки Кабул, Александр вызвал из долины Инда Таксила и других преданных ему раджей. Они принесли в лагерь Александра свои противоречивые устремления и борьбу честолюбий, но также богатые подарки и привычную для них восточную роскошь. Раджи привели слонов (некоторые прибыли верхом на них) и подарили Александру этих животных, вид которых вызывал всеобщее удивление. Всех, кто не явился, причислили к врагам.

Войско было разделено. Гефестиону и Пердикке с отрядами раджей, частью армии и обозом надлежало двигаться по более легкой, южной дороге и добром или силой подчинить Певкелаотиду, область племен, обитавших в районе от Хайбарского перевала до Инда. Им же было приказано навести плавучий мост через реку Инд. Сам же Александр решил идти северным путем — через Кафиристан, Баюр и Сват, чтобы покорить племена аспасиев, гуреев и богатых ассакенов.

Воздержимся от описания действий обеих армий, хотя путь северного отряда освещен в источниках достаточно подробно. Остановимся только на том, что, с нашей точки зрения, имеет принципиальное значение.

Прежде всего надо отметить исключительную смелость и высокую воинскую доблесть защитников страны. Они одинаково храбро сражались на равнине и отстаивали высокогорные поселения; места для их укреплений в горах были выбраны весьма удачно. Там, где сопротивление становилось бессмысленным, они сжигали поселки и скрывались в горах. Однако ударные силы врага превосходили возможности защитников. Александр и его военачальники использовали все достижения военной науки: раздробив крупные соединения, они в случае необходимости молниеносно собирали их в ударный кулак для внезапного нападения. Крепости штурмовали с использованием самой современной для того времени техники, вплоть до дальнобойных орудий.

Македоняне ставили защитников перед выбором: сдаться в плен или быть уничтоженными. Александр основал много новых крепостей, оставлял в них гарнизоны, отбирал у населения поля, скот и теснил жителей из плодородных долин в горы. В ночных нападениях он вероломно уничтожал наемников-ассакенов и разбил вспомогательные войска, присланные из Кашмира. Не менее успешно действовала и южная армия под командованием Гефестиона и Пердикки. После тридцатидневной осады она овладела самым сильным опорным пунктом противника, были построены форты и крепости для защиты коммуникаций; завоеватели опирались на промакедонски настроенных местных жителей.

И все же результат нельзя было назвать вполне удовлетворительным. Правда, главные дороги и долины были отвоеваны и надежно защищены возведенными здесь фортами; правителями завоеванных областей назначались наиболее преданные местные жители. Но самые упорные и непоколебимые по-прежнему скрывались в горах и непроходимых торных лесах. Учитывая возникшие трудности, царь зимой 327/26 г. до н. э. решил превратить эту страну в провинцию и передать ее в управление Никанору, который недавно был назначен комендантом Паропамисады.

Александр делал все возможное, чтобы исправить положение и лишить упорствующих возможности найти себе убежище для длительного сопротивления. Он рискнул на одно из самых смелых своих предприятий — взятие штурмом ассакенской крепости на Инде. Предприятие удалось, но затем успех изменил Александру. Македоняне дошли до высокогорных лесов между реками Сват и Инд, но захватить там врага не сумели. Если Александр не собирался перейти к позиционной войне, ему следовало удовлетвориться достигнутым. Одно было ясно: то, что удалось в Согдиане, здесь не пройдет. Народная война была остановлена, но сопротивление окончательно не сломлено. Никанору предоставили самому решить проблему, как справиться с непокорными. Однако местные жители избавили его от этого: вскоре после ухода войск Александра Никанор был убит.

Возникает вопрос, правильно ли поступил Александр, который с самого начала похода, еще севернее реки Кабул, стал прибегать к грубому насилию и запугиванию. По-видимому, этот метод рекомендовали ему Сисикотт и Таксил. Ни к чему, кроме кровавых сражений, опустошения и дымящихся развалин, он не привел. Длительного умиротворения таким путем достигнуть было невозможно. К тому же замирение страны потребовало много времени, что привело к тяжким последствиям во время битвы на Гифасисе.

Три сына Зевса уже побывали некогда в Азии: убийца Медузы Персей, могучий Геракл и неутомимый бродяга Дионис. Теперь вновь наступили мифологические времена. В Александре возродился сын Зевса, который стремился сравняться со своими старшими братьями и даже превзойти их, пройдя всю Азию до конца.

Персей не годился в образцы. Хотя он и числился среди многочисленных предков македонских царей, но мифы о местном аргивском герое не были популярны в Македонии. Подозрительным казалось и то, что по созвучию имен его иногда считали родоначальником персов, и в частности Ахеменидов. Единственный раз Александр почтил Персея наряду с Гераклом, когда он находился на пути к оазису Аммона. Но по приходе в Персию источники уже не упоминают о связи Александра с этим героем, а на Дальнем Востоке о нем и вовсе забыли.

Совсем по-другому обстояло дело с Гераклом. Его считали родоначальником македонской царской семьи, которая таким образом узаконила свои притязания на эллинское происхождение. Его имя было присвоено многим македонским городам; изображение Геракла встречается и на монетах. Были распространены рассказы о приключениях героя в Македонии, и его издавна идентифицировали с местными мифическими героями. Деяния этого полубога прославлялись не только эллинами и киническими философами — они как бы реально стояли перед глазами всех македонян. Мы не должны забывать, что для людей древности Геракл был не менее реален, чем для нас, скажем, Карл Великий. Некоторые подробности, правда, казались сомнительными, и это объясняли неточностью мифа, но никому не приходило в голову оспаривать существование Геракла и происхождение македонского царского дома от его семени. Порожденное Зевсом человеческое дитя было признано героем благодаря величию его подвигов. И легко представить, что за это его причислили к сонму богов.

Александр вырос в условиях традиционного преклонения перед Гераклом. Сам Аристотель постоянно выставлял перед своим учеником добродетели его предка. Еще более важным было то, что юноша сам, по природе, чувствовал себя связанным со своим великим предшественником и обрел в нем свой идеал. Александр совершенно серьезно верил в то, что может стать вторым Гераклом, и даже более того — что уже стал им. Геракла он почитал просто как старшего брата. Он ощущал свою общность с ним в осуществлении всемирного предприятия и особенно чтил греко-левантийские легенды, связанные с Гераклом. Передний Восток давно был причислен к кругу деяний мифического героя. Начиная с VI в. до н. э. борьба Геракла с амазонками являлась излюбленной темой изобразительного искусства. Считали, что, освобождая Прометея, Геракл дошел до восточной оконечности земли и Кавказа. На Кипре, в Киликии и Сирии его давно уже приравняли к местным богам. В Египте он считался победителем Бусириса.

Свое нападение на Тир Александр уверенно обосновал приказом, полученным от предка. По его следам двигался он, стремясь получить оракул Аммона. Когда Александр форсировал Гиндукуш, то этот хребет посчитали за Кавказ. Предполагали, что именно здесь находилась скала Прометея. На македонских монетах Геракл становится все более похожим на Александра.

Не следует, конечно, думать, что только личное пристрастие воодушевило Александра на это уподобление. Чем дольше продолжался поход, чем труднее становилось воинам переносить все новые и новые тяготы, тем большая роль отводилась образу героя, его беспримерной терпеливости. Геракл казался македонянам самым народным из всех героев. Следовать его путями, повторять его подвиги, сравняться и даже превзойти его — все это создавало романтически возвышенный стимул, в котором так нуждались воины. Таким образом, Геракл вплоть до самой Бактрии служил воинам как бы путеводной звездой, несмотря на то что, согласно древним мифам, он никогда не удалялся от Средиземного моря. Даже незаконному сыну Александра, рожденному Барсиной незадолго до брака царя с Роксаной, было дано имя Геракл.

Значение, которое Геракл приобрел для воинов Александра, наталкивало на мысль, что и в новом походе следует использовать его пример как стимул. Если до сих пор не было подходящего к этому случаю мифа о Геракле, то теперь его следовало создать. Так и сделали. Вскоре нашлись многочисленные следы подвигов героя в Индии. Однако в самом начале похода в «страну чудес» возник и новый миф. Должно быть, Александру уже несколько поднадоел его мифический предок. Геракл не вполне удовлетворял царя из-за его чересчур человеческих черт. Возможно, дух царя, стремившегося к безграничности, требовал более божественного идеала, а может быть, Александр считал необходимым найти для воинов новый импульс, учитывая, что их ожидают большие трудности. Во всяком случае, внезапно на первый план выступил третий и самый высокий среди побывавших в Азии сыновей Зевса и легко отодвинул в тень трудолюбивого Геракла.

В отличие от последнего, который при жизни так и не смог подняться выше ранга героя, Дионис всегда оставался настоящим богом. В Македонии его особо чтили; оно и понятно, если учесть, что Македония непосредственно граничила с Фракией и сюда переселились многие фракийцы. В жилах македонян бушевали все страсти, порожденные Вакхом. Поэтому вакханалии проходили здесь во всей их первобытной дикости: они праздновались так же, как у варваров. Религиозное действо воспринималось настолько серьезно, что безумные вакханалии возглавляла сама мать Александра. В стране мималлонов и клодонов Дионис считался местным богом в большей степени, чем какой-либо другой олимпиец. Таким увидел его при дворе македонских царей Еврипид и на основе этого, по сути дела, негреческого восприятия создал своих «Вакханок» — шедевр античного натурализма. Каким Еврипид увидел Диониса, пленительным и страшным одновременно, таким его воспринимали и македоняне. Этот бог ставил человека перед выбором: или безоговорочно предаться темной, дурманящей страсти, или познать его уничтожающий гнев.

Греки издавна считали, что Дионис несет народам культуру. Они связывали фракийско-эллинского бога с аналогичными богами лидийской мифологии, а также идентифицировали его с египетским Осирисом. Это делало Диониса как бы богом всех народов, населяющих мир, для него не существовало границ между государствами. Нису, где бог провел детство, искали в различных уголках земли, повсюду, где росли виноград и плющ и где название страны сопоставлялось бы с его именем. Иногда Диониса изображали воином, вторгшимся в чужую страну, например борющимся с азиатскими амазонками. Согласно Еврипиду, он со своей свитой прошел всю Малую Азию, Персию, Бактрию, Мидию и Аравию. При желании это можно было истолковать как завоевание. Поэтому место, где заканчивались странствия Диониса, македоняне искали на краю бактрийско-согдийской пустыни, и, естественно, их поиски завершились успешно.

На границе Индии Александр неожиданно обнаружил местечко, название которого было созвучно со словом «Ниса». Не будем вникать, почему местные жители полагали, что их город основан Дионисом. Известно, однако, что Александр, узнав об этом, с присущей ему творческой энергией увидел здесь возможность выдвинуть новую плодотворную идею. В качестве путеводной звезды в походе на богатые земли Индии скорее подходил могущественный и томящий душу Дионис, чем труженик Геракл. К внутренней перемене, происшедшей с Александром, к его вере в свою сверхъестественность также больше подходило сравнение с подлинным богом, чем с героем. Нам известны связанные с этой переменой приказы царя: считать бесспорной истиной, что город основал Дионис и, более того, чего раньше никто не утверждал, что бог победоносно прошел через всю Индию. Было заявлено, что македоняне будут соревноваться с могущественным богом и повторят его путь. Таким образом, по приказу Александра возникла новая вера и новая «историческая истина». Тотчас царь удалился из Нисы в окружающие лесистые горы и гимнами, зеленым плющом и пышным пиром воздал положенную дань уважения своему небесному патрону Дионису. Не меньше, чем Диониса, прославлял Александр и рождение новой идеи: царь, подобно второму Дионису, с триумфом пройдет эту «страну чудес». Некогда, чтобы мотивировать необходимость его похода героическими мифами, Александру нужен был Каллисфен. Теперь он уже не нуждался больше ни в чьих услугах. Он сам взял на себя роль «пропагандиста» похода.

Сколь бы великолепным ни показалось нам подобное дерзание, некоторых читателей неминуемо шокирует этот грубый произвол. Правда, Александр на этот раз не покусился на личные свободы граждан, как при попытке введения проскинезы, не нарушил основных правовых норм, как при убийстве Пармениона, но это насилие над исторической правдой разрушало оплот духовного мира граждан. Однако не следует все же судить Александра слишком строго. Большинство греческих историков прибегали к такому же произволу даже без особой необходимости. Они часто выдавали за факты порождения своей фантазии, которые, как им казалось, соответствовали внутренней логике событий. Если подобное могли позволить себе историки, то неужели Александр не имел права на то же самое, когда это ему было необходимо? Различие между ними заключалось в том, что они могли только изобретать несуществующее, а царь превращал свои домыслы в действительность благодаря полноте власти. Пусть его приказы основывались на некоем внутреннем озарении, но диктовал он их, думая о пользе, которую фикция похода Диониса в Индию принесет ее завоевателям.

Легко представить, как устали к тому времени воины. Именно для того чтобы бороться с недовольством и пробудить рвение в войске, царю приходилось изобретать новые стимулы. Возросшее значение Диониса привело к изменению роли Геракла, и это обнаружилось уже через несколько недель. Как мы уже упоминали, после окончания зимнего похода Александр, чтобы соединиться с южной частью армии, направился в область между реками Кабул и Инд. Однако большая крепость ассакенов, расположенная в петле Инда, оставалась непокоренной. Александру важно было показать всем народам, что его власть простирается и на самые недоступные места. Для этого он решил сломить сопротивление защитников крепости. Скала, на которой стояла крепость, отличалась крайней крутизной. Как говорили треки, она была «недоступной даже птицам» (по-гречески Аорн).

Царем овладел потос, и теперь, чтобы подбодрить воинов, он снова вспомнил Геракла, но с явным отсутствием всякого уважения к герою. Геракл якобы тоже пытался взять крепость на скале, но у него ничего не вышло. Это была очередная фикция. Ведь никто раньше не слышал об индийском походе Геракла. Но поскольку в Индию шел Александр, то до него там должен был побывать и его предок. Как и Дионису, Александру следовало превзойти своего предшественника и сделать то, что не сумел Геракл. Это посрамление Геракла было пущено в ход штабом Александра, чтобы воодушевить македонян.

Начался штурм. Он потребовал необычайного упорства и выдержки даже от самых отборных воинов. Цель была достигнута только после того, как удалось засыпать ущелье и применить дальнобойные орудия. Александр не смог помешать бегству части врагов, но удовлетворился тем, что зверства воинов навели ужас на преследуемых. Затем на вершине горы были принесены жертвы богам. Комендантом крепости стал верный Сисикотт.

В течение всего похода Александр отыскивал в Индии следы пребывания обоих мифических предшественников. Лишь спустя некоторое время, после неудачи, постигшей царя у Гифасиса, Диониса стали упоминать реже. Возможно, Александр понял, что переусердствовал в этом вопросе. Правда, войска при возвращении из Кармании снова устроили вакхическое шествие, но царь к этому был непричастен.

Во время больших царских жертвоприношений на первом месте снова оказался Геракл, и Дионис больше не упоминался в качестве путеводной звезды похода.

Но зажженные в Нисе факелы Вакха снова разгорелись после смерти Александра. Птолемеи считали, что следуют его примеру, переняв идею дионисийского великолепия торжественных процессий. Даже в триумфальных шествиях римских императоров просматриваются эти черты, идущие еще от Александра и проникшие в Рим через эллинистические государства. Как это характерно для нашего царя, его потос сохранил свою творческую силу даже и после его смерти.

12.01Вильгельм Оранский. Последние годы жизни

12.01Вильгельм Оранский. Борьба за единство Нидерландов

09.01Вильгельм Оранский в 1567 - 1576 гг.

04.09Вильгельм Оранский. Вождь оппозиции

04.09Вильгельм Оранский. Начало политической деятельности