Пруссия в XVII - XVIII веках. Из курфюрстов — в короли

Получение независимости герцогством ставило перед курфюрстом особые задачи: ему надо было, прежде всего, укрепить свои позиции, так как была известна определенная, традиционно пропольски настроенная позиция прусского населения; не формально, а на деле укрепить единство двух изолированных частей государства и заставить их функционировать по общим законам. Между тем все это было нелегким делом.

Курфюрст ощутил это с первых же шагов укрепления своих позиций в Кенигсберге. В популярной исторической литературе, особенно российской, часто сообщается, что крепость Фридрихсбург курфюрст воздвиг как раз для того, чтобы держать под контролем непокорных горожан. Конечно, эту роль крепость на берегу Прегеля играла. Но все же главное ее предназначение было в другом.

Кенигсберг был известным торговым городом. Важнейшим торговым каналом была река Прегель, впадающая через залив в Балтийское море. Фридрих Вильгельм остро нуждался в средствах в середине 50-х годов и получить их мог с Кенигсберга, а для этого нужно было поставить под контроль прежде всего морскую торговлю. Для этого он вначале ввел в город своих солдат, а затем приказал выстроить и крепость, где впоследствии расположился гарнизон. По сообщению Ф. Гаузе, население Кенигсберга восприняло такие действия курфюрста как притеснение. Искали любой повод, чтобы заставить его снести крепость или хотя бы отказаться от «вербованных народов» в составе ее гарнизона и заменить их на городское ополчение. В целом, справедлив был их упрек за то, что курфюрст построил крепость за городской земле, однако тот заявил, что правитель земли волен забирать под строительство крепостей и частную землю, так как ous publicum — общественное право — стоит над jus privatum — частным правом. Это только еще больше подлило масла в огонь.

Практически с середины XVII в. Бранденбургско-Прусское государство стало формироваться как абсолютистско-дворянское государство. К этому вела логика государственного развития. В орденский период завоевание территорий производилось силами военно-земледельческих элементов и в их пользу. Рыцарство обеспечивалось таким образом и землей, и рабочей силой. Позже, когда воин-рыцарь стал превращаться в крупного землевладельца, потребовались условия, которые обеспечили бы поместному дворянству ведение товарного хозяйства. Данное обстоятельство стало одной из причин, по которой бранден-бургские курфюрсты стали искать выход к морю, по которому производимый землевладельцами хлеб поступал бы в страны, испытывающие потребность в нем. В XVI в. в Германии власть принадлежала сословиям, основную роль среди которых играло дворянство. Аналогичную ситуацию можно было наблюдать и в герцогстве Пруссия. При этом постепенно шла утрата политических прав городов и дальнейшее укрепление позиций правящего дворянства.

Но если в самой Германии где-то с середины XVII в. дворянству стало выгодно отказываться от своих политических прав и передавать осуществление своих интересов в руки централизованной государственной власти, которая стала обладать к этому времени развитым бюрократическим аппаратом, финансами и военными средствами, то в Пруссии этот процесс вызывал серьезные осложнения.

Борьба бранденбургских курфюрстов за наследие Альбрехта Бранденбургского заставляла их наделять сословия различными льготами. Города в герцогстве политически были очень слабыми, и большинство этих льгот доставалось дворянству. Так, к концу правления Альбрехта канцлер, большинство советников Верховного суда должны были быть представителями прусского дворянского сословия. Сословия получили право обращаться к королю Польши за защитой их прав и свобод при конфликте с герцогом. Согласие сословий (и короля, конечно, тоже) было необходимым условием для заключения герцогом каких-то союзов или оказания помощи. В 1609 г. сословия получили право решающего слова во всех вопросах, затрагивающих интересы герцогства; герцогские указы, нарушающие права сословий, автоматически признавались недействительными. Осмотры государственных поместий можно было проводить только с разрешения сословий, так как в ином случае мог быть ослаблен авторитет дворянства.

Таким образом, дворянство стало обращаться с государственными поместьями как со своей частной собственностью, да еще за ними оказались закреплены и государственные посты .— власть герцога во многом была иллюзорной. Интересно, что прусское дворянство было тесно связано с польской шляхтой как родственными, так и хозяйственными отношениями. Пример Польши был заразителен, и прусское дворянство пыталось добиться (и не без успеха) тех же льгот и свобод, как у соседей.

Все это позволяет утверждать, что Пруссия была на пути к дворянской республике. Поэтому те признаки абсолютизма, которые начали проявляться в период приобретения независимости от польской короны, вызвали в герцогстве острое неприятие. Все это усугублялось тем, что дворянство, да и другие сословия тоже, имели давние традиции противодействия герцогской, а еще раньше — орденской власти (истоки ее начинаются с «Прусского союза» XV в.).

В самом начале своего курфюршеского правления Фридрих Вильгельм, конечно, не мог ограничить права дворянства, не было на это ни сил, ни средств. Более того, в Пруссии дворяне стали настолько самостоятельными, что получили право сами определять величину налогов, которые они могут платить в казну. В таких условиях строить независимое объединенное государство было просто невозможно, надо было «обуздать» сословную оппозицию. В противном случае, не на что будет содержать армию, а армия являлась важным элементом экспансионистской политики курфюрста.

Первого успеха в конфликте с сословиями Фридрих Вильгельм добился у себя, в Бранденбурге. В 1652 г. для государственных преобразований, в частности создания боеспособной армии, он запросил у ландтага 530 000 талеров. Ландтаг не согласился, но курфюрст был настойчив и еще семь раз собирал его заседания, пока не было принято положительное решение. После этого ландтаг, заодно принесший и клятву курфюрсту, больше не собирался.

Этими и рядом других мер, например введением акцизов, курфюрст в Бранденбурге устранил дворянство из политической жизни, но в то же время дал им полную экономическую свободу в поместьях во владении крестьянами. После этого настала очередь Пруссии.

Основные события развернулись в Кенигсберге. В этом городе курфюрсту противостояли городское сословие и, особенно упорно, антиабсолютистские элементы дворянства.

После получения независимости Пруссии курфюрст потребовал от сословий присяги на верность ему. Это не было из ряда вон выходящим явлением — сословия присягали и раньше, только польской короне. Но здесь разразился тяжелый кризис, сотрясавший устои государства на протяжении доброго десятка лет, хотя кульминацией его считаются 1661— 1663 гг.

Речь идет об открытом неповиновении кенигсбержцев новому правителю герцогства. Немецкие историки, особенно Ф. Гаузе, отмечают особое упорство кенигсбергского бюргерства и городского дворянства в противостоянии курфюрсту. Сословия прекрасно понимали, что с объединением двух частей государства в единое целое подчинение герцогства законам всего Бранденбургско-Прусского государства значительно ограничит их права. Собственно говоря, пример бранденбургского ландтага наиболее красноречиво говорил об этом.

Оба сословия Кенигсберга выдвинули своих предводителей. От бюргерства им стал Иероним Рот. Долгое время он являлся представителем партии общин в ратуше и пользовался авторитетом. Рот не признавал Оливский мир, закрепивший права курфюрста на владение Пруссией, и обратился за помощью к Польше. Складывающаяся ситуация очень напоминала время «Прусского союза», когда горожане выступали против ордена, опираясь на поддержку польской короны. Польский король и в этот раз хотел поддержать оппозицию, но его руки были связаны обязательствами по Велауско-Быдгощскому договору и Оливскому миру. Хотя обещания кенигсбержцам он давал.

Самого курфюрста в Кенигсберге не было, он доверил разрешение кризиса своим представителям — Богуславу Радзивиллу и Отто Шверину. Но и они не могли многого сделать, так как необходимо было изолировать Рота, но тот скрывался в Кнайпхофе, выезжал в Варшаву. Все решилось, когда курфюрст с войсками в октябре 1662 г. сам появился в Кенигсберге. До открытого выступления не дошло, Рот был арестован, вначале состоялось судебное разбирательство, но затем курфюрст счел необходимым судебную сторону проблемы закрыть, а Рот до самой смерти в 1678 г. оставался под стражей.

17—18 октября 1663 г. сословия принесли присягу курфюрсту в обмен на сохранение за городом его привилегий. Казалось, что курфюрст может быть удовлетворен достигнутым. По мнению все того же Гаузе, Пруссия избрала не польский путь к дворянской республике, который вел к распаду государства, а совместно с Бранденбургом двинулась к абсолютизму и тем самым к укреплению государства.

Однако сопротивление оппозиции не было сломлено окончательно, несмотря на принесение сословиями присяги. С властью курфюрста не смирилась часть дворянства, которую возглавил полковник Кристиан Людвиг Калькштайн. В 1669 г. он прибыл в Варшаву, чтобы уговорить польского короля выступить в поддержку прусских сословий. Во время переговоров Калькштайна просто-напросто выкрали и тайно вывезли в Пруссию. В ноябре 1672 г. в Мемеле он был казнен.

Во второй половине 70-х годов Фридрих Вильгельм предпринял попытку решить для себя и померанский вопрос. Он принял участие в войне Франции с Нидерландами, придерживаясь уже апробированной стратегии: становясь на сторону тех, кто в данный момент кажется ему полезнее для своего государства. Курфюрст воспользовался благоприятным моментом, когда Франция не могла оказать помощи своему шведскому союзнику, и напал на шведские войска. Однако в этот раз подобная стратегия успеха не принесла.

Курфюрст вначале добился военных успехов, одержав несколько побед в Померании. Шведы попытались совершить военную акцию в восточной части Бранденбургско-Прусского государства, вторгшись со стороны Лифляндии. Кстати, население Пруссии довольно благосклонно отнеслось к появлению на ее территории шведских войск. Во многом еще сказывались отголоски противостояния 60-х годов, кроме того, шведы были, как и население герцогства, лютеранами, а курфюрст — кальвинистом. В январе 1679 г. курфюрст вместе с солдатами прибыл в Кенигсберг, а затем выступил против шведских войск, совершив свой знаменитый переход по льду Куршского залива. Шведские войска были вынуждены отступить без боя, и данное обстоятельство — удалось избежать тягот непосредственных боевых действий — положительно сказалось на росте авторитета курфюрста в Пруссии.

Перспектива обширного территориального приобретения уже рисовалась Фридриху Вильгельму, когда один за другим его союзники начали заключать с Францией сепаратные мирные договоры. Дипломатия решила Померанский вопрос не к выгоде Бранденбургско-Прусского государства.

Оставшись лицом к лицу с Людовиком XIV, который категорически требовал возвращения шведам всех сделанных курфюрстом завоеваний в Померании, Фридрих Вильгельм не решшгся продолжать войну и заключил с Францией мир в Сен-Жермене 29 июня 1679 г.

Территориального объединения Пруссии и Бранденбурга, таким образом, не произошло. Вопрос этот был отложен на сотню лет.

Значительно больших успехов курфюрст добился в обустройстве своей восточной провинции. Дело в том, что решая внешне- и внутриполитические задачи по получению независимости герцогства Пруссия, а затем приступив к осуществлению померанской идеи, курфюрст относительно мало уделял внимания хозяйственному развитию герцогства. Более того, по некоторым свидетельствам, экономическая жизнь Пруссии все больше приходила в упадок.

Свидетельством этому служит письмо кенигсбержца Христофора Ланге, проиллюстрированное старой картой Пруссии, изготовленной еще в 1584 г. Г. Ханненбергом. В письме, перечислив титулы маркграфа Бранденбургского, герцога Прусского и прочая, и прочая, Ланге дает краткую характеристику непосредственно самой Пруссии XVII века. Он, прежде всего, указывает на ее прекрасное географическое положение, богатые полезные ископаемые, прежде всего янтарь, из которого делают прекрасные вещи, расходящиеся по всему миру. В провинции имелось около 2000 озер, больших и малых, богатых рыбой (60 видов рыб, добыча, в современном исчислении, до 200 тонн в год, без учета той, которая ловится в реках и море), правда, ловят ее большей частью поляки, местным жителям мало что достается. Пруссия имела две прекрасные гавани — Пиллау и Мемель, «куда ввозятся и вывозятся купцами и торговцами разные товары, свои, а также России и Литвы». В провинции насчитывалось до пятидесяти больших и малых городов, много замков и богатых домов.

Ланге, по поручению совета Кенигсберга, пишет, обращаясь к курфюрсту, что «эта старая карта, которую мы предлагаем Вашему вниманию, даст Вам необходимые сведения об этой стране, очень богатой, но обойденной вниманием. Герцогство Пруссия относится как придаток к Бранденбургскому дому. Мы очень надеемся, что Вы обратите свой взор на наше Отечество, чтобы оно вновь обрело силу».

Обращение Ланге было мотивировано сложившейся экономической ситуацией. Вспомним, что правление курфюрста Фридриха Вильгельма началось в годы Тридцатилетней войны и продолжалось в послевоенное время. Пруссия была в меньшей степени затронута этой войной, но все же опустошения, внесенные в хозяйственную жизнь Германии, не обошли и ее. Война привела к разорению крестьян, к упадку городов, торговли и промышленности. В восточных провинциях развивались крепостнические отношения. Они получили в исторической литературе название «второе крепостное право», суть которого выражалась восточнопрусской поговоркой: «Крестьянин — тот же вол, только у него нет рогов». А неспокойное время в Пруссии продолжалось: приобретение независимости, борьба с сословиями, война в Померании.

Только в 80-х годах курфюрст смог уделить значительное внимание своей восточной провинции, да и то не выделяя ее особо. Речь идет о проблеме заселения восточно-прусских земель.

Мы уже знаем, что колонизация этой земли еще со времен ордена велась стихийно. Завоеванная земля предоставлялась в первую очередь участникам походов, западноевропейским дворянам и крестьянам. Во времена Альбрехта Бранденбургского делались попытки перевести колонизацию на правительственные, государственные рельсы. Колонистов привлекали посулами, льготами и всевозможными поощрениями, давали им дом, землю, инвентарь, оказывали финансовую поддержку.

Проблема заселения Пруссии постепенно выдвигается в стратегическую. Войны в Европе не создавали излишков населения. Тем более, малонаселенность была характерна и для Бранденбурга. Поэтому увеличения численности населения Пруссии за счет внутренней миграции ожидать не приходилось. На помощь курфюрсту пришли религиозные противоречия.

Как известно, религиозные войны во Франции в XVI веке завершились известным Нантским эдиктом 1598 г. Католицизм, в соответствии с эдиктом, становился господствующей религией в стране, но и гугеноты (приверженцы кальвинизма) получили ряд прав и свобод. Однако в 1629 г. эти права и свободы были частично отменены, а в 1685 г. король Людовик XIV полностью отменил Нантский эдикт.

Будучи кальвинистом, Фридрих Вильгельм принял живейшее участие в судьбе своих единоверцев. 8 ноября этого же 1685 г. он подписывает Потсдамский эдикт, составленный на немецком, французском и голландском языках, несколько сот экземпляров которого затем переправляются во Францию. Курфюрст приглашал преследуемых за веру гугенотов переселиться в Бранденбургско-Прусское государство.

Немецкие историки очень позитивно оценивают подобный шаг курфюрста, который должен был не только увеличить численность населения в стране, но и укрепить ее экономику, а следовательно, и его положение как правителя государства. Эдикт буквально «соблазнял» гугенотов большими привилегиями и льготами, созданием для них «всех условий для трудовой деятельности, в которой они обучены». Курфюрст особо обращал внимание переселенцев на то, что если «кто захочет соорудить суконные, ткацкие, шляпные или другого профиля мануфактуры» ...тот получит «все необходимые для этого свободы и привилегии, помощь деньгами или иным способом». Согласно положениям эдикта, французским гугенотам предлагались на выбор поселения, безвозмездно предоставлялись строительные материалы для сооружения или ремонта жилищ, земельные наделы, налоговые льготы, гарантии на богослужение в соответствии с традициями переселенцев.

Общее число французских переселенцев в Бранденбургско-Прусское государство составило около 20 тыс. человек. Точных данных о том, сколько гугенотов поселилось в самой Пруссии, по-видимому, нет. Известно, например, что в Кенигсберге, по переписи 1703 г., проживало около 500 гугенотов. Они составляли общину из 17 зажиточных купцов, тринадцати парикмахеров, нескольких врачей, учителей танцев, фехтования, преподавателей иностранных языков, позументщиков, бондарей, красильщиков. Община располагалась на улице Бурггассе, впоследствии переименованной во Французскую.

«Есть все основания говорить о том, что переселившиеся в Германию гугеноты были «импортированной элитой», которая своими передовыми способами производства и организационными знаниями дала важные импульсы к модернизации относительно, отсталым немецким территориям, принимавшим их...»

Надо отдать должное курфюрсту. В свою страну он приглашал не только гугенотов, но практически всех преследуемых, независимо от веры и национальности (лютеран, кальвинистов, католиков, евреев). Они создавали бумажные и ткацкие мануфактуры, разводили скот, осушали болота.

Подводя итоги деятельности курфюрста Фридриха Вильгельма, необходимо отметить, что главным его достижением на троне стало создание из слабо связанных между собой владений достаточно сплоченной территории с четко функционирующим государственным аппаратом. Современные историки отмечают, что при курфюрсте сложилась абсолютистская система правления. Его постоянная армия не только усилила позиции Бранденбурга-Пруссии в Европе, но и играла роль объединяющего фактора для далеко отстоящих друг от друга земель. Возникли предпосылки для формирования так называемого служилого дворянства, которое должно было стать существенной опорой абсолютного монарха.

К концу XVII века совершенно ясным стало понимание того, что государственное единство в тогдашней Германии было фикцией. В официальных документах не употреблялось даже и термина «Германия». Страна, находившаяся под номинальной властью Габсбургов, носила официальное название «Священной Римской империи», но этот термин по существу ничего не выражал: каждый князь обладал полными правами суверенитета, доходившими до права ведения самостоятельных внешних сношений. Вместе с тем, император сохранял за собой, пусть во многом и формально, право дарования титулов и почетных привилегий. Вот это право и было использовано Гогенцоллернами при повышении государственного статуса Бранденбургско-Прусского государства. Подобное преобразование, т. е. получение королевского титула, стало главным событием правления курфюрста Фридриха III.

Фридрих III — третий сын курфюрста Фридриха Вильгельма — родился в 1657 г. в Кенигсберге. Вслед за сыном Альбрехта Бранденбургского — Альбрехтом Фридрихом — будущий король оказался вторым владетельным лицом из династии Гогенцоллернов, имевшим восточнопрусское происхождение. Однако на этом его достоинства, похоже, и заканчивались. Даже приобретение им короны некоторые историки связывают прежде всего с его непомерным тщеславием.

В 1688 г. он унаследовал курфюршеский титул (одновременно и герцогский тоже). Фридрих III не отличался ни политическими талантами своего отца, ни дальновидностью его ума, ни его твердой волей. В детстве приобрел физический дефект (был поврежден позвоночник), впрочем, легко скрываемый париком, был достаточно образованным, но отличался пессимизмом и недоверчивостью, отношения с отцом оставляли желать лучшего... Однако все эти характеристики ничто по сравнению с характеристикой, которую Фридриху III дал Э. Лависс. Он отмечал, что курфюрст, не подозревая о своей несостоятельности, «старался держаться великим человеком», делаясь от этого еще смешнее для окружающих. «Это был настоящий выскочка», — продолжал Лависс. Пытаясь уподобить свой скромный провинциальный двор блестящему двору «короля-солнца» Людовика XIV и пускавший для этой цели на ветер немалые средства, Фридрих III заслужил еще один эпитет Лависса: «Это блудный сын в семье скупцов».

И все же говорить о том, что короны Фридрих добивался исключительно из-за тщеславия, было бы не совсем верно. Имелись и другие, более серьезные побудительные причины. Как справедливо отмечает В. П. Прокопьев, строительство Бранденбургско-Прусского государства шло «сверху», то есть через монарший двор и княжеский местный аппарат. Чтобы добиться истинного единения двух частей государства, надо было думать о выравнивании социально-экономического различия на востоке и западе. Но этому внимания не уделялось, а функции единства страны выполнял военно-административный аппарат.

Интересы аппарата совместно с интересами бранденбургско-прусского юнкерства требовали усиления государства и его более активной внешней политики. В этих условиях неоценим был, конечно же, королевский титул. Его достижению благоприятствовала сложившаяся на рубеже XVII—XVIII вв. обстановка. В Европе готовилась война за испанское наследие (1701— 1713, Утрехтский мир), имевшая целью ликвидацию французского преобладания в Европе и благоприятную для противников Франции перекройку обширнейших владений испанской империи. Фридрих III принимает решение вступить в эту войну, хотя ее цели были очень далеки от непосредственных задач Бранденбургско-Прусского государства.

Но все затмила идея получения королевской короны. Ее можно было достичь несколькими способами. Например, перейти в католичество и получить за это королевские регалии из рук папы, или, поступившись какой-то частью политической независимости в пользу Франции, принять королевский титул, жалованный французским королем, — но в этих случаях был бы нанесен ущерб протестантизму в Бранденбургско-Прусском государстве и ущемлялись бы национальные немецкие интересы. Был и третий путь, избранный курфюрстом, — добиться поддержки своих планов германским императором.

В принципе, совмещение курфюршеского достоинства с королевским титулом не было чем-то исключительным среди немецких князей: в 1697 г. курфюрст Саксонский стал королем Польши, позже герцог Шлезвиг-Голштинский — королем Дании, курфюрст Ганновера — королем Англии. Не было только одного — немецкого королевства в империи. Появление короля сразу же девальвировало бы титул императора. Поэтому Габсбурги, раздавая другие титулы, всячески стремились избежать прецедента. Чтобы как-то обойти подобное сопротивление, Фридрих III сосредоточил усилия в достижении нового титула на основе своего герцогского статуса в Пруссии.

Да, видимо, можно было добиться королевского титула и будучи курфюрстом Бранденбурга. Но Бранденбург входил составной частью в Священную Римскую империю и его владетель признавался соответственно этому вассалом императора. Другое дело — Прусское герцогство, расположенное вне границ империи и считавшееся независимым и суверенным. Титул прусского короля, санкционированный соответствующим международным трактатом, создавал для прежнего Бранденбургско-Прусского государства положение юридически независимой монархии.

Формально, Фридрих III мог и сам объявить себя королем (смог же подобное осуществить в 1721 г. Петр I, когда объявил себя императором России!). Но Петр в 1721 г., после победоносной Северной войны 1700—1721 гг. и Фридрих на рубеже веков — явно «неравновесные» фигуры. Фридриху III требовались гарантии.

Попытки повлиять на императора через его министров (на их подкуп было истрачено около 300 тыс. талеров) успеха не принесли. Император упорно уклонялся от притязаний курфюрста, обоснованно считая, что от усиления Бранденбургско-Прусского государства, Вена ничего не выиграет. В этом мнении императора поддерживал и австрийский полководец Евгений Савойский, считавший предоставление королевского титула Фридриху грубейшей ошибкой Австрии.

Несомненно, император в иных обстоятельствах не согласился бы на учреждение вне империи новой немецкой монархии на уровне королевства. Однако цена испанского наследства была столь велика, что Леопольд I был вынужден пойти на уступки. Фридрих в ответ обещал помочь деньгами и выделением 8 тыс. солдат — армия в Бранденбург-Пруссии была достаточно сильной, благодаря его отцу — курфюрсту Фридриху Вильгельму (король Фридрих II впоследствии справедливо упрекал своего деда Фридриха III за то, что он пожертвовал в общей сложности 30 тыс. солдат интересам императора и его союзникам). Договор о приобретении курфюрстом королевского достоинства был подписан 16 ноября 1700 г. в Вене. Как сообщает В. Тройе: «Курфюрст предоставлял войска, кайзер выплачивал субсидии; курфюрст согласился вступить в разрешенное в 1692 г. кайзером ганноверское курзвание и допустить богемскую корону к полному использованию прав в империи, а также голосовать за Габсбургов на следующих выборах кайзера; кайзер обещал сразу же признать прусскую королевскую корону, если Фридрих через краткий или длительный срок, когда ему понравится, объявит себя в своем королевстве прусским королем и коронуется».

Итак, Габсбурги согласились на внеимперский характер нового титула Гогенцоллернов. 18 января 1701 г. в рыцарском замке Кенигсберга прусский герцог был коронован под именем Фридрих I (заложив тем самым традицию, по которой все последующие прусские короли короновались в Кенигсберге, да и замок постепенно получил новое название — Королевский).

Конечно, коронация свидетельствовала о новом подъеме значимости Бранденбургско-Прусского государства, но в связи с тем, что западная часть Пруссии все еще оставалась за Польшей и Швецией, высокий титул Фридриха I сохранил прежнюю традиционную формулировку — «король в Пруссии». Королями Пруссии Гогенцоллерны стали только в 1772 г., когда Фридрих II в результате первого раздела Польши получил в свое ведение так называемую «королевскую», или «польскую», Пруссию.

Сама процедура коронации, подготовка к ней потребовали огромных затрат (около 6 млн. талеров). Даже введенный специальный коронационный налог не смог окупить эти расходы, так как по нему удалось собрать только 0,5 млн. талеров. Коронационный акт свершился в аудиенц-зале замка, где курфюрст собственноручно надел на себя и свою супругу Софию Шарлотту короны. Затем последовала присяга сословий в приемном зале, после чего в замковой церкви состоялось миропомазание. Все это сопровождалось звуками фанфар и литавр, звоном колоколов и громом орудий — так Кенигсберг стал королевской резиденцией.

Неоднозначно было воспринято такое событие у соседей Пруссии. Швеция, например, была вынуждена признать прусского короля только в 1703 г., когда Фридрих воспользовался сложными обстоятельствами в военных действиях для Карла XII. Польша в факте коронации усмотрела угрозу своим интересам в западной части Пруссии, все еще находившейся под властью польской короны. Официальное признание со стороны поляков последовало только в 1764 г.

Пруссия в начале XVIII в. приняла участие в двух войнах: за испанское наследие и в Северной войне. Однако в период правления Фридриха I это участие было номинальным. О войне за испанское наследие речь уже шла, а в Северной войне Фридрих больше лавировал, стараясь избежать прямых военных действий на территории своей прусской провинции. Причем действия его вызывали негативную реакцию соседей. Так, в 1702 г. он дал согласие Карлу XII на проход шведских войск через Переднюю Померанию в Саксонию, хотя посол Кейзерлинг в Москве всячески отрицал данный факт. С лета 1702 г. в прусской политике наметилось новое направление. Не отказываясь от сотрудничества с Польшей и Россией, Пруссия начинает опираться на Швецию, пытаясь избавиться от остатков ленной зависимости Польши, а также расширить свои территории за счет нее. К лету 1703 г. был готов проект союзного договора между Пруссией и Швецией, который предполагалось скрепить браком сестры Карла XII и прусского кронпринца. И если Фридрих I еще колебался его подписывать, то продвижение шведских войск к прусской границе развеяло все сомнения. Фридрих, выбирая между Швецией и Россией, подписал 29 июля 1703 г. в Гааге договор с Карлом XII.

Однако прошведская политика не принесла Пруссии каких-либо серьезных выгод. Взятие шведами Торуни явилось серьезной угрозой в сокращении прусских прав на Эльбингский округ, а в дальнейшем и причиной осложнения прусско-шведских отношений.

И все же политика лавирования в целом себя оправдала: военные действия в ходе Северной войны напрямую не коснулись территории Пруссии.

В то же время уделить сколько-нибудь значимого внимания своей восточной провинции, давшей свое имя всему государству, Фридрих не смог. Он продолжил колонизаторскую политику своего отца курфюрста Фридриха Вильгельма, но касалось все это большей частью именно Бранденбурга. В 1709—1710 гг. Прусскую провинцию обезлюдела чума (погибло около четверти населения). Но энергии и целеустремленности для того чтобы предпринять соответствующие действия для заполнения опустевших земель переселенцами у короля не нашлось, хотя Фридрих признавал, что переселенческая политика является важным средством экономического подъема территории.

«Приносит ли это барыш?» — вопрошал он, и сам же давал на него ответ. Рассматривая пример переселения семи тысяч человек из Пфальца в Магдебург, он отмечал, что «со времени своего прибытия... колонисты стоили (для прусской казны) в общем 114 462 талера. Между тем на покупку и постройку домов они израсходовали, за вычетом пожалованных им ссуд и сделанных в их пользу ставок в ценах, 102 846 талеров из денег, привезенных ими из Пфальца или заработанных трудом. Их табачные и шерстяные фабрики, даже если принять во внимание только самые важные из них, именно те, которые работают для вывоза за границу, привлекли в страну 667 395 талеров. Наконец, иностранцы на одно только свое иждивение истратили около одного миллиона талеров... А посему те, кто дурно относился до сих пор к бедным иностранцам, хорошо сделают, если прекратят свою вражду...».

Но подобным принципам в отношении прусской провинции Фридрих последовал только однажды, когда вступился за меннонитов, преследуемых в Швейцарии. Прибывшие оттуда в Пруссию, они, однако, оказались довольно малочисленной группой и «погоды» в экономическом развитии провинции не сделали.

Наследство, которое досталось его сыну Фридриху Вильгельму I в качестве прусской провинции, имело главное достоинство: именоваться королем и входить в состав государственных деятелей, вершивших политику в Европе.

Возможно, потому, что Фридрих Вильгельм, родившийся в Берлине в 1688 г., имел воспитателем выходца из Пруссии Александра Дона, его отношение к прусской провинции сформировалось в позитивном свете. Его участие в ее восстановлении после страшной чумы трудно переоценить.

В целом же, второй прусский король Фридрих Вильгельм I известен в истории как приверженец военного дела. В отличие от своего деда, курфюрста Фридриха Вильгельма, и сына, короля Фридриха II, имевших приставки к своим титулам — Великий, он заслужил приставку, которую при всем желании почетной назвать нельзя — «король-солдат» или «король-капрал». Вся деятельность Фридриха Вильгельма I была направлена на дальнейшее развитие и совершенствование армии. Более поздние историки рассматривают этого государственного деятеля как «олицетворение прусского милитаризма, казарменной ограниченности и вотчинного деспотизма — тех тенденций, которыми была проникнута политическая жизнь ост-эльбской военно-крепостнической монархии».

Подобная характеристика имеет под собой веские основания. «Грубый и первобытный» Фридрих Вильгельм I отличался редкой бережливостью, преследовал мотовство, в отличие от отца ненавидел Версаль. Все расходы на излишества были исключены из бюджета, отчего тот сократился с 300 тысяч талеров до 50 тысяч. Даже его коронация была оценена с точностью до пфеннига — 2547 талеров 9 пфеннигов. Все это делалось с одной целью: создать сильную армию, в чем король и преуспел. По крайней мере, численность армии за период его правления выросла с 38 тыс. до 80 тыс. солдат. В отличие от отца, новый король принял реальное участие в Северной войне, правда, не столь активное, как бы хотелось его союзникам — Петру I и польскому королю Августу II. Более того, в 1720 г. он заключил мир со Швецией и получил в свое владение часть Померании (заплатив, правда, за эту территорию 2 млн. талеров).

Естественно, что вся эта милитаристская деятельность требовала больших расходов, нужны были новые источники поступления денег. Одним из таких источников по замыслу Фридриха Вильгельма I должна была стать его прусская провинция. Но для этого ее необходимо было заселить, привести в порядок экономические отношения, после чего и получать соответствующие доходы. Процесс восстановления экономики восточной провинции королевства получил название «retablissemend».

Вначале, впервые в Пруссии, был осуществлен процесс внутренней миграции, в ходе которого население районов, менее пострадавших от эпидемии, «делилось» своими выходцами с Инстербургом, Тильзитом, Рагнитом. В результате около 6 тыс. опустевших крестьянских дворов были заселены своими, прусскими переселенцами к середине второго десятилетия. В 1714 г. Фридрих Вильгельм переселил около 70 семей из Магдебургского герцогства, затем в окрестности Тильзита были направлены меннониты из Грауденца и крестьяне из Кульма. Королевским патентом 1718 г. значительное количество переселенцев, получивших соответствующие льготы, прибыло из Швабии, Франконии, Ветерау и Нижней Саксонии. Кроме того, в эти же места приехали беженцы из Нассау и Пфальца, а также швейцарцы. О количестве этих переселенцев точных данных нет, но можно предположить, что число их было невелико, возможно несколько сот человек. Чтобы привлечь в прусскую провинцию ремесленников, было объявлено, что каждому из ремесленников, желающих поселиться в одном из 52 прусских городов, будет выдаваться по 16 грошей на милю пути. Благодаря всем этим стараниям, число новых немецких переселенцев достигло 20 тыс. человек. На их поселение правительство потратило за 10 лет не менее 5 млн. талеров. Более масштабной стала кампания по переселению зальцбуржцев в районы Гумбиннена (особенно!), Инстербурга, Рагнита, Пилькаллена, Шталлупенена и Даркемена. К 1734 г. здесь поселилось от 11 тыс. до 15 тыс. человек, из них только тысяча ч

12.01Вильгельм Оранский. Последние годы жизни

12.01Вильгельм Оранский. Борьба за единство Нидерландов

09.01Вильгельм Оранский в 1567 - 1576 гг.

04.09Вильгельм Оранский. Вождь оппозиции

04.09Вильгельм Оранский. Начало политической деятельности