Пруссия на пути к независимости

Альбрехта Бранденбургского на герцогском престоле в 1568 г. сменил его сын Альбрехт Фридрих (1553—1618). Однако вначале малолетство, а затем тяжелое психическое заболевание не позволили ему проявить себя в политической жизни герцогства. Хотя историки отмечают, что в начале 70-х годов он мог даже претендовать на польский престол после смерти последнего Ягеллона. В это время шел сложный политический торг, во время которого император Максимилиан II стремился получить для себя наследство во Франции, на которое одновременно претендовал Георг Фридрих, маркграф Бранденбург-Ансбахский. Стремясь набрать себе союзников, Максимилиан согласился поддержать в ответ претензии Гогенцоллернов на польский престол. Выразителем этих претензий должен был стать Альбрехт Фридрих. Реализация подобного замысла могла коренным образом изменить отношения герцогства Пруссия с польской короной.

Однако смерть Сигизмунда II Августа в 1572 г. совпала с началом болезни Альбрехта Фридриха. Кроме того, в Польше начался сложный период с реализацией интересов различных группировок, претендующих на королевскую корону. В конечном итоге королевскую власть получил семиградский князь Стефан Баторий, и для Пруссии практически ничего не изменилось.

Усилившаяся болезнь Альбрехта Фридриха и связанная с этим его недееспособность заставили польского короля в 1575 г. установить регентство в Пруссии. Регентом стал уже упоминавшийся Георг Фридрих, который в целом, по мнению немецких историков, сыграл весьма положительную роль в истории прусского герцогства. Четверть века он исполнял регентские обязанности, прожив в Кенигсберге в общей сложности около 8 лет. Начало его правления было нелегким, ибо традиционно пропольски настроенное население очень неохотно присягало Георгу Фридриху, выразителю германских интересов.

Георг Фридрих чувствовал шаткость своих позиций и стремился оправдать «доверие» польского короля. Надо сказать, что Стефан Баторий пользовался своими правами сюзерена в полной мере и даже больше. Особенно это проявилось в участии Георга Фридриха в Ливонской войне 1558—1583 гг. Собственно говоря, и само регентство состоялось во многом благодаря обязательству герцогства участвовать в этой войне.

Дело в том, что в соответствии с Краковским договором 1525 г. герцогство обязывалось выставлять в помощь Польше в случае войны 100 всадников. Но Баторий в 1577 г. потребовал выставить 500. Герцогство попробовало откупиться, предложив 10 тысяч гульденов — не помогло. Вот тогда и возник вопрос о регентстве. Георг Фридрих пообещал выставить пятьсот всадников — и получил желаемое. Единственное, что ему удалось сделать, это указать Баторию на то, что помощь выходит за рамки Краковского договора. Польский король, скорее всего, внимания на это не обратил.

Как это часто бывает, последовали и дальнейшие прусские шаги по участию в Ливонской войне. Пруссаки не только участвовали в боях под Полоцком, но герцогство за годы войны дополнительно выделило на военные нужды 11646 марок и около 80 тысяч гульденов. Более того, Георг Фридрих прямо заявил представителям сословий в декабре 1580 г., что готов внести еще средства...

Деятельная поддержка Георгом Фридрихом Стефана Батория создавала возможность регенту решать и многие внутренние проблемы Пруссии. При нем значительный подъем получило ремесленное производство. Меньше стало конфликтов между цехами из-за несправедливого распределения доходов, чему способствовала выработка и утверждение Георгом Фридрихом многочисленных цеховых уставов. В то же время свободная конкуренция между ремесленными объединениями не только не поощрялась, но даже запрещалась.

Относительное экономическое благополучие, наблюдавшееся в это время в Пруссии, способствовало освоению и обустройству новых территорий вокруг городов. Быстро разрастались пригороды Кенигсберга. Они получали от герцога свои гербы и печати и городу не принадлежали, образуя так называемые общинные земли. Широкий размах получила индустрия разного рода зрелищ и развлечений, особо популярными среди которых стали праздники Длинной колбасы и Большого батона. Самая длинная колбаса была изготовлена цехом мясников в 1601 г. Она имела 26,3 метра в длину и весила 442,5 кг. При многочисленном скоплении горожан с музыкой и знаменами ее несли на плечах 103 человека. Естественно, что праздник закончился массовым угощением.

В целом Георг Фридрих проводил в отношении герцогства Пруссия достаточно самостоятельную политику, не связывая ее с внутринемецкой политикой и, в особенности, с территориальной политикой Ансбаха.

Все изменилось с 1603 г., когда после смерти Георга Фридриха правление Пруссией перешло в руки бранденбургских курфюрстов. Вначале существовала неопределенность в отношении назначения нового регента. Конечно, бранденбургский дом имел наилучшие шансы получить контроль над герцогством. Эти шансы подкреплялись родственными связями.

Дело в том, что еще в 1594 г. сын бранденбургского курфюрста Иоахима Фридриха Иоганн Сигизмунд женился на дочери больного Альбрехта Фридриха Анне. Примерно через десять лет сам Иоахим Фридрих берет себе в жены младшую дочь Альбрехта Фридриха Элеонору, став таким образом свояком собственного сына. Но и столь тесное родство не гарантировало успеха Иоахиму в притязаниях на роль прусского регента. По мнению ряда немецких историков, заслуга в том, что польский король признал бранденбургского курфюрста в качестве, по сути, главы Пруссии, принадлежала кенигсбергскому бургграфу Фабиану Доне и бургомистру Кнайпхофа Михаэлю Фризе.

Родственные связи, ловкость кенигсбержцев, лоббировавших свои интересы в Варшаве, значительные финансовые и политические уступки Польше — все это способствовало признанию Иоахима Фридриха в 1605 г. регентом прусского герцога. Но в Кенигсберге регент не задержался: передав правление своим советникам, он убыл в Берлин.

Постепенно Иоахим Фридрих растерял многое из того, чего сумел добиться его предшественник, и прежде всего, это была потеря самостоятельности прусской политики. Она оказалась подчиненной интересам Бранденбурга. «Теперь не прусское правительство в Кенигсберге, а тайный советник курфюрста был для Пруссии решающей внешнеполитической инстанцией». Дело в том, что если Георг Фридрих пользовался доверительными отношениями с польскими королями хотя бы потому, что Ансбах находился территориально на значительном удалении от Польши и каких-либо противоречий тут не возникало, то, наоборот, интересы Бранденбурга и Польши исконно пересекались в Померании и не способствовали добрососедству. Польша это отлично понимала, но начиналась война с Россией, требовались союзники, поэтому король Сигизмунд был вынужден пойти навстречу Иоахиму Фридриху.

Впрочем, правление Иоахима Фридриха было недолгим, через год он умирает и его сыну, Иоганну Сигизмунду, пришлось идти на новые уступки за преемственность в Пруссии: выплата ежегодной дани, введение григорианского календаря, расширение прав кенигсбержцев по обращению к польскому королю с апелляциями на действия прусских властей, строительство в Кенигсберге католической церкви. Решающим же стало обещание Иоганна Сигизмунда принять участие на стороне Польши в борьбе за Москву. Курфюрст, давая такое согласие, скорее всего рассчитывал, что обещание останется нереализованным.

В 1609 г. король Сигизмунд передал ему права опеки над тестем, а в 1610 г., в соответствии с условиями Краковского договора 1525 г., потребовал выставления 100 прусских всадников. Конечно, польский король мог обойтись без этой сотни, но была использована возможность получить от Пруссии деньги, и прусские ландтаги неоднократно затем принимали решения о выплате Польше крупных сумм.

В 1611 г. Иоганн Сигизмунд получает ленное право на Пруссию, однако сословия присягнули ему только 16 октября 1612 г.

Эта отсроченная присяга была одним из многих предвестников той военной бури, которая надвигалась на Европу и впоследствии получила название — Тридцатилетняя война. Волна контрреформации, ставшая истоком войны, докатилась и до Пруссии. В районах с преобладающим пропольским влиянием евангелические церкви начали преобразовываться в католические (например, в Торне и Эльбинге), в 1611 г. и в Кенигсберге поляки потребовали у ландтага передачи им двух лютеранских церквей.

Бранденбургский курфюрст Иоганн Сигизмунд к этому времени перешел в кальвинисты, чем и вызвал возмущение среди духовенства и в университете, еще не забывшем богословские споры осиандровской поры. В Кенигсберге кальвинизм считался еще большим злом, чем католицизм, поэтому профессора и священники ожесточенно выступали против реформатской «чумы». Впрочем, кальвинистов в городе, а тем более в герцогстве, было не так много, в основном это были чиновники и придворные голландско-шотландского происхождения. Их позиции усиливал курфюрст, осуществлявший правление в Пруссии, и традиция принадлежности первого лица герцогства к кальвинистам сохранялась до курфюрста Фридриха Вильгельма.

Знаковым для Пруссии оказался 1618 г. В августе этого года ушел из жизни герцог Альбрехт Фридрих. Пресеклась мужская линия наследования герцогского титула, идущая от Альбрехта Бранденбургского. По Краковскому договору 1525 г. герцогство должно было перейти в полное владение Польши.

Однако к этому времени, по сути, уже сформировалась династическая традиция наследования герцогского титула в Пруссии бранденбургскими курфюрстами, блестяще использовавшими сложное внутреннее положение Польши в начале XVII в. и добившимися от нее официального признания права наследования.

Правление было передано курфюрсту со многими условиями, главным из которых можно считать изменение содержания титула — «герцог в Пруссии». Так титул звучал еще в Краковском договоре 1525 г. В период правления Альбрехта Бранденбургского не было особой разницы между «герцогом Пруссии» и «герцогом в Пруссии». Не замечалась эта разница и при жизни Альбрехта Фридриха. Изменения произошли при передаче власти бранденбургским курфюрстам. Использовать герцогскую власть курфюрст мог только находясь на территории герцогства, «в Пруссии». Попасть же в свое ленное владение курфюрст мог, получив разрешение польского короля. Ситуации часто складывались курьезные. Так, курфюрст Георг Вильгельм во время Тридцатилетней войны был вынужден годами проживать в Кенигсберге, опасаясь, что если он выедет в Берлин, то польский король больше не пустит его обратно и Бранденбург вообще сможет лишиться прав на правление в Пруссии. Георга Вильгельма, так и умершего в Кенигсберге, длительное время не могли захоронить, так как он был кальвинистом (в Кенигсберге отсутствовало кладбище кальвинистов), и похороны курфюрста должны были состояться в Берлине. Польский король долго не давал разрешения вывезти тело умершего из Кенигсберга.

Официальная смена правящих династий, точнее сказать, переход от дуалистической (по форме) схемы правления к монистской, дала основание историкам говорить о появлении странного, так называемого Бранденбургско-Прусского государства. Иногда следует уточнение — на династической основе.

И действительно. В его состав входило Бранденбургское курфюршество, одно из ведущих государств Священной Римской империи (не считая других мелких владений курфюрста-герцога), и Прусское герцогство (само герцогство, равно как и титул герцога, сохранялось, пусть и формально, особенно на завершающем этапе своего существования, до 1918 г.) как вассал польского короля. Здесь сложно говорить о едином государстве. Сам его глава предпочитал называть себя курфюрстом, население герцогства считало для себя высшей инстанцией — польского короля, который, собственно говоря, и управлял им.

Вплоть до середины XVII в. Польша имела возможность вмешиваться во внутренние дела Пруссии, и создается впечатление, что если она и не ликвидировала внешние, сохранившиеся еще, признаки самостоятельности герцогства, то только потому, что на это Польшу, в свою очередь, подвигала международная обстановка того времени. Как бы там ни было, но Пруссия имела определенную государственность, следовала в русле польской политики и формально была ее союзницей. Союзников Польше, имевшей проблемы со Швецией, Россией, Римской империей, Турцией, Крымом, явно не хватало. И уж лучше такой, чем никакого.

Наличие ряда территорий, находящихся в изоляции от основной части государства, неизбежно должно было поставить перед бранденбургско-прусскими властями вопрос о создании единого целого. Так в сознании бранденбургских курфюрстов начал формулироваться основной элемент программы объединения разрозненных территорий, хотя бы в более отдаленном будущем.

Как прошлые, так и современные исследователи не сообщают, когда конкретно идея создания территориально единого Бранденбургско-Прусского государства появилась в курфюрстской среде. Скорее всего, она оформилась в сознании именно курфюрста Фридриха Вильгельма, так как его предшественники просто не были теми историческими фигурами, которые были способны решать крупные государственные задачи.

Так, откровенно слабым правителем был Георг Вильгельм (1618—1640), совершенно не нашедший общего языка с прусскими сословиями. Более того, эти сословия, особенно дворянство, откровенно выступали против укрепления территориального и политического единства Бранденбурга и Пруссии. С этой целью, в частности, дворянство использовало свое право на утверждение налогов в герцогстве. Вообще, деятельность сословий была успешной настолько, что, например, в 1620 г. в Кенигсберге, без участия Георга Вильгельма, был принят городской устав, на целое столетие определивший внутреннюю жизнь этого городского образования.

Подобное фрондирование в целом вело к тому, что к концу правления Георга Вильгельма союз двух немецких государств был на грани распада.

В Тридцатилетней войне 1618—1648 гг. герцогство приняло косвенное участие. На его территории боевые действия не велись, однако напряженность чувствовалась, и не без оснований. Война велась за господство над Балтикой, а Пруссия имела непосредственный выход к морю. Война одновременно явилась походом контрреформации против протестантов, Пруссия же, будучи протестантским герцогством, находилась в зависимости от католического государства, да и курфюрст Бранденбурга являлся представителем реформаторов в протестантизме.

Близость по вере к шведам, а шведский король Густав II Адольф стал одним из вождей протестантизма в войне, благоприятствовала Пруссии в том плане, что шведские войска, пройдя из Лифляндии в глубь континента через территорию герцогства, почти не нанесли ей ущерба. Конечно, этому способствовало и то, что король Густав являлся зятем бранденбургскому курфюрсту.

Сам Георг Вильгельм летом 1626 г., когда шведы начали свой поход из Лифляндии, находился в Берлине, и прусским властям пришлось принимать нелегкие решения, чтобы избежать военного разорения. Прусские сословия объявили Кенигсберг нейтральным городом, одновременно передав Густаву II Адольфу право распоряжаться гаванями Пиллау и Мемель.

Соблюдение нейтралитета оказалось нелегким делом, так как польский король Сигизмунд III пытался перетянуть горожан на свою сторону. В феврале 1627 г. в Кенигсберг прибыл курфюрст с дружиной в несколько сотен человек, также стремившийся найти здесь своих сторонников. В подобных условиях власти города обнаружили, что сам город не готов к своей защите от посягательств различных сил. Горожане не изъявляли желания обороняться, да и средневековые укрепления оставляли желать лучшего.

Если Тридцатилетняя война и принесла Пруссии что-либо положительного, так это прежде всего возведение оборонительных сооружений ряда городов. Например, в сегодняшнем Балтийске сохранившиеся городские оборонительные сооружения до сих пор называются «шведской крепостью», подразумевая непосредственную связь с событиями 20—30-х гг. XVII в.

Наиболее крупное оборонительное сооружение того периода было возведено в Кенигсберге. Строительством укреплений руководил Абрахам Дона. Оно велось по проекту профессора математики местного университета Иоганна Штрауса. По сообщению немецкого историка Ц. Бекхеррна, основные работы были выполнены уже к середине 30-х годов (1626— 1635). Укрепления, охватившие кольцом три средневековых города Кенигсберга, имели в длину 15 км и представляли собой систему вполне современных по тому времени бастионов, рвов, валов, брустверов. На Прегеле, на входе и выходе из города, были сооружены шлагбаумы, Голландский и Литовский, ставшие составной частью таможенной границы.

Система укреплений оказалась слишком большой для Кенигсберга — емкость гарнизона должна была составить 15 тыс. человек. Армии такой численности не было во всем Бранденбургско-Прусском государстве. Заглядывая в будущее, отметим, что этим укреплениям за всю свою историю существования так и не пришлось быть проверенными в настоящем деле. Они были деревоземляными, недолговечными и уже в XVIII в. не являлись серьезной преградой для возможного противника.

Курфюрст Георг Вильгельм, умерший в декабре 1640 г. в Кенигсберге, не достиг больших успехов в государственном строительстве. Большее ожидало его сына Фридриха Вильгельма. В наследство ему досталась разоренная войной земля Бранденбурга, оппозиционно настроенная, вассальная Пруссия и еще ряд мелких владений. «Из всех политических организаций Германии XVII в. Бранденбург представлял собой наименее совершенную и прочную организацию. Ему недоставало как внутреннего, так и внешнего единства; территория, растянувшаяся от Кенигсберга до Клеве, с множеством чересполосностей, с внутренним бесправием, борьбой сословий, интересов и религий, со слабой центральной властью, материально истощенная, с крайне слабыми финансами, — вот что представлял из себя Бранденбург до вступления на престол и в первые годы царствования курфюрста».

В подобных условиях Фридрих Вильгельм должен был думать о том, как осуществить те задачи, которые вставали перед ним: добиться суверенитета Пруссии, приобрести Переднюю Померанию (Задняя Померания досталась Бранденбургу по условиям Вестфальского мира 1648 г.) и гавань на Балтийском море. Несмотря на то, что его правнук Фридрих II «присвоил» ему титул «великий курфюрст», подразумевая свершение им великих дел, осуществить из них Фридрих Вильгельм смог только одно — приобретение независимости Пруссии.

В середине XVII в. в очередной раз обострился так называемый «балтийский» вопрос. Шведское доминирование на Балтике служило барьером для тех государств, которые в силу своих государственных и экономических интересов добивались и искали естественных границ, т. е. моря. К таким государствам относились, прежде всего, Бранденбург, Дания, Россия, Польша.

В большинстве коалиций, направленных против балтийских притязаний Швеции, встречаются именно эти государства (когда врозь, а когда и вместе). Надо сказать, что никто так энергично не развивал планов создания антишведских коалиций, как бранденбургский курфюрст. Это понятно: в его интересах было отторгнуть от Швеции Померанию и самому утвердиться на Балтике. Мы уже знаем, что эти задачи при жизни курфюрста немцы не смогли решить. Поэтому становится также понятным и то обстоятельство, почему Фридрих Вильгельм выступал со своими планами только после того, как к нему тщетно обращались за помощью Россия, Польша, Дания: курфюрст вначале должен был решить судьбоносный для Бранденбурга прусский вопрос.

Практическое его решение началось в 1655 г., когда разразилась польско-шведская война 1655—1660 гг. Фридрих Вильгельм действовал решительно, принося в жертву основной цели все другие: Бранденбург имел интересы и на Рейне, и в Силезии. Не более щепетильным был он и в отношениях с союзниками, следуя жизненному правилу, что «никакой союз не должен дальше сохраняться, если он достиг своей цели, и никакой договор не обязательно соблюдать вечно». Здесь надо отметить, что наиболее емкую характеристику курфюрсту дал российский историк В. Перцев: «Типичный пруссак по натуре: крутой, упорный в достижении своих целей, не останавливался в случае необходимости перед насилием. Обладал той относительной честностью, которая требовала добросовестности по отношению к друзьям, но допускала хитрость и жестокость по отношению к их врагам. В нем нашла довольно яркое выражение черта, повторившаяся во многих Гогенцоллернах: он обладал той трезвостью взгляда, которая заставляла его высоко ценить материальные силы — деньги, войско и количество подданных, и той практичностью, в силу которой он умел подчинить свои личные симпатии соображениям выгод и пользы».

Все эти качества Фридрих Вильгельм постарался использовать для получения независимости Пруссии. В самом начале войны он рассчитывал, не порывая отношений ни с Швецией, ни с Польшей, сохранить нейтралитет. Однако развитие событий заставило его отказаться от этого.

Надо было выбирать, и охотнее всего курфюрст перешел бы на сторону Польши. Но за это он должен был бы получить поддержку императора Священной Римской империи, да и кто-то из соседей поддержал бы его. Но император не помог, и тогда курфюрст открыто становится на сторону Швеции: 17 января 1656 г. в Кенигсберге был заключен договор с Карлом X. Этим договором ленная зависимость Пруссии от Польши сменялась еще более тяжелой шведской. Кроме того, Пруссия должна была иметь в постоянной готовности для действия на стороне шведов значительные военные силы.

Выбора у курфюрста не было: польский король не шел на уступки в вопросе независимости. В союзе же со шведами Фридриху Вильгельму предоставлялась возможность поучаствовать в дележе польской территории, так как дела шведов шли успешно. В случае военных неудач Карл X, конечно, мог потребовать от курфюрста большей помощи, но здесь-то курфюрст и мог бы сыграть на послаблении ленной зависимости Пруссии от Польши. Расчет, как оказалось впоследствии, был верным.

Да, в том и в другом случае необходимо было опираться на значительные военные силы, но и это курфюрста устраивало. Будучи вассалом польского короля, он не мог иметь в герцогстве значительных военных сил, а шведский король разрешал — и курфюрст занялся увеличением численности своего войска, добившись значительных успехов — численность армии выросла с 4650 человек до 22 тысяч.

Казалось бы, отношения со шведами все более упрочивались, 25 июня 1656 г. в Мариенбурге заключается уже военный союз против Польши, а через месяц польский король Иоганн Казимир терпит поражение в битве под Варшавой от объединенных шведско-прусских войск. Но затем для шведов начинается полоса неудач, и положение их становится критическим: Россия в это время успешно вела боевые действия в Ливонии, Дания собиралась поддержать Польшу и Россию. У шведского короля становилось все меньше и меньше сил для ведения такой войны. Ему надо было выбирать: заключать мир с Польшей в ее пользу или еще более укрепить союз с Бранденбургом-Пруссией.

Казалось, что Фридрих Вильгельм только и ждал такого поворота событий. У него уже готова была цена, которую он собирался запросить у Карла X за увеличение военной помощи. Уже после Варшавской победы он неоднократно поднимал вопрос о суверенитете Пруссии, а теперь с еще большей настойчивостью начинает вести о нем речь. Как ни тяжело это было Карлу X — приходилось переступать через самолюбие и вести переговоры на равных — 20 ноября 1656 г. в Лабиау был заключен «вечный» договор против общих врагов обоих государств. По результатам этого договора Пруссия получала полный суверенитет и, кроме того, провинцию Эрмланд.

Интересная велась игра. И Карл, и Фридрих Вильгельм как нельзя лучше знали друг друга. Карл неоднократно заявлял о честолюбии курфюрста, которому пора поставить границы. Необходимо, отмечал шведский король, следить за этим человеком, так как он становится слишком уж могущественным. Но осенью 1656 г. король нуждался в этом опасном сопернике и, сближаясь с ним, мечтал о том, как вернет его в прежнее зависимое положение. Не удалось.

Раз курфюрст достиг своей цели, он больше не дорожил союзом — это общее правило его политики, об этом речь уже шла. Так было и теперь: добившись независимости Пруссии, Фридрих Вильгельм знал, что большего ему от Швеции ждать нечего. В то же время, рвать сразу с Карлом X отношения, не установив контактов с Польшей, было бы в высшей степени опрометчиво — и курфюрст выжидает.

Посреднические услуги предлагает Австрия, направив своего посла в Берлин. Австрия, будучи союзником Польши, стремилась укрепить свои позиции в католическом мире, и успех Польши в войне со Швецией был важен для австрийского двора. Фридрих Вильгельм вел переговоры очень осторожно, стараясь не выдавать своих истинных намерений, и постепенно добивался успеха за успехом.

К лету 1657 г. между курфюрстом и польским королем велась довольно оживленная переписка. Курфюрст сообщал, что его искренним желанием было стремление всегда жить в мире и согласии с Польшей. Иоганн Казимир перед лицом такого опасного противника, как Карл X, готов был, со своей стороны, купить расположение Фридриха Вильгельма ценой уступки независимости Пруссии.

Курфюрст уже имел эту независимость, но от шведов, которым прежде Пруссия никогда не принадлежала. Поэтому цена такого «суверенитета» была относительной. Другое дело, если независимость признает Польша и гарантом станет император. Юридические основы такой независимости будут, конечно, более значимыми. Оценив все обстоятельства, в августе 1657 г. курфюрст меняет фронт и из шведского лагеря переходит в польский.

13 сентября Фридрих Вильгельм приглашает личного представителя польского короля Гонсевского на встречу в Велау, замаскированную под «охоту». Там и был подписан «вечный» союз между Бранденбургско-Прусским государством и Польшей, в соответствии с которым ликвидируются ленные отношения. Фридрих Вильгельм возвращает Польше «любезно» уступленный ему шведами Эрмланд, получив взамен Эльбинг и еще некоторые города. Польша также согласилась на аннексию курфюрстом шведской Померании (в устной форме). Надо отметить, что в договоре сохранялись права Польши на герцогство Пруссия в случае угасания мужской линии курфюрстского рода (такая возможность появилась только после смерти Фридриха II, но Польше в тот момент было уже не до герцогства). 6 ноября 1657 г. в Бромберге состоялась личная встреча Фридриха Вильгельма с Яном Казимиром, на которой Велауский трактат был ратифицирован.

12.01Вильгельм Оранский. Последние годы жизни

12.01Вильгельм Оранский. Борьба за единство Нидерландов

09.01Вильгельм Оранский в 1567 - 1576 гг.

04.09Вильгельм Оранский. Вождь оппозиции

04.09Вильгельм Оранский. Начало политической деятельности