Гай Юлий Цезарь. Гражданская война. Положение в 47 г. Африканская кампания

За то время, что Цезарь еще находился в Египте, к нему начали поступать различные сведения с других театров гражданской войны. Как правило, это были малоприятные новости. Так, например, в Малой Азии создалось чрезвычайно сложное и опасное положение. К Домицию Кальвину, наместнику Азии, обратился царь Дейотар (бывший сторонник Помпея, перешедший на сторону Цезаря после Фарсала) с просьбой защитить его царство Малую Армению, а также Каппадокию (царство другого союзника Цезаря — Ариобарзана) от покушений Фарнака, сына Митридата Великого. Дело в том, что Фарнак решил попытаться, используя римские междоусобицы, восстановить могущественную державу отца, а потому кроме Каппадокии и Малой Армении он метил еще на Вифинию и Понт. Все это уже непосредственно затрагивало римские интересы на Востоке.

В ответ на обращение Дейотара Домиций Кальвин немедленно направил к Фарнаку гонцов с требованием очистить Армению и Каппадокию. Считая вместе с тем, что это требование не мешает подкрепить более ощутимым проявлением римского могущества, он, имея в своем распоряжении один римский легион, два галатских легиона от Дейотара и еще один легион, спешно набранный в Понте, направился в Малую Армению. Решающее сражение произошло около Никополя, города, основанного в свое время Помпеем в честь победы над Митридатом. Фарнаку удалось взять как бы реванш: Домиций потерпел серьезное поражение, вынужден был увести остатки разбитого войска обратно в Азию, а Фарнак после этого захватил Понт и двинулся в Вифинию.

Не очень благоприятная ситуация сложилась тем временем и в Испании. Квинт Кассий Лонгин, бывший здесь когда-то квестором Помпея, а ныне назначенный Цезарем в качестве наместника Дальней Провинции, возбудил своими действиями всеобщее недовольство. Его ненавидело местное население, которое он душил налогами и поборами, так как отличался необузданным корыстолюбием; не пользовался он уважением и популярностью также среди своих приближенных. На него даже было совершено покушение, правда неудавшееся. Кассий жестоко расправился с участниками заговора, за исключением тех, кто сумел откупиться деньгами.

Вскоре после того, как Кассий оправился от ран в результате покушения и возобновил политику поборов, в Испании вспыхнуло восстание. Его начал так называемый Туземный легион, к которому затем присоединились и другие. Движение приобрело сначала антицезарианский характер, солдаты даже стали писать на своих щитах имя Помпея, но затем, когда во главе восставших встал Марк Марцелл и когда восставшие убедились, «что для преследования Кассия вовсе нет надобности в имени и памяти Помпея», дело свелось к борьбе между Марцеллом и Кассием. Фактически в Испании началась новая гражданская война. Последствия ее могли быть весьма опасны для дела Цезаря, но благодаря вмешательству и посреднической роли проконсула Ближней Испании М. Эмилия Лепида дело до крупных сражений не дошло. А когда в Дальнюю Испанию прибыл новый проконсул Гай Требоний, то Кассий, разместив находившиеся под его командованием легионы и конницу по зимним квартирам, сам отправился в Малаку и,предусмотрительно забрав все свое имущество, погрузился на корабль с намерением отплыть домой, в Италию. Но плавание оказалось несчастливым, корабль затонул во время бури, и Кассий погиб. Все же его краткое управление Дальней Провинцией принесло делу Цезаря большой вред; оно укрепило позиции помпеянски настроенных кругов населения.

Примерно в это же время, к весне 47 г., наблюдается явное оживление и на другом театре войны — в Северной Африке. Здесь происходит постепенная концентрация, сосредоточение крупных антицезарианских сил. После Фарсала многие крупные деятели, приближенные Помпея, оказались сначала на юге Балканского полуострова. Но, убедившись в ближайшее же время, что они не располагают силами, которые могли бы быть противопоставлены силам Фуфия Калена, наместника Ахайи, Катон, а вместе с ним такие известные военачальники, как Лабиен, Афраний, Петрей, с небольшим количеством оставшихся в их распоряжении войск переправились в Киренаику. Здесь им стало известно о гибели Помпея (от его сына Секста).

Политическим и идейным вождем антицезарианского движения становится теперь Катон. Верховное командование над всеми вооруженными силами было поручено Метеллу Сципиону, прибывшему в Африку даже раньше Катона и других видных помпеянцев. Аттий Вар, бывший до того времени фактическим наместником в Африке, и нумидийский царь Юба, старый приверженец Помпея, признали верховное руководство Сципиона и объединили с ним свои силы. Таким образом, под командованием Сципиона оказалась большая армия: 10 римских легионов, четыре легиона Юбы, крупный отряд конницы и даже 120 слонов. Помпеянцы располагали также довольно сильным флотом, который время от времени совершал налеты на берега Сицилии и Сардинии, установили связи со своими сторонниками в Испании и даже готовились, по некоторым сведениям, к вторжению в Италию. Это в общем была вполне реальная опасность.

И наконец, тревожные известия начали поступать к Цезарю из самого Рима. Когда он в Египте узнал о своем вторичном провозглашении диктатором, то назначил начальником конницы (т. е. своим заместителем) Марка Антония, который после Фарсала был им отправлен с частью войск в Италию. Кроме того, Цезарь, используя права диктатора, отложил выборы магистратов в Риме (на предстоящий 47 г.) вплоть до своего возвращения. В силу этого Марк Антоний оказался на положении как бы единодержавного правителя Рима: с начала 47 г. рядом с ним не было ни одного высшего магистрата (за исключением народных трибунов).

Однако если за последние годы он проявил себя как деятельный, опытный и популярный среди солдат военачальник, то как политический руководитель он не смог удержаться на должной высоте. Благодаря кутежам, пьянству, скандальным похождениям с женщинами легкого поведения он не пользовался должным авторитетом. Как писал Плутарх, «взор римлян оскорбляли и золотые чаши, которые торжественно несли за ним, словно в священном шествии, и раскинутые при дороге шатры, и роскошные завтраки у реки или на опушке рощ, и запряженные в колесницу львы, и дома достойных людей, отведенные потаскухам и арфисткам».

Вскоре, однако, Марку Антонию пришлось прервать это столь беззаботное времяпрепровождение. Один из народных трибунов решил возобновить агитацию за предложения, выдвинутые год назад Целием Руфом. Это был Публий Корнелий Долабелла, зять Цицерона, сначала сторонник Помпея, а затем Цезаря. В 49 г. он командовал эскадрой в Адриатическом море, но довольно неудачно; в 48 г. сопровождал Цезаря в Грецию. Для того чтобы иметь право домогаться трибунской должности, он перешел, как некогда Клодий, из патрициев в плебеи.

Будучи избран трибуном, Долабелла выступил с повторением обоих законопроектов Целия Руфа. Его коллега по трибунату Луций Требеллий применил интерцессию. Сенат высказался против всяких законопроектов и нововведений до возвращения Цезаря. Но так как в городе уже начинались волнения, то сенат разрешил Антонию ввести войска, поручив ему и восьми трибунам (кроме Долабеллы и Требеллия) охрану порядка. Однако Антонию пришлось в это время уехать из Рима в Кампанию, где стояли легионы ветеранов и где из-за отсутствия Цезаря также было неспокойно. Вместо себя префектом города Антоний оставил консуляра Луция Цезаря (который был легатом Цезаря в Галлии).

В отсутствие Антония борьба между Долабеллой и Требеллием обострилась. Дело доходило до вооруженных стычек. Когда Антоний вернулся, он занял в первые дни неопределенную позицию. Сначала он даже как будто склонялся на сторону Долабеллы, который был его старым приятелем, но затем резко изменил ориентацию. Плутарх уверяет, что это произошло потому, что Антоний заподозрил в измене собственную жену, причем в измене именно с Долабеллой.

Когда форум был занят сторонниками Долабеллы, а мятежный трибун пытался провести выдвинутые им законопроекты силой, то Антоний завязал форменное сражение и разогнал своими солдатами народное собрание, причем было много убитых и раненых. Хотя в этом случае Антоний поступил в полном соответствии с решением сената, тем не менее это не увеличило ни его акций среди сенаторов, ни его популярности (тем более!) в народе и даже не привело к ликвидации конфликта как такового: волнения продолжались вплоть до возвращения в Рим Цезаря.

Но как ни требовали все эти обстоятельства скорейшего его возвращения. Цезарь, однако, предпочел сначала окончательно разобраться с еще более неотложными жгучими делами на Востоке. К числу таких неотложных дел относилась прежде всего угроза со стороны Фарнака, которую необходимо было срочно ликвидировать. Поэтому Цезарь направился в Понт через Сирию и Киликию. По дороге он стремился урегулировать дела этих провинций и укрепить в них римскую власть и влияние. Как сообщается в «Александрийской войне», в Сирии он побывал во всех значительных городах, определяя всем тем, кто оказал ему содействие, награды и привилегии, производя расследования и вынося приговоры по прежним местным тяжбам; соседним же царям и династам, «которые все поспешили к нему, он обещал свое покровительство, возложив на них обязанность охранять и защищать провинцию».

Прибыв морем в Киликию, Цезарь созвал в Тарсе, наиболее крупном и известном городе, совещание вождей и представителей всех общин провинции. Помимо урегулирования местных вопросов он провел здесь несколько встреч с видными помпеянцами, решившими прибегнуть к его теперь уже широко известному милосердию. Недаром вскоре после Фарсала Цезарь сам писал друзьям в Рим, что для него нет и не может быть большей радости от побед, чем возможность дарить прощение своим согражданам.

Среди видных помпеянцев, обратившихся к нему, он особенно рад был не только помиловать, но и принять в круг своих приближенных Гая Кассия. Этому содействовал другой помпеянец, перешедший на сторону Цезаря сразу же после Фарсала, сын его старой возлюбленной Сервилии, а по некоторым, впрочем малодостоверным, слухам, даже его незаконнорожденный сын Марк Юний Брут. Они оба. Брут и Кассий, — будущие убийцы Цезаря.

Когда Цезарь подошел к границам Галатии, здесь его встретил Дейотар, тетрарх Галатии и царь Малой Армении. Он тоже искал его милости и даже прибыл на свидание с Цезарем не только без знаков царского достоинства, но в одежде подсудимого, поскольку долгое время находился на стороне Помпея. Цезарь не принял его оправданий, однако благодаря почтенному возрасту царя и многочисленным ходатайствам его друзей, в том числе снова Брута, даровал ему прощение. Но приведенный Дейотаром легион, вооруженный и обученный на римский лад, а также всю конницу Цезарь потребовал предоставить в его распоряжение для ведения войны с Фарнаком.

Прибыв в Понт, Цезарь собрал все свои силы воедино. Он располагал в общей сложности четырьмя легионами; из них боевыми качествами и опытом отличался лишь 6-й легион ветеранов, приведенный им из Александрии, но значительно поредевший из-за трудностей похода. Фарнак, стремясь избежать решительного сражения, направлял к Цезарю посольства и подарки, не скупился и на обещания. Имея сведения о положении в Риме, о возникших там волнениях и зная, что Цезарь спешит туда вернуться, Фарнак рассчитывал на то, что Цезарь, быть может, ограничится переговорами и, поверяв его обещаниям, покинет Азию. Но то были, конечно, беспочвенные надежды: он плохо знал Цезаря.

Фарнак стоял лагерем неподалеку от понтийского города Зела на том самом месте, где его отец одержал когда-то крупную победу над одним из римских военачальников. Цезарь разбил свой лагерь сначала на расстоянии около 7 километров от расположения Фарнака, а затем, убедившись в удобстве местности, перенес его гораздо ближе. Сражение произошло 2 августа 47 г., причем по инициативе слишком самоуверенного после недавней победы над римлянами Фарнака. Однако на сей раз бой развернулся совершенно по-другому. В ожесточенной рукопашной схватке отличился 6-й легион, действия которого и решили исход сражения. Армия Фарнака была разгромлена, укрепленный лагерь взят штурмом, сам Фарнак едва успел спастись бегством.

Цезарь сообщил в Рим об этой победе в письме своему другу Матию вошедшими затем в поговорку тремя краткими словами: «Veni, vidi, vici» (пришел, увидел, победил). Кроме того, в дальнейшем он не раз иронически замечал, что Помпей имел особое счастье стяжать славу великого полководца, добиваясь побед над такими противниками, которые по существу не умели-воевать.

Буквально на следующий день после сражения Цезарь, оставив два легиона в Понте, вернув Дейотару его войска и приказав ему легиону отправляться в Италию для получения наград и отличий, сам с легкой конницей двинулся обратно в провинцию Азия. По дороге он снова занялся разбором спорных дел, определяя права царей, тетрархов, городов. Митридат Пергамский за свои заслуги был провозглашен царем и получил в свое владение одно из галатских княжеств, а также Боспор, принадлежавший до этого времени Фарнаку; Ариобарзану была передана Малая Армения, а Дейотар сохранил власть над большей частью Галатии.

После этого Цезарь направился в Рим. Он выбрал путь через Афины и даже посетил развалины Коринфа. 26 сентября он высадился в Таренге. По дороге из Тарента в Брундизий его встретил Цицерон, который хоть и вернулся от Помпея в Италию после фарсальской катастрофы, но не осмеливался появиться в Риме до возвращения Цезаря. Цицерон и страстно желал и боялся этой встречи, но Цезарь был так любезен, оказал ему такие знаки внимания, что после свидания с ним Цицерон уже совершенно безбоязненно направился в Рим.

Общее положение в городе изменилось как по волшебству. Стоило только Цезарю показаться в Риме, как все беспорядки, все вооруженные столкновения между Долабеллой, Требеллием и Антонием прекратились. Но Цезарь, видимо учитывая обстановку и разбираясь в ней лучше, чем Антоний, отнюдь не поддержал его действий. Более того, он фактически отстранил Антония от выполнения его обязанностей, да и сам в ближайшее же время сложил диктаторские полномочия. Это видно из того, что он провел выборы всех магистратов на остающиеся три месяца 47 г.

Таким путем Цезарь почтил и отметил ряд своих сподвижников. Консулами были избраны: Публий Ватиний, бывший его легатом еще в Галлии и оказавший ему весьма существенную помощь в ходе гражданской войны, особенно во время Балканской кампании, и Фуфий Кален, тоже бывший легатом в Галлии, а после Фарсала назначенный наместником Ахайи. На должности преторов, курульных эдилов, квесторов Цезарь, пользуясь предоставленным ему правом, рекомендовал опять-таки кое-кого из своих сторонников. Так, например, претором был избран Г. Саллюстий Крисп, известный всем как цезарианец, причем недавно исключенный из числа сенаторов за безнравственность.

Что же касается движения Долабеллы, то Цезарь пошел на частичную реализацию его программы. Был принят специальный закон, согласно которому снижалась задолженность по квартирной плате за год, причем для живущих в самом Риме — в объеме до 2 тысяч сестерциев, а в других городах Италии — до 500 сестерциев. На полную отмену долгов (tabulae novae) Цезарь снова не пошел, но проведенный им ранее закон о кредитных отношениях получил теперь новое толкование: из оцененного арбитрами имущества, которым расплачивались должники, в их пользу (т. е. в счет погашения долга) засчитывались выплаченные уже проценты. Кроме того, людям, располагавшим большими средствами, т. е. заимодавцам, предписывалось часть этих средств вкладывать в земельное имущество.

Наряду с этими мероприятиями финансово-экономического характера был проведен ряд законов, касающихся чисто административных проблем. По одному из них увеличивалось число преторов (с 8 до 10), по другим увеличивалось число эдилов, квесторов и даже авгуров, понтификов и квиндецемвиров (с 15 до 16). Возникшие таким путем вакансии заполнялись в основном креатурами Цезаря, не говоря уже о проведенном им в это время пополнении состава сената (lectio senatus).

Но если одно появление Цезаря в Риме прекратило волнения среди гражданского населения, то значительно сложнее оказалась ситуация, возникшая в результате мятежного настроения ветеранов. Они выражали возмущение по поводу того, что им не выплачены обещанные еще перед Фарсалом награды, не выделены земельные участки и что они не получили до сих пор законного увольнения. В результате поездки к ним Антония наступило лишь временное затишье.

Цезарь, пока он еще находился в Азии, отдал распоряжение перевести солдат из Кампании в Сицилию. Однако это распоряжение не было выполнено, а передавший его войскам П. Корнелий Сулла подвергся всяческим оскорблениям и угрозам. Посланный Цезарем после него претор Саллюстий спасся поспешным бегством, а два других посланца-сенатора были убиты. Солдаты двинулись на Рим и собрались на Марсовом поле.

Выступление Цезаря перед солдатами описывает — неясно, насколько правдиво и точно, но зато наиболее подробно — Аппиан. По его словам. Цезарь вопреки советам друзей, опасавшихся за его жизнь, смело направился к бунтовавшим солдатам и внезапно появился среди них. Солдаты с шумом, но без оружия сбежались к трибуне, на которой появился Цезарь, и, увидев своего императора, приветствовали его.

Тогда Цезарь спросил их, чего они хотят. Не осмелившись в его присутствии говорить о вознаграждении, солдаты, зная, как Цезарь нуждается в них для предстоящей кампании в Африке, стали требовать лишь увольнения. К их крайнему удивлению, Цезарь, не колеблясь» отвечал: «Я вас уволоняю». После этого в наступившей мертвой тишине он добавил: «И выдам все обещанное, когда буду справлять триумф с другими войсками». Кроме того, он с этого момента, обращаясь к ветеранам, стал называть их не «солдатами», как обычно, но «гражданами». Одним этим словом, уверяет Светоний, Цезарь окончательно переломил настроение солдат; они стали умолять его о прощении, изъявлять готовность понести любое наказание, лишь бы он согласился взять их с собой в Африку.

По одной версии, после довольно долгих колебаний, прежде всего по отношению к своему любимому 10-му легиону. Цезарь всех простил и тут же направил в Африку; по другим сведениям, он все же покарал главных мятежников, сократив им на треть обещанные награды. Но как бы то ни было, чреватый немалыми опасностями конфликт оказался разрешенным быстро, окончательно и безболезненно. Перед отъездом на африканскую войну Цезарь провел выборы магистратов на 46 г. На сей раз он воспользовался предоставленной ему привилегией выдвигать свою кандидатуру в течение пяти ближайших лет. Итак, консулами на 46 г. были избраны сам Цезарь и Марк Эмилий Лепид, который приобрел доверие Цезаря своими успешными действиями в Испании во время волнений, вызванных Кассием. Были избраны и другие магистраты. Избрание одним из преторов Авла Гиртия заставляет предполагать, что и в данном случае среди избранных имелось достаточное число сторонников Цезаря. Кроме того, под непосредственным его руководством и наблюдением было проведено назначение во все провинции новых наместников.

Цезарь отправлялся в Африку в декабре 47 г., проведя, таким образом, в Риме около трех месяцев. Сначала он прибыл на Сицилию, в Лилибей, откуда и намеревался отплыть к берегам Африки. Однако отплытие задерживалось из-за неблагоприятной погоды. Дабы подчеркнуть свое желание и готовность начать африканскую кампанию как можно скорее. Цезарь распорядился поставить его палатку у самого моря, так что волны прибоя почти разбивались об нее.

25 декабря он наконец вывел свой флот, имея на борту кораблей — военных и грузовых — 6 легионов пехоты (из них 5 легионов состояли из новобранцев) и 2 тысячи всадников. Пункт высадки на Африканском побережье не был, да и не мог быть намечен заранее, поскольку ни одна гавань не казалась безопасной и следовало рассчитывать лишь на счастливый случай. Но все же такой случай подвернулся, и Цезарь с частью своих сил высадился в районе Гадрумета. Однако силы Цезаря оказались невелики: с ним было лишь 3 тысячи пехотинцев и 150 всадников, остальные корабли рассеялись, их отнесло к северу.

Светоний рассказывает: высаживаясь с корабля, Цезарь оступился и упал, что у римлян считалось скверным предзнаменованием. Но он сумел этот незначительный инцидент обратить себе на пользу. Обхватив руками землю, на которую он упал. Цезарь воскликнул: «Ты в моих руках, Африка!» Светоний приводит данный случай как доказательство того, что Цезарь не был суеверен. Он рассказывает и о том, как Цезарь в насмешку над пророчествами, сулившими удачу и непобедимость на земле Африки всем тем, кто носит имя Сципиона, держал при себе в лагере представителя этого славного рода, некоего Сципиона Саллютиана, человека ничтожного и всеми презираемого. Но пожалуй, все эти примеры свидетельствуют скорее о том, что если Цезарь и не придавал большого значения приметам, предзнаменованиям и пророчествам, то он весьма считался с тем, какое это может произвести впечатление на окружающих, и прежде всего на его солдат.

Так как Гадрумет был хорошо укрепленным городом, то начинать его осаду со столь незначительными силами было бессмысленно. Один из цезаревых легатов пытался вступить в переговоры с Г. Консидием, который командовал гарнизоном Гадрумета, но попытка оказалась безуспешной. Тогда Цезарь решил сняться с лагеря. Но как только он выступил, на его арьергард совершенно неожиданно напала конница нумидийского царя Юбы. «И тут произошло, — пишет неизвестный нам автор «Африканской войны», — нечто невероятное: галльские всадники числом менее двухсот разбили двухтысячную мавретанскую конницу и отбросили ее в город».

Направившись на юг, Цезарь у города Лептиса был встречен специальной делегацией, заверившей его в том, что жители города изъявляют полную покорность и готовы выполнить все его желания. Поэтому он не стал занимать Лептиса, наоборот, поставил у ворот сторожевые посты, дабы солдаты самовольно не проникали за городские стены и не чинили обид населению. Сам же он расположился лагерем неподалеку от города.

Простояв здесь некоторое время, Цезарь двинулся в сторону города Руспины, на север, и выбрал для разбивки лагеря подходящее место па побережье. Он никак не хотел отойти от моря, так как ожидал прибытия остальных своих сил. По некоторым сведениям, он с небольшим отрядом лично выходил в море на кораблях, дабы встретить сбившийся с пути транспорт. Это удалось, и наконец-то прибыло долгожданное подкрепление.

4 января 46 г., в день прибытия транспорта, произошло неожиданное столкновение с противником, которое могло окончиться трагически для Цезаря. Взяв с собой 30 когорт пехотинцев, 400 всадников и 150 лучников, он отправился добывать хлеб для войска. Когда с этими довольно незначительными силами он отошел от лагеря уже на большое расстояние, конные разведчики вдруг донесли ему о приближении неприятеля. Это был сильный отряд кавалерии и легковооруженной пехоты под командованием Лабиена. Произошло упорное сражение. В какой-то момент боя конница Лабиена, используя свое численное превосходство, сумела окружить солдат Цезаря, которым пришлось сбиться в тесное каре.

Проведя удачный маневр. Цезарь прорвал своими флангами кольцо окружения и, отрезав одну часть от другой, обратил неприятеля в бегство. Однако, не увлекаясь преследованием и боясь засады, он решил отступить в лагерь. Но в этот момент неожиданно появился новый большой отряд отборных нумидийских всадников и пехоты под началом Марка Петрея. Бой разгорелся снова и длился до захода солнца, видимо, с крайним напряжением. Уже под покровом темноты солдатам Цезаря удалось отступить к своему лагерю.

Процезариански настроенный автор «Африканской войны», как предполагают, один из штабных офицеров Цезаря, изображает это сражение как некую второстепенную стычку. Кроме того, он ни словом не упоминает о панике, возникшей среди новобранцев Цезаря, особенно после появления Петрея с его войском. Гораздо решительнее об этом пишет Аппиан, считая, что Лабиен и Петрей одержали полную победу над Цезарем, обратив его солдат в бегство. Во время преследования цезарианцев раненая лошадь сбросила Лабиена; тогда Петрей сам подал знак прекратить преследование, сказав: «Не будем отнимать победы у нашего полководца Сципиона». Аппиан рассказывает и о том, что во время паники Цезарь лично пытался остановить бегущих, а одного из знаменосцев, схватив за плечи, повернул обратно со словами: «Вот где враги!»

Как бы то ни было, но при этом столкновении с противником повторилась в меньших масштабах та же ситуация, что впервые возникла под Диррахием: как тогда Помпей по своей инициативе прекратил сражение и не довершил победы, так теперь поступил помпеянец Петрей. В принципе оба раза враги Цезаря имели возможность полностью его разгромить и уничтожить, пока он еще недостаточно прочно обосновался на новом для него театре войны и находился явно в невыгодном положении, но оба раза эта возможность была упущена.

Малочисленность прибывшего подкрепления, неудачное сражение, наконец, общая ситуация в Африке — все это свидетельствовало о внушающем тревогу несоответствии между силами Цезаря и масштабами стоящих перед ним задач. Но не сумели пока объединиться и его враги. Правда, Сципиону, который, оставив в Утике большой гарнизон, выступил с восемью легионами и тремя тысячами всадников, удалось подойти к Лабиену и Петрею. Примерно в трех милях от расположения Цезаря они разбили общий лагерь. Сюда же должен был подойти с большими силами конницы и пехоты царь Юба.

Если бы это произошло, положение Цезаря стало бы критическим. Но когда Юба подходил к назначенному месту встречи, ему стало известно, что мавретанский царь Бокх в союзе с бывшим катилииарием, командиром крупного отряда добровольцев Публием Ситтием вторгся в пределы его страны, захватил несколько городов, в том числе и главный город Нумидии — Цирту. Тогда Юба, решив, что, пожалуй, лучше позаботиться о себе и своем царстве, чем идти на риск быть изгнанным из него ради желания помочь другим, повернул обратно и даже вскоре отозвал вспомогательные войска, отправленные им ранее Сципиону. Таким образом, объединения сил противника пока не произошло.

Цезарю же не оставалось ничего другого, как форсировать присылку новых подкреплений, и он отдает грозные приказы и распоряжения, как можно скорее переправить ему войска из Сицилии, предупреждая, что он не собирается делать никаких скидок на зиму или плохую погоду. Провинция Африка, сообщает он, погибает, и враги разоряют ее вконец; если не прийти ей сейчас на помощь, то во всей стране не останется ничего, кроме голой земли, не уцелеет ни одной кровли, под которой можно было бы укрыться.

Военные действия тем не менее на какое-то время затихли, противники ограничивались взаимными демонстрациями и мелкими стычками. Примерно в середине января прибыл второй транспорт; силы Цезаря были дополнены двумя легионами (13-й и 14-й легионы) ветеранов, 800 всадниками и 1000 стрелков и пращников. Почти одновременно с этим претор Саллюстий, захватив на острове Керкина (Малый Сирт) большие запасы хлеба, отправил его на грузовых судах в лагерь Цезаря под Руспиной.

Получив подкрепления и обеспечив себя на некоторое время продовольствием. Цезарь, к удивлению своих противников, неожиданно снялся с лагеря и двинулся по направлению к городу Узита (к югу от Руспины). Еще на марше произошло довольно крупное кавалерийское сражение, в котором была разбита и обращена в бегство вражеская конница (ею командовал Лабиен). Попытка Цезаря вызвать Сципиона на решающую встречу в районе Узиты, однако, успеха не имела: Сципион предпочитал пока оборонительную тактику и проявлял крайнюю осторожность.

Он неоднократно обращался к Юбе с требованием помощи. Несколько уладив дела в собственном царстве, Юба наконец откликнулся на призыв и появился перед лагерем Сципиона, приведя с собой три легиона пехоты, 30 слонов и большое количество всадников и легковооруженных. Снова произошло несколько крупных кавалерийских стычек, причем, как правило, цезарева конница брала верх, но решающего сражения противник по-прежнему избегал.

Тем временем к Цезарю прибыли из Сицилии еще два легиона ветеранов — 9 и и 10-й. Несколько раз возникала такая ситуация, что противники выводили свои войска из лагерей, строили их в боевом порядке друг перед другом и, прождав несколько часов, расходились. Тогда Цезарь, который считал теперь свои силы уже достаточными и для которого затягивание военных действий становилось явно невыгодным, решается на довольно радикальное изменение тактического плана военных действий.

Не задерживая отныне легионы долгое время на одном и том же месте, перебрасывая их под предлогом добывания провианта от одного пункта к другому, он наконец находит то, что искал, и располагается лагерем у прибрежного города Тапса. В тот же день он начинает обносить город осадными укреплениями. Такая явная демонстрация и стремление захватить этот важный и хорошо укрепленный город, кстати говоря уже блокированный флотом Цезаря с моря, имели смысл прежде всего как дерзкий вызов противнику, вызов, на который уже невозможно было не реагировать.

Знаменитое сражение при Тапсе произошло 6 апреля 46 г. И хотя оно действительно знаменито, а по своему значению для общего хода гражданской войны не уступает Фарсальской битве, картина его во многом остается неясной. Конечно, следует исходить из описания этого сражения автором «Африканской войны», поскольку он не только современник, но, по всей вероятности, очевидец и участник сражения. Но тем не менее его описание вызывает некоторое недоумение: оно слишком лапидарно, значение самой битвы никак не подчеркнуто, много внимания уделено случайным эпизодам.

Сципион не успел еще полностью укрепить свой новый лагерь, как неожиданно развернулось сражение. Солдаты Цезаря заметили растерянность и страх застигнутого, видимо, врасплох противника и начали умолять своего полководца немедленно подать сигнал к бою. Цезарь сопротивлялся, даже уверял, что не желает сражения, как вдруг без всякого его приказа на правом фланге войск прозвучал боевой сигнал. По этому сигналу когорты со знаменами ринулись вперед; попытки центурионов удержать легионариев от самовольной атаки оказались безуспешными, и тогда сам Цезарь, дав пароль «Счастье», поскакал на врага.

Сражение, по данной версии, было быстротечным, а победа — полной. Когда остатки разгромленного войска пытались спастись бегством в лагерь, то оказалось, что оба более отдаленных лагеря (Афрания и Юбы) тоже уже захвачены цезаревыми солдатами. Ожесточившиеся ветераны никому не давали пощады; потери врага только убитыми достигли 10 тысяч человек, потери же Цезаря были ничтожны.

Таков рассказ автора «Африканской-войны». Описания этого сражения более поздними авторами еще лаконичнее (быть может, только за исключением Диона Кассия), но содержат ряд «разночтении» и заставляют предполагать использование нескольких источников, до нас явно не дошедших. Так, Аппиан в отличие от вышеизложенной версии говорит о затяжном характере сражения (до позднего вечера) и о победе, давшейся с трудом. Плутарх прямо указывает на существование различных версий: по одной из них Цезарь вообще не принимал никакого участия в деле, так как перед началом боя у него начался припадок эпилепсии. Тот же Плутарх приводит несомненно преувеличенную цифру потерь помпеянцев убитыми: 50 тысяч человек.

Оставив после сражения три легиона у Тапса для дальнейшей осады города (и два легиона у г. Тиздры), Цезарь с остальными силами спешно двинулся по направлению к Утике. Это был последний оплот помпеянцев. Комендант Утики Катон сумел превратить город в надежную крепость и собирался, видимо, оказать Цезарю стойкое сопротивление. Но население Утики ему не сочувствовало, а все те, кто открыто поддерживал помпеянцев, были в панике и помышляли о бегстве.

Учтя общую ситуацию, Катон понял бесперспективность и безнадежность сопротивления. С этого момента он не пытался никого переубеждать или задерживать, наоборот, оказывал содействие всем, кто хотел бежать, выделяя суда, снабжая припасами на дорогу. Когда к Утике подошел помпеянец Марк Октавий с уцелевшими двумя легионами и направил к Катону своего человека с предложением о разделе власти и командования, то Катон только сказал, обращаясь к друзьям: «Можно ли удивляться тому, что наше дело погибло, если властолюбие не оставляет нас даже на самом краю бездны!»

Судьба остальных видных помпеянцев была различной. Многие из них, отнюдь не по примеру Катона, решили все же прибегнуть к испытанному милосердию Цезаря и получили прощение, но наиболее непримиримые бежали, рассчитывая продолжать борьбу. Однако не всем это удалось. Фауст Сулла и Луций Афраний, пытавшиеся через Мавританию добраться до Испании, попали в руки Публия Ситтия, который, разбив одного из полководцев Юбы, двигался по направлению к Утнке. По приказу Цезаря они оба были умерщвлены. В руки того же Ситтия попался в результате морского сражения и главнокомандующий всеми силами помпеянцев — Метелл Сципион. Он пытался достичь Испании морским путем, но, попав теперь в плен, покончил с собой. Что касается царя Юбы, то он вместе с Петреем бежал в одну из своих резиденций, в город Заму, где находились его жены и дети и куда были свезены все его богатства. Однако жители Замы отказались впустить в город царя и его спутников и даже обратились к Цезарю за помощью. Ни один город, ни одна община не приняли беглецов, и они оба решили покончить жизнь единоборством. Удалось благополучно достичь Испании лишь Лабиену, Атию Вару и обоим сыновьям Помпея — Гнею и Сексту.

Африканская кампания была окончена. Следовало урегулировать некоторые дела и отношения, что Цезарь и выполнил со свойственной ему быстротой и определенностью. Нумидийское царство, т. е. бывшие владения Юбы, было превращено в провинцию «Новая Африка», и наместником этой провинции в ранге проконсула назначен Саллюстий. Некоторые области Нумидии были отданы в управление Ситтию как награда за помощь и за успешную борьбу с Юбой. На ряд африканских городов и общин была наложена солидная контрибуция: жители Утики (в основном богатые граждане, содержавшие войско помпеянцев) должны были выплатить 200 миллионов сестерциев в течение трех лет, жители Тапса также выплачивали контрибуцию в 200 миллионов сестерциев, а, например, жители Лептиса были обложены ежегодными поставками трех миллионов фунтов (10 тысяч гектолитров) масла.

Как и в начале гражданской войны, так и теперь, в ходе африканской кампании, отношение отдельных общин и городов продолжало оказывать существенное влияние на ход самой кампании. Так, городские власти и население Гадрумета явно поддерживали помпеянцев. Но зато, когда войско Цезаря двигалось от Гадрумета к Руспине, к нему начали обращаться посольства из ряда городов и укрепленных пунктов, обещая выполнить все его требования, предлагая помощь продовольствием. То же самое повторилось под Лептисом.

Когда Цезарь разослал по городам провинции специальные письма, подтверждающие его прибытие в Африку, то к нему из разных мест стали сбегаться «знатные люди», к которым его противники относились якобы с большой жестокостью. Неоднократны сообщения о перебежках к Цезарю нумидийцев и гетулов, бывших в свое время клиентами Мария. Цезарь опирался в этих случаях на наиболее знатных и «образованных», направляя их с письмами к согражданам, причем в конечном счете эти акции привели к выступле

12.01Вильгельм Оранский. Последние годы жизни

12.01Вильгельм Оранский. Борьба за единство Нидерландов

09.01Вильгельм Оранский в 1567 - 1576 гг.

04.09Вильгельм Оранский. Вождь оппозиции

04.09Вильгельм Оранский. Начало политической деятельности