Первые семитские государства в Месопотамии

Первенствующая роль в Сеннааре переходит к семитам довольно рано. Сначала в Кише, этом древнем гегемоне шумерской Вавилонии, мы видим семитского царя Энби-Иштара, побежденного затем каким-то шумерским царем юга, может быть, Эншагкушанной, царем Урука, взявшим богатую добычу в виде статуй, драгоценностей и т. п.; потом появляется семитская династия, которую считают полностью аккадской. Она насчитывала, согласно списку Шейля, двенадцать царей (по Ниппурскому списку 11 царей), правивших сто девяносто семь лет с середины XXVIII в. до н. э. (по современным данным — с XXIV века). Основателем ее был Саргон I (Шаррукин) (2316 — 2261), может быть, сын некоего Лаипум, по словам шейлевского списка, «садовник, затем совершающий возлияния, и почитатель бога Замамы». Шаррукин и его ближайшие преемники именуют себя царями Киша, очевидно, для большей авторитетности. Он разгромил царство Лугальзагисси, победив «в битве Урук и пятьдесят исаков (патеси) оружием Замамы и разрушив город», взял самого Лугальзагисси в плен и «провел его через ворота Энлиля», т. е., очевидно, принес в жертву богу Ниппура. Саргон принимает теперь титул великого исака Энлиля. Следующий поход его был направлен против Ура. Он побеждает его и разрушает городскую стену. Затем он обрушивается на Э-Нинмар (город области Лагаша) и опустошает его территорию от Лагаша вплоть до моря. Достигнув берега Персидского залива, он омывает оружие в море. На обратном пути он громит Умму. Саргон горделиво объявляет себя «царем страны, которому Энлиль не давал врага от Верхнего моря (Средиземное море) до Нижнего моря (Персидский залив)». И, действительно, на одной из статуй он объявлен царем «Верхней страны», а «Верхняя страна», по определению надписи той же статуи, это — тоже, что «Мари, Ярмути и Ибла, вплоть до Кедрового леса и Серебряных гор». Город Мари, давший в свое время династию Вавилонии, лежит в долине Среднего Евфрата. Ярмути упоминается также в телль-амарнской переписке как житница азиатских владений Египта и локализуется некоторыми исследователями в Палестине. Ибла, наконец, встречается и в надписях Гудеа как цепь гор, от которых исак Лагаша получает некоторые породы деревьев. Горы эти, вероятно, приходится искать на севере, в области Верхнего Евфрата. Что касается «Кедрового леса» и «Серебряных гор», то это — Ливан и Тавр. Эта надпись, таким образом, свидетельствует, что государство Саргона вышло далеко за пределы Вавилонии и на западе захватило Сирию, а на севере — южные области Малой Азии. Из одного текста, найденного в Телль-Амарне в 1913 г. и дополненного фрагментированным дубликатом из Ашшурского архива, мы узнаем теперь одну из существенных причин завоевательного похода Саргона на северо-запад. К Саргону, великому царю-завоевателю Аккада, обратилась за помощью семитская колония на далеком севере в «Галашу», т. е. «Ганиш» каппадокийских таблеток. На нее напал царь города Бурушханда, т. е. Бурушхатим тех же каппадокийских текстов. Саргон колеблется ввиду дальности пути, трудности которого в тексте весьма ярко описываются. Некто Нурдаган, который является главой делегации, указывает на беспомощность колонии, которая состоит не из воинов, а купцов, подчеркивает богатства своего края, упоминает и средства преодоления трудности долгого пути. После долгих бурных переговоров Саргон, наконец, собирает жителей Аккада, и на этом собрании Нурдагану удается восторженным восхвалением мощи Аккада склонить Саргона к помощи далекой семитской колонии. Поход Саргона, очевидно, не ограничился разгромом Бурушханда, противника Ганиша, но вылился в завоевание Сирии, в полном ее объеме. Расширяя границы своего государства на западе, Саргон не забывал и о востоке. Ниппурские вотивные надписи сообщают нам о нескольких блестящих победах над коалициями эламских княжеств, где он захватил в плен исаков этих городов и их сановников.

Наряду с военными делами, Саргон трудился и над мирным процветанием своей страны. По крайней мере, те же ниппурские надписи сообщают о восстановлении им Киша.

Эти успехи, как внешние, так и внутренние, дали Саргону полное право присвоить себе титул «царя четырех стран света», согласно свидетельству одной из таблеток собрания Моргана. Обширное государство Саргона, как и следовало ожидать, удерживалось в течение долгого пятидесятилетнего царствования его мощной личностью. С его смертью во всех покоренных им государствах вспыхнула надежда освободиться от тяжкого ига. По крайней мере, его сын Римуш, или Урумуш, пишет, что «все страны, которые оставил мне отец мой Саргон, восстали против меня и ни одна не осталась мне верной». Эти слова Римуша входят в состав текста, начертанного на монолите, имеющего форму крестообразной призмы и перечисляющего дары царя храму бога солнца в Сиппаре, после покорения им Аншана и Курихума и усмирения всех стран, покоренных Саргоном.

Он был, кажется, свергнут своим братом (или сыном) Маништусу, который совершил победоносный поход в Элам и оставил нам большой пирамидальный камень, исписанный с четырех сторон и представляющий документ на покупку царем вблизи Киша участков земли для поселения 49 вольных жителей Аккада, в числе которых названы сыновья патеси Лагаша и Уммы. Вероятно, эта сложная земельная операция вызвана какими-нибудь политическими причинами, может быть, желанием держать вблизи себя влиятельную поместную знать. В Сузах же найден весьма характерный, с ясно выраженным семитизмом, алебастровый бюст Маништусу, а на куске другой статуи — надпись, тождественная с начертанной на монолите, попавшем в Британский музей из Сиппара, где, между прочим, говорится о победе его над коалицией 32 царей на берегу моря и о взятии их городов.

Таким образом, при Саргоне и его двух непосредственных преемниках к Аккаду переходит руководство в судьбах Сеннаара, и мы видим здесь царей-завоевателей и в лице Нарамсина и его внука Шаргалишарри, который слился, кажется, со своим великим предшественником Шаррукином в одно лицо, в Саргоне, царе-завоевателе позднейших легенд. О нем, Саргоне, а также и о Нарамсине, который для позднейшей традиции стал сыном Саргона, нам повествует, кроме уже известной надписи Набонида с датой их и нескольких современных памятников, еще так называемый Omina из библиотеки Ашшурбанипала — текст, представляющий список благоприятных предзнаменований, предшествовавших деяниям этих царей: «Руководствуясь таким-то предзнаменованием, царь Нарамсин ходил туда-то, покорил такую-то страну». В 1907 г. была издана нововавилонская хроника, на основании которой, вероятно, составлен этот текст и которая его дополняет. В Omina Саргону приписывается победа над Эламом: троекратный поход на «Запад» (Амурри — страну амореев), покорение его и покорение «четырех стран света»; говорится, что он «прошел море Запада, был три года на Западе, покорил и объединил страну, поставил на Западе свои статуи, перевел по морю и суше пленных», покорил страну Сури (может быть, Ассирию). Нарамсин повествует, что он ходил в Маган (Западную Аравию), пленил его царя Мануданну (может быть, следует читать Маниум), покорил Дильмун (о-ва Бахрейн) и Мелухху, причем ему сопротивлялось семнадцать царей. Таким образом, завоевательные походы направлялись во все стороны и не остановились перед морской экспедицией. Чтобы эта экспедиция была возможна, завоеватель не только должен был располагать большими средствами, но и найти на берегу население, обладавшее кораблями и давно уже привыкшее к морю, а приморские города — гаванями, обслуживавшими всю Переднюю Азию. Распространение владычества по всем направлениям и за пределы Двуречья, «покорение четырех стран света» дало Нарамсину повод впервые (после робкой попытки Саргона, см. выше) принять потом часто употреблявшийся титул «царя четырех стран». Таким образом, в истории впервые появляется идея универсальной монархии и в связи с этим обожествление ее носителя. Нарамсин всегда именует себя «богом Аккада». Его преемник Шаргалишарри, хотя и не располагавший той политической мощью, что Нарамсин, все же иногда присоединял к своему имени клинописный знак бога. Имена Шаррукина и Урумуша иногда входят в состав имен теофорных, например, «Или-Урумуш» — «Урумуш мой бог». Так было впервые на почве Азии провозглашено представление, чуждое шумерам, но также отличное и от египетского. Оно не было выражением веры в божественное достоинство и происхождение царей, но являлось результатом осуществления идей монархии, выходящей за пределы одного народа и одной страны и имеющей универсальные стремления. Наряду с этим Саргон, вероятно, принимал меры для централизации государства. Глухое указание Omina и нововавилонской хроники как будто говорит за то, что он указал пути политике Маништусу, селил вокруг себя знать, вместо прежних владельцев, и что он вызвал против себя «восстание старейшин всей земли», которые осадили его в Аккаде, но были побеждены. Жрец, автор вавилонской хроники, также усматривает в нем вину против Вавилона и Мардука и говорит, что последний покарал его народ голодом. Характерно также несколько презрительное упоминание Шейлевского списка о происхождении основателя династии Шаррукина. Этот документ, также вавилонского происхождения, пользуется случаем заметить, что первый царь аккадской династии был «садовник» и жрец низшего ранга. В связи с этим В. К. Шилейко дополняет сохранившееся точно во второй части имя жены Шаргалишарри, как Шаммурамат, видит в ней Семирамиду и, ссылаясь на смешение в предании «садовника» Шаррукина с Шаргалишарри, вспоминает легенду о висячих садах. Для народа первый семит-завоеватель сделался легендарной личностью, соединившей в себе черты Шаррукина и Шаргалишарри.

От Нарамсина дошли до нас в числе прочего два интересных памятника. Один из этих памятников найден в Северной Месопотамии (близ Диарбекира), другой в Сузах. На последнем царь изображен в головном уборе с двумя рогами — отличительным признаком божественного достоинства. Он со своим войском поднимается победоносно на горы и поражает племена луллубеев, касситов, эламитов. Памятники эти обнаруживают большой прогресс искусства и доказывают, что семиты, хотя и усвоили многое у шумеров, но успели быстро уйти дальше их. Здесь поражает, при недостатках перспективы, единство композиции, смелость рисунка и ясность. Интересен также по своему натурализму найденный в Лагаше кусок победного барельефа с частью надписи какого-то царя Аккада, вероятно, Саргона. Здесь в горизонтальных поясах были представлены сцены сражений, в которых действующими являются с обеих сторон семиты. Вероятно, изображен поход в Сирию или подавление бунта. Наконец, в Сузах найден документ на эламском языке, представляющий текст присяги эламских вассалов в верности Нарамсину.

Помещение Omina по деяниям обоих царей в библиотеке Ашшурбанипала указывает на важность, которую придавали ассирийские цари их памяти. Они считали себя продолжателями их дела и стремились восстановить империю в том же объеме, Саргон II, основатель новой династии, выразил это наглядно, приняв имя древнего завоевателя. Само собой понятно, что, властвуя над огромной империей, цари Аккада держали в строгом вассальном подчинении городских патеси. В Стамбульском музее есть несколько документов из Теллоха, которые дают возможность составить понятие об отношении Ширпурлы к Шаргалишарри. Оправившись от разгрома, Ширпурла продолжала управляться своими исаками (патеси). Один из них был современником Шаргалишарри. До нас дошло письмо последнего к Лугальушумгалю. Речь идет о торговых сношениях. Ширпурла получала от Аккада зерновой хлеб и ткани, а поставляла скот и молочные продукты. Торговля шла водой; дошли до нас и буллы из глины для товаров, с надписями, в которых приводятся имена царя, исака (патеси), адресата и название товара и даты по событиям, например, год, «когда Шаргалишарри победил предприятие Элама и Захара против Описа и Сакли»; «год, когда он победил Амурру (Запад) у Басара»; «в год, когда он взял в плен Сарлака, царя Куты». Подобные же датировки дошли и из Ниппура и подтверждают наилучшим образом сведения, черпаемые из Omina.

Семитская империя Аккада также не была прочной, и не была в состоянии обеспечить семитизму преобладание, а в Вавилонии упрочить единство. Документ Шейля приводит после династии Аккада перечень пяти царей шумерской династии Урука, царствовавших всего двадцать шесть лет, и прибавляет, что эта «династия была свергнута, и народ гутиев овладел страной». Это было новое семитическое нашествие. Гутии хозяйничали в стране, согласно Нипурскому списку, сто двадцать четыре года и сорок дней. Вероятно, с этой победой стоят в связи памятники их царей: Ласираба, пожертвовавшего в Сиппар булаву с посвятительной надписью, и Энридупизира, оставившего в Ниппуре огромную надпись в 500 строк на семитическом языке. Другая надпись, палеографически относящаяся ко времени династии Иссина, повествует об освобождении Шумера от семитских пришельцев царем Урука Утухегалем, поразившим гутийского царя Тирикана:

«Гутия, дракона горы, врага богов, унесшего в горы царство Шумера, наполнившего Шумер враждой, похитившего у супруга супругу и у родителей их детей...

Энлиль, царь стран, послал Утухегаля, сильного мужа, царя Урука, царя четырех стран, царя, слово которого не имеет равного, сокрушить имя его (т е. Гутия). Он отправился к своей госпоже Иннине и помолился ей: «О владычица, львица битвы, прекрасная видом в странах, Энлиль послал меня восстановить царство Шумера и его независимость, будь мне помощница»... Тиринан, царь Гутия, изрек: «Никто не вышел против меня». Он овладел всем Тигром до берега моря, до Нижнего Шумера»... Далее повествуется о жертвоприношениях царя в храмах Урука и других городов и воззваниях к жителям о своем посланничестве. Наконец, после поражения «Тирикан убежал один пешком». Его возница убежал в Дубрум. Жители Дубрума, зная, что Утухегаль — царь, которому Энлиль дал силу, не оказали ему помощи... Тирикан пал к его ногам, а он поставил на него свою ногу».

Вероятно, в это же время опять достигают некоторой самостоятельности городские области и исаки, и лучше других известный нам Лагаш выдвигает в это время (XXV в. до н. э., или, по современным данным — XXII в. до н. э.) знаменитого Гудеа, который всегда называет себя тоже исаком. Чей он был вассал, мы не знаем, сам он всегда называет своими царями местных богов (например: «Гудеа, исак Лагаша, Нингирсу, своему царю»), но неоднократно перечисляет дары, посылаемые как дань какому-то лугалю и царице; это были золотые слитки, изделия из драгоценных металлов, парадные постели и т. п. Вероятно, этими владыками были гутии, которые в это время уже упрочились на севере настолько, что могли получать корабли товаров из Южного Шумера. Гудеа оставил нам множество надписей и удивительных памятников скульптуры.

Реставрации и постройки храмов были предприняты в больших размерах; впервые в Лагаше появляется башня — зиккурат. Свою строительную деятельность Гудеа увековечил длинными надписями, которые для нас имеют большой интерес, сообщая любопытные ритуальные и бытовые подробности. Так, например, один текст на 12 колоннах и в 317 строках имеет следующее содержание: когда на небе в собрании богов дело доходит до Ширпурлы, Энлиль обращается к Нингирсу. Тот говорит о засухе, о недостатке в городе воды, о том, что каналы высохли и что делу может помочь благочестие. Энлиль склоняет Нингирсу к постройке своего храма. Исак действительно сам думает об этом и молится дни и ночи. Бог является ему и велит строить храм Энинну. Гудеа не понимает сна и обращается за советом к Нине, истолковательнице богов, но не прямо, а через Гатумдуг, покровительницу своей матери, прося ее прислать на помощь крылатых гениев утукку и ламассу. Молитва услышана. Гудеа рассказывает Нине сон, та дает ему объяснение. Он узнает волю богов о построении храма Нингирсу. Нина советует ему пожертвовать Нингирсу колесницу, запряженную ослами, чтобы получить от него план храма. Бог принимает Гудеа, возвещает ему славную судьбу, перечисляет предметы культа и оружие, которые должны быть ему посвящены, рассказывая о различных частях храма; назначает время закладки, во время которой обещает прислать живительное дуновение для освобождения Ширпурлы от засухи и указывает знак, по которому Гудеа приступит к работе. Этот текст уже представляет большое и стройное литературное произведение, сложное по замыслу и весьма удачное по исполнению. В нем достаточно ясно отразился и теократический характер политики Гудеа.

Документы эпохи Гудеа упоминают о сношениях со множеством городов и местностей. Таким образом и мирные сношения в Передней Азии стали вполне возможны, связывали оба моря и подходили к границам Египта. Уже в это время международная политика соединяла дворы; культура, созревшая на берегах Евфрата, широко распространилась по всему доступному ей миру, и государственная жизнь отошла далеко от первобытных условий.

При Гудеа Лагаш пользовался и большим благосостоянием. Население его он определяет уже в шестьдесят cap (двести шестнадцать тысяч). Он старается подчеркнуть, что следовал законам Нины и Нингирсу и не допускал, чтобы вдове и сироте причинялась неправда, ибо солнце сияет правдой, а бог Баббар попирает ногами несправедливость. Гудеа правил долго и был в зависимости от жрецов и оракулов; это была настоящая теократия. Неблагосклонность к частным заклинателям, по-видимому, отразилась в тексте, который подчеркивает: «Ни один разумный человек не посещал мест заклинаний, и никто, имеющий смысл, не вступал в дом волшебницы». Подводя итоги своему правлению, Гудеа говорит: «При мне никого не наказывали бичом и никто не был бит ремнями... Ни один труп не был не погребен... и плакальщицам не пришлось плакать ни разу». Его сын Урнингирсу после нескольких лет правления был лишен светской власти, став жертвой нового направления внутренней политики новой сильной династии.

Гегемония не удержалась в руках Урука; она перешла к другому, также шумерскому центру — Уру, цари которого величают себя царями Шумера и Аккада или «четырех стран». В их многочисленных надписях строительного и религиозного характера встречаются датировки по событиям, которые указывают на частые военные экспедиции, например, в Аншан, против луллубеев, на опустошение стран и городов, постройки стен, упоминают о возведении дочери Шульги на престол эламской области Мархаши, о восстании Элама, Симура, о выдаче дочери Дунги за исака Аншана, т. е. за эламского вассального царя, и т. п. Ассирия, а также семитские колонии далекой Каппадокии признавали господство династии Урнамму. Власть царей Ура простиралась, таким образом, не только на весь Сеннаар, но и на прочую Месопотамию, юг Малой Азии и на значительную часть Элама. Они строили во всех городах Вавилонии и в Сузах. Их родной городской бог Син делается теперь предметом особых забот и почитания, но не забывается и древний Энлиль. Наряду с этим особое внимание оказывается и богу города Эриду — Энки, чем Шульги как бы подчеркивал свой шумеризм в противоположность семитскому северу, храмы которого имели повод жаловаться, и еще поздняя вавилонская хроника помнит о его непочтительности к вавилонскому храму Эсагилю.

Отличительной чертой внутренней политики царей Ура было более строгое проведение централизации. Шульги вводит общий вес и общее для всей страны обозначение лет по событиям и даже, кажется, календарь, согласовавший лунный годе солнечным путем тридцатишестилетнего цикла вставочных месяцев. Он лишает исаков (патеси) светской власти и иногда вместо потомков древних династий назначает своих ставленников. Должность исаков теряет свое значение и превращается в орган центрального правительства. По примеру царей Аккада, Шульги принимает титул «царя четырех стран», а затем объявляет себя еще при жизни богом и учреждает себе культ, что делали и его преемники, приобщив к своему культу и Гудеа. Их статуи уже ставились в храме не для молитвенного общения с божеством, а для почитания не только по смерти, но и при жизни. Таким образом, царская власть далеко отошла от подданных, к ущербу последних и к выгоде чиновничества и двора. В этом можно видеть влияние семитизма, который втягивал в себя даже династию, выдвинутую реакцией шумеризма. Дело пошло еще далее, и преемники Шульги стали носить семитские имена и писать семитские надписи.

Династия Ура кончилась эламским разгромом; царь Ибби-Суэн был уведен в плен. Эламские погромы были, очевидно, рядовым явлением в тот период ослабления мощи Вавилонии. Новоассирийским источником также засвидетельствовано вторжение эламитов, свершившееся в ту же эпоху, а именно поход Кудурнахунди, упоминаемый Ашшурбанипалом, как бывший за тысячу шестьсот тридцать пять лет до него, т. е. в 2285 г. до н. э. С падением династии Ура на время прекращается единство Вавилонии. На роль гегемонов претендуют одновременно два города, Иссин в центральной Вавилонии и Ларса на юге. Династии этих двух городов, судя по именам, семитического происхождения, и это обстоятельство весьма показательно для интенсивности семитизации Шумера.

Цари Иссина были слабыми правителями, которым приходилось отбиваться от эламитов — с востока, от амореев — с запада, бороться с сепаратистскими стремлениями внутри. Те же опасности угрожали царям Ларсы. Позднее появляются цари и в Уруке, а затем на севере стала возвышаться основанная Сумуабумом династия, судя по именам царей, уже аморейского происхождения; ей суждено было сделать Вавилон столицей Азии. Сын Сумуабума, Сумалаилу, сделал к этому шаги, объединив аморейские княжества и присоединив Киш и Сиппар, где затем уже мы совсем не видим туземной династии. Преемник его Забум выстроил знаменитый храм местному богу Мардуку «Эсагила».

Еще дальше на север находились другие семитские царства, также с завоевательными стремлениями. На отвесной скале у Серипул-Зохаба, над притоком Диалы (Гинда) Хольваном, у прохода в Элам из долины Тигра, поместил свой барельеф Анубанини, царь обитавших здесь на предгорьях Загра луллубеев. Барельеф представляет царя попирающим врагов и получающим от богини Инанны (воинственной Иштар) победу и пленников. Вереница других связанных пленников изображена внизу; во главе ее — враждебный царь в короне. Стиль несколько напоминает памятник Нарамсина, восходившего на эти горы и некогда покорявшего эти племена. Сопровождающая клинообразная семитическая надпись перечисляет богов Сеннаара, карающих за уничтожение памятника. Недалеко находится подобный же барельеф другого царя, тоже с семитской (почти разрушенной) надписью с шумерским влиянием. Таким образом, у входа в Элам появились семитические горные царства, усвоившие кое-что из культуры Сеннаара.

Еще в большей степени это следует сказать о самом Эламе. Эламиты получили возможность добиться давнишней цели. Ослабление Сеннаара, где вместо большой империи появились опять враждующие дробные царства, облегчило им полное приобретение самостоятельности, а затем поступательное движение на запад по следам Лугальзагисси и Саргона, тем более что у них, в противоположность Сеннаару, замечаются объединительные попытки. Кроме исаков (патеси) различных городов, появляются «исаки (патеси) Суз, наместники (богов?) в стране Элама», оставившие, как, например, Башашушинак и Идадуушинак, ряд строительных и посвятительных надписей. Объединение шло частью мирным путем, например, к владетелям Суз присоединились исаки (патеси) пограничного с Двуречьем Туплиаша, вероятно, разочаровавшись в сеннаарском владыке, но главным образом единство страны осуществлялось путем войн. Наконец, Элам, в лице Кудурнахунди, выступил завоевателем в большом масштабе и унизил своего бывшего владыку. С этих пор стремления эламитов на запад проявляются при всяком удобном случае, и уже в занимающую нас теперь эпоху были повторены. Древние священные города Урук и Ниппур были разгромлены, храмовая библиотека Ниппура была засыпана развалинами, чтобы через четыре тысячи лет быть извлеченной оттуда американцами и явиться свидетельницей культуры своего времени.

Царь Ларсы Арадсин называет своим отцом царя Кудурмабука, сидевшего в пограничной области Эмутбале и именовавшего себя, между прочим, «адда» (отцом) аморейского Запада. Очевидно, Двуречье, а с ним и вся Передняя Азия находились в вассальных отношениях к Эламу, который даже ставит в древних городах своих царей. В Уре Кудурмабук строит храм Сину. В 1912 г. была издана приобретенная Лувром надпись с посвящением богу войны Нергалу, которая от имени Кудурмабука повествует о победе над Мутибалом, царем города Казаллу, овладевшим Ларсой и ниспровергшим местную династию. Эламский завоеватель выставляет себя отмстителем за трон Ларсы, на который он, по его восстановлении, посадил своего сына Арадина. Преемник последнего, брат его Римсин, подчинил себе Ниппур и все южные города, разгромил царство Урука и, наконец, «возвышенным оружием Ану, Энлиля и Эа взял Иссин, царствующий град». Он сделался главой Сеннаара, и вавилонский царь Синмубаллит признал себя его вассалом.

Эламские цари вошли в роль всемирных завоевателей и стали считать Сирию и Палестину, по наследству от Саргона и Нарамсина, своей собственностью. Эти притязания они сохранили навсегда и даже передали своим преемникам — Ахеменидам, но пока им пришлось натолкнуться на опасного соперника в лице Хаммурапи, который уже вскоре по вступлении на престол (начало XX в. до н. э. по современным данным, годы правления 1792 — 1750) вышел из повиновения Римсину и стал завоевывать «по повелению Ану и Энлиля» города Сеннаара. На 30-м году своего царствования он нанес своему сюзерену решительный удар, взял Ур и Ларсу; затем выгнал эламитов из области двух рек, даже «с помощью Ану и Энлиля» отнял у них Эмутбал и Туплиаш и «ниспроверг царя Римсина». В Ларсе был посажен как наместник какой-то Синиддиннам, одноименный с прежним царем этого города, может быть, потомок свергнутой эламитами династии. До нас дошла интересная переписка с ним Хаммурапи, в которой затронуты самые разнообразные стороны государственного управления. Два из писем касаются плененных эламских богинь:

«К Синиддиннаму. Так говорит Хаммурапи: я шлю к тебе офицеров Зикирилишу и Хаммурапибани, чтобы они доставили сюда богинь Эмутбала. Ты отправь богинь в процессии на корабле, как в наосе, чтобы они прибыли в Вавилон. Пусть их сопровождают храмовые женщины. Позаботься о продовольствии богинь и храмовых женщин по день их прибытия в Вавилон. Приставь людей тянуть канат и отбери солдат, чтобы они доставили богинь в Вавилон благополучно. Пусть они без промедления, поспешно прибудут в Вавилон».

Через некоторое время последовало новое письмо с приказанием принять богинь и отослать назад в Эмутбал. Первое письмо вполне понятно: палладий эламитов должен находиться в Вавилоне. Второе письмо, может быть, вызвано какими-нибудь «знамениями» гнева богинь, а может быть, просто тем, что Эмутбал вошел в состав империи, и Хаммурапи вернул богинь уже в свою провинцию.

Вероятно, в этот период была составлена найденная в Ашшуре песнь в честь этого города, где он сопоставляется с древним священным Ниппуром и в числе прочего говорится следующее:

«Ниппур — град Энлиля, а Вавилон — его возлюбленный; Ниппур и Вавилон — заодно, созерцать Вавилон — великая радость; обитающий в Вавилоне увеличивает дни свои; Вавилон — пальма из Дильмуна, плод коей единственный по сладости... Кто говорит дурно о Вавилоне, будет постигнут смертью, кто его возьмет, кто оскорбит его сына»... (конец не сохранился).

Резюмируя рассмотренную древнейшую эпоху Передней Азии, мы находим, что она представляет ряд попыток объединения политических и национальных элементов при сохранении туземных династий и местной исторической жизни. В этих попытках соперничают шумеры, вавилонские семиты, эламиты, все с переменным успехом, пока это не удается сделать аморейским семитам. Вся Передняя Азия уже вступает в историю, и в ней начинают играть роль интересы исторических деятелей. Торговля, искусство, литература, военное дело, законодательство уже достигли значительного развития.

12.01Вильгельм Оранский. Последние годы жизни

12.01Вильгельм Оранский. Борьба за единство Нидерландов

09.01Вильгельм Оранский в 1567 - 1576 гг.

04.09Вильгельм Оранский. Вождь оппозиции

04.09Вильгельм Оранский. Начало политической деятельности