Людовик XVI Французский. Революция

В то время как выборы в Генеральные штаты подготавливались весьма либерально, беспорядки усиливались. Из-за франко-английского торгового соглашения текстильная промышленность попала в кризис, бедственное положение усугубили неурожай 1788 г. и очень суровая зима 1788/89 г. Над страной витал страх голода. В парижских предместьях было 80 тысяч безработных. Начались грабежи, насилия и бунты. В такой «революционной ситуации» выбирались депутаты трех сословий. Представители третьего сословия — непрямо, всеми мужчинами старше 25 лет, имевшими постоянное место жительства, платившими налоги. Во время предвыборной борьбы выпускались тысячи листовок.

Из 1139 избранных депутатов 291 относились к клиру (245 членов нижнего клира), 270 — к дворянству и 578 — к третьему сословию. Большинство представителей этого сословия принадлежали к типичной буржуазии старого режима (одних адвокатов 200). 5.5.1789 г. король с семьей и депутатами приехали в Версальскую церковь Св. Людовика на богослужение по случаю открытия. Смущенно ступавшего короля в этот последний большой праздник монархии приветствовали сдержанными аплодисментами, в то время как Марию Антуанетту толпа встречала улюлюканьем. На самой церемонии открытия король вначале «празднично и решительно» произнес речь, в ней он попытался «учесть все мнения» и приветствовал Генеральные штаты как «новый источник счастья» нации. Старавшегося казаться уверенным монарха много раз прерывали приветственными криками и овацией. Когда он снова сел на трон, окна дрожали от аплодисментов. После короткого обращения «министра юстиции» Баретена подошла очередь напряженно ожидаемой речи Неккера. Он говорил три часа, нагнал на депутатов тоску массой деталей и банальностей и разочаровал их малым количеством уступок и отсутствием программы. Король и его министр хотели прежде всего помощи Генеральных штатов в получении новых ассигнований. Однако оставили нерешенным вопрос о голосовании поименно, к чему стремились и представители третьего сословия. Не было речи и о требуемой конституции, но Людовик все же признал налоговое равенство всех сословий. В сложившейся ситуации этого было слишком мало. Нерешительность Людовика не удовлетворила никого. Именно в это время, когда решалась «судьба нации и монархии», Людовика постигло огромное горе: старший сын, кронпринц Луи-Жозеф, 4.6 умер от вызванной туберкулезом золотухи, заразившись от сына своей кормилицы.

Несчастье еще больше ослабило активность Людовика. Он принимал все происходящее пассивно, как удары судьбы. Уже 17.6 третье сословие, поддержанное духовенством, в своем первом революционном акте призвало к созыву Национального собрания и заявило, что является единственным представителем воли нации. Поскольку, согласно старой конституции, король представлял собой единственное олицетворение суверенитета, эта декларация глубоко затрагивала Людовика. Он должен был реагировать, но как? По этому вопросу министры не смогли прийти к соглашению. Тем временем третье сословие получило подкрепление, так как 19.6 большинство духовенства и 80 дворянских депутатов решились на союз с этим сословием. Когда зал заседаний заперли, депутаты отправились в павильон для игры в мяч и дали перед избранным ими президентом Белли знаменитую клятву.

Людовик XVI, теснимый со всех сторон и призываемый «министром юстиции» и своими братьями проявить твердость, попробовал избрать средний путь. Он прекрасно понимал, что ему противостоит «новая власть, которую невозможно подавить». Силовые методы с пролитием крови были чужды этому доброму, человеколюбивому монарху. Для этого был необходим человек с душой Робеспьера, который в 1793/94 г. при помощи террора безжалостно подавил волнения в двух третях провинций. Людовик на праздничном заседании 23.6 сделал третьему сословию много уступок (регулярность налоговых ассигнований и контроль бюджета, личная свобода, свобода прессы и т. д.). Но он отклонил отмену феодальных прав и утверждение третьего сословия в качестве Национального собрания как «недействительное, нелегальное и противоречащее конституции». Это собрание, посчитавшее уступки монарха недостаточными, постановило в случае необходимости оказать сопротивление. Оказавшись перед выбором — применить силу или признать собрание — Людовик под нажимом Неккера уступил и 27.6 признал Fait accompli. Но было уже поздно, так как теперь король практически потерял статус «абсолютного монарха». По настоянию партии аристократов с королевой во главе, Людовик приказал стянуть к столице войска, особенно надежные швейцарские и немецкие полки, и 11.7 отправил Неккера в отставку. В Париже боялись «аристократического заговора», ходили всевозможные слухи и вновь начались волнения масс. 14.7 толпа взяла штурмом печально известную государственную тюрьму Бастилию, чтобы захватить хранившиеся там боеприпасы. Самым существенным было то, что вследствие этой силовой акции революция окончательно победила. Людовик еще отказывался от бегства из Версаля, хотя Мария Антуанетта и Артуа настаивали на этом. Людовик, привыкший к народным восстаниям, не понял всего значения происшедшего и все еще верил, что личным выступлением в Париже он может успокоить людей. Несмотря на смертельную угрозу, он поехал туда «без личной охраны, окруженный многочисленными гражданами, которые все имели в руках оружие», поднялся по ступеням ратуши, где он был встречен аплодисментами. Людовик, который, вернувшись в Версаль, заявил, что «никогда ни одна капля французской крови не будет пролита по его приказу», еще раз своим мужественным поведением спас ситуацию и на короткое время — королевство. Но «он не мог признать новой власти... не ослабив своей». Волнения очень скоро охватили страну. Массовым явлением стало разграбление замков и сожжение их архивов, где содержались подтверждения феодальных повинностей.

Король ощущал свою полную беспомощность. «Мне кажется, я падаю в бездну», — писал он тогда. Тем временем Национальное собрание, в сознании полноты своей власти, отменило привилегии и феодальные права и этим проложило путь социальной революции. Уже 26.8.1789 г. оно провозгласило знаменитую Декларацию прав человека и гражданина, которая известила о свободе и равенстве в правах, национальном суверенитете и разделении властей.

Людовик XVI не использовал шанса стать во главе этих событий или по крайней мере активно к ним присоединиться, а лишь иногда раздраженно реагировал. Так как он хотел сохранить старый порядок, то постоянно отступал перед свершившимися фактами и насилием, разочарованный и покорный судьбе. С другой стороны, он не хотел насилия.

Тяжелым испытанием стал для него марш примерно 10 тысяч женщин, которые требовали хлеба, роспуска войск и возвращения короля в Париж. Теснимый президентом Национального собрания, он уступил давлению народных масс и санкционировал августовский декрет и Декларацию прав человека. Военное вмешательство и кровопролитие он отклонил. Таким образом, казалось, обстановка разрядилась.

Но на следующее утро, в 6 часов, оставшиеся, к удивлению короля, в Версале вооруженные толпы народа ворвались во дворец, устремились к аппартаментам королевы с криками: «Мы хотим отрезать ей голову, вырвать ей сердце!» Вовремя предупрежденная, Мария Антуанетта, полуодетая, ускользнула через потайной ход, в то время как Людовик XVI сам спас спящего дофина Луи-Шарля. В то время снаружи бушевала толпа: мужчины и женщины, вооруженные «пиками и ружьями», устроили «охоту на личную охрану».

Наконец, Лафайету с его гвардией удалось восстановить спокойствие. Король и королева своим появлением на балконе утихомирили толпу, которая даже устроила им овацию. Королевской чете пришлось пообещать вернуться в Париж. Их, фактически пленников, доставили в Парижскую ратушу, где приняли с ликованием и около 21 часа препроводили в Тюильри. Лишенный власти король воспринял все с удивительным хладнокровием. После того как дворец, в котором никто не жил 67 лет, на скорую руку приготовили, он, который так мало ценил придворную жизнь и этикет, почувствовал себя, несмотря на продолжавшуюся угрозу, сравнительно спокойно.

Он не чинил никаких препятствий Constituante, который заседал в близлежащем манеже, по поводу отчуждаемого имущества католической церкви как национального достояния. Больше проблем заключалось для него в гражданской конституции клира, принятой 12.7.1790 г. без консультации с церковными авторитетами и в нарушение конкордата 1516 г., которую он под давлением санкционировал. Она объединяла государство и церковь, отрицая ее божественную миссию, и делала священников «служителями морали». После того как многие священнослужители отказались принести присягу этой конституции, папа запретил ее кратким посланием в апреле 1791 г., вследствие чего французская церковь раскололась и вскоре разразилась религиозная война.

Тем не менее Людовик принял участие 14.7.1790 г. в революционном празднике федерации, дал клятву оставаться верным нации и закону и был награжден за это овациями. Революционный вождь Барнабе заметил даже по этому поводу: «Если бы Людовик XVI сумел использовать праздник федерации в своих целях, мы бы пропали». Но казалось, что король все еще надеется на возврат старого режима, хотя он и отрицал гражданскую войну. Королевская семья предприняла подготовленную и проведенную Марией-Антуанеттой попытку побега. Когда в Париже заметили исчезновение короля, пришли в страшное волнение и разослали повсюду вестников. Вскоре была замечена большая, тяжело груженная карета, был узнан толстый человек в коричневом сюртуке и большой круглой шляпе. Короля и его семью схватили в Варение и с позором препроводили назад. Людовик был настолько неосторожен, что оставил манифест, в котором подчеркивал, что он ратифицировал декреты Национального собрания под давлением, так как считал себя пленным. Поэтому он решил «вновь получить свободу и укрыться со своей семьей в безопасности». Попытка побега нанесла огромный вред и королю и монархии. Король вплоть до принятия конституции был лишен своей должности и посажен под домашний арест. Несмотря на это, большинство разработчиков конституции вопреки Робеспьеру и якобинцам, предложило установить конституционную монархию. Когда Людовик 13.9.1791 г. принял конституцию и принес присягу, он стал «королем французов», которому принадлежала исполнительная власть и право вето. На практике, однако, политический вес законодательной власти становился все больше.

И все же казалось, что наконец найден приемлемый и для короля компромисс. Он торжественно открыл 7.10.1971 г. заседание народных представителей и в своей продолжительной речи выступил за возвращение порядка и оздоровление экономики и финансов. Это вызвало овации и всеобщее ликование. Однако вскоре внешнее согласие нарушилось и дошло до конфликтов с собранием, недоверчиво следившим за поведением королевской четы и агитацией, которую вели руководимые братьями Людовика эмигранты. Но настоящий конфликт произошел, когда Людовик наложил вето на два декрета законодателей. Как глубоко верующий католик и хранитель конституции, он не мог подписать закона о депортации священнослужителей, отказавшихся присягнуть. П. и П. Жиро де Курсак видят в этом вето выражение борьбы Людовика «за религиозную терпимость». Кроме того, полностью в соответствии с конституцией, Людовик отправил в отставку министерство жирондистов. В ответ на это 20.6.1792 г. многие тысячи санкюлотов взяли штурмом ворота Тюильри и ворвались в покои короля. Вооруженные массы дефилировали как минимум четыре часа перед королем и его семьей, угрожали ему, называя «мсье Вето». Людовик XVI, чтобы вызвать симпатии толпы, надел красную шапку и пил из предложенной ему бутылки красного вина за благо нации, но отказался снять свое вето и отменить отставку министерства жирондистов. Только к 10 часам вечера национальная гвардия очистила дворец. Обессиленная Мария Антуанетта писала своему другу Ферзену: «...Я еще жива, но это чудо. 20.6 был ужасный день. Больше всего теперь ненавидят не меня, теперь они посягают на жизнь моего супруга, они говорят об этом совершенно открыто. Он выказал решимость и силу...».

Поскольку король был непоколебим, парижские секции под руководством Робеспьера начали готовить его свержение. Когда законодательная власть не уступила нажиму, они в ночь с 9 на 10.8 прибегли к силе. Они взяли власть в Париже в свои руки. Затем около 20 тысяч вооруженных человек, с пушками, двинулись к Тюильри. Так как национальная гвардия больше не была лояльной, то защищать монарха остались примерно 600 верных швейцарских гвардейцев. Полностью сломленный Людовик дал себя уговорить вместе с семьей бежать под защиту собрания, где его спрятали. Он все еще питал надежду после восстановления порядка вернуться во дворец. Но туда ворвались восставшие и к своему удивлению были встречены оружейным огнем. 100 человек было убито и 270 ранено. Чтобы предотвратить дальнейшее кровопролитие, Людовик XVI приказал прекратить огонь и сдать оружие; это был его последний приказ. Негодующие массы, мужчины и женщины, набросились на верных защитников монархии.

Во время бойни 60 процентов депутатов в панике бежали, в то время как оставшиеся объявили короля низложенным и решили заточить его вместе с семьей в Тампль, мрачную средневековую сторожевую башню.

Ситуация в Первой республике вследствие войны и кризиса становилась все радикальнее, антирелигиозные преследования — все жестче. После призыва Дантона, Робеспьера и Марата к народному правосудию произошло жестокое убийство 1300 заключенных, среди них 223 священников, а также женщин и обычных заключенных.

В обстановке террора был созван национальный Конвент — впервые по всеобщему избирательному праву. Поскольку голосование не было тайным, из-за угроз только 10% имевших право голоса участвовали в нем, и в первую очередь те, кто выступал за революционное развитие. Поэтому в национальном Конвенте были только республиканские депутаты. Когда Конвент с декабря 1972 г. начал процесс о государственной измене против свергнутого короля, была найдена его тайная переписка с заграницей. Робеспьер не без логики изрек: «Если король невиновен, тогда виноваты те, кто его сверг». Поэтому Конвент, который был одновременно и обвинителем и судьей, никак не мог оправдать короля, поскольку это было бы воспринято как самообвинение. Луи Капет, как короля теперь называли, был вызван в Конвент, чтобы выслушать длинную обвинительную речь. Марат писал об этом в «Друге народа»: «Ему пришлось сотню раз услышать, как его называли просто Людовиком, и он не выказал никакого возмущения, — он, который никогда не слышал ничего иного, кроме «Ваше Величество». Он не проявил ни малейшего нетерпения, хотя ему пришлось все время стоять, — он, перед которым ни один человек не смел сидеть. Если бы он был невиновен, то в моих глазах он был бы велик в этом унижении!» Обвинение Людовик упорно отрицал. В то время как ему уже нельзя было видеть свою семью, его защитнику удалось провести священника, отказавшегося от присяги, под видом помощника адвоката, который исповедал и причастил его. Как глубоко верующий католик, он сознательно готовился к смерти с помощью молитвы и чтения. В завещании от 25.12.1792 г. он препоручил своих любимых близких небу, простил своих мучителей и завещал семилетнему кронпринцу забыть все унижения, «если он будет иметь несчастье стать королем». После убежденного признания в своей вере он написал: «Я заканчиваю перед Богом и готов предстать перед Ним и заявляю, что отвергаю все обвинения в преступлениях, которые мне предъявлены. В двух экземплярах в башне Тампль, 25.12.1792 — Людовик». На следующий день он вторично был доставлен в Конвент, где его защитники выступили с речами. В заключение он выступил еще раз и подчеркнул, что его совесть чиста и он всегда пытался избежать любого кровопролития. В то время как в Конвенте шла бурная дискуссия, со всех концов Франции приходило все больше прошений и ходатайств, требовавших всенародного опроса о судьбе короля. Несмотря на это, незначительным большинством голосов депутатов, среди которых был и племянник короля, герцог Филипп Орлеанский, Людовик был приговорен к смерти. Он узнал приговор 17.1.1793 г., принял его спокойно и даже утешал свое окружение. После прощания с семьей 21.1.1973 г. его отвезли на казнь на площадь Согласия. Свидетель Филипп Пинель, известный врач, писал об этом: «Людовик, который благодаря своим религиозным устоям казался примирившимся со смертью, покинул свою тюрьму, Тампль, около 9 часов утра... Подойдя к эшафоту, он с твердостью смотрел на машину смерти, и палач тут же приступил к работе. Он срезал ему волосы, засунул их в карман и велел ему подняться по ступеням на эшафот». Немецкий журналист и свидетель Ольснер описывает дальнейшие события так: «Когда Людовик оказался па эшафоте, он смотрел на машину, выступил на два шага вперед перед ней, в намерении... заговорить. Тут же замолкла музыка. После этого он проговорил сильным голосом, что невиновен и умирает в убеждении, что не французский народ хочет его смерти, а его личные враги. Он прощает их». После этого его речь заглушила барабанная дробь, и его схватил палач. «Король после легкого сопротивления последовал за ним совершенно спокойно, стал напротив машины... и лег. Нож упал. Голова с частью шеи осталась висеть на туловище, и ее пришлось отрезать... Отрезанная голова, которую держали за волосы, как пишет Ольснер, была показана народу. Тут же под бряцание оружия раздались ликующие крики: «Да здравствует нация, да здравствует республика!»

Так окончил жизнь Людовик XVI — единственный во французской истории казненный король и именно тот человек, за 15 лет правления которого не был убит ни один политический заключенный. Как показывают новейшие исследования, Людовик XVI правил гораздо компетентнее, чем принято было считать, но его мягкость сыграла роковую роль. Убежденный в том, что нужно поддерживать свою популярность, он слишком часто уступал давлению общественного мнения и под влиянием министров принимал неправильные решения. Поскольку ему не удалось провести необходимые реформы против привилегированных, начиная с королевы, принцев крови и придворных и кончая парламентами, его единственный шанс, вероятно, заключается в союзе с умеренными реформаторскими силами третьего сословия. Но это объединение было чуждо консервативному монарху, убежденному в необходимости сохранения старого порядка. С 1787 г. он отступал шаг за шагом перед революционными новшествами и принимал свершившиеся факты.

Людовик стал жертвой организованных актов насилия в Париже. Его решительное вето против депортации отказавшихся от присяги священников, на которое толкнула его совесть, приблизило насильственный конец, хотя он, как подчеркивает Фэй и Жиро де Курсак, единственный боролся за соблюдение конституции и гарантированной ею терпимости и свободы мнений, желая избежать гражданской войны. С другой стороны, его большое личное мужество, которое он всегда проявлял в минуты смертельной опасности, сила духа и христианское поведение во время казни подняли авторитет монархии, особенно после террора 1793/94 г. с десятками тысяч казней и «франко-французским геноцидом» в Вандее. Людовик XVI был трагической фигурой: исполненный доброй воли, он руководствовался основными законами христианства. Он хотел избежать любого применения силы и кровопролития, но из-за своей уступчивости и слабости не смог справиться с исключительными трудностями и событиями, хотя наряду с Генрихом IV он был тем Бурбоном, которого народ любил.

12.01Вильгельм Оранский. Последние годы жизни

12.01Вильгельм Оранский. Борьба за единство Нидерландов

09.01Вильгельм Оранский в 1567 - 1576 гг.

04.09Вильгельм Оранский. Вождь оппозиции

04.09Вильгельм Оранский. Начало политической деятельности