Тайра Киемори. На вершине власти

У постригшегося императора был правитель дел Фудзивара Наритика, имевший звание исполняющего должность первого государственного секретаря. Сигэмори был женат на его сестре, от которой имел сына Корэмори, женатого на дочери того же Наритика, а сын Наритика Нарицунэ был женат на дочери Норимори, брата Киёмори. Несмотря на это, Наритика, потерпевший неудачу в своих домогательствах должности командира конвоя, питал вражду к Тайра и наконец начал составлять заговор с целью уничтожить их. Сговорившись с Сайко, он пригласил к себе секретаря государственной канцелярии Минамото Юкицуна, угостил его и под секретом поведал ему свои планы, сказав при этом: "Ты сам своими глазами видишь деспотизм и произвол Тайра. Я получил повеление от постригшегося императора составить тайный заговор против них, но у нас нет полководца. Ты - старший в роде Минамото. И ты можешь добиться высокого положения, если, став нашим полководцем, выкажешь большие заслуги!" Юкицуна согласился. Затем Наритика привлек к участию в заговоре Тайра Ясуёри, начальника полицейско-судебного бюро, Фудзивара Акуцуна, товарища министра церемоний и чинов, Минамото Наримаса, бывшего правителя области Оми, и еще других. Он вознамерился также привлечь к этому заговору и Сюнкана, настоятеля монастыря Хосё, для чего приглашал его иногда к себе, напаивал сакэ и, наконец, приставил к нему красивую, из хорошего рода наперсницу, которая, выбрав удобный момент, посвятила его в тайну заговора.

Заговорщики собрались в загородном доме Наритика в Сисигатани и за пирушкой обсуждали план действий. В самый разгар пира сорвалась с привязи лошадь, начавшая бегать. Все в переполохе повскакали со своих мест, причем в суматохе опрокинули вазоподобную фляжку с сакэ. Тогда Наритика сказал: "Хэйси сброшена вниз!" "Тогда надо выставить напоказ головы!" - поддержал Сайко. "Выставление голов входит в обязанности полицмейстера", - отвечал Ясуёри поднимаясь и, взяв фляжку, подвесил ее вверху столба. Все присутствующие вдоволь похохотали над этим. Наритика воспользовался моментом и начал развивать план действий, причем сказал: "В день праздника в храме Гион по всей столице будет толкотня и суматоха. Если воспользоваться этим временем и стремительно ударить на хэйцев, поджегши предварительно их ставку, то все удастся как нельзя лучше!" На этом было решено, и в распоряжение Юкицуна было послано пятьдесят штук полотна, а между военачальниками распределены были пункты атаки. В таком положении было дело.

Между тем Юкицуна, намеченный полководцем заговорщиков, рассудил сам с собой, что их дело не будет иметь успеха и самое лучшее - признаться во всем Киёмори. Ночью он отправился в Ниси Хатидзё, резиденцию Киёмори, и, узнав там, что Киёмори находится в Фукухара, он поехал туда. Прибыв в Фукухара, он заявил, что желает сообщить нечто Киёмори лично. Киёмори принял его. Тогда Юкицуна спросил: "Знаешь ли ты, зачем собираются войска по приказу постригшегося императора?" "Для того, чтобы наказать монахов; для этого только!" - отвечал Киёмори. Юкицуна подвинулся вперед и начал говорить Киёмори на ухо. "Нет, нет! - сказал он. - Дело идет о всем твоем роде. Как-то раньше Наритика пригласил меня ни с того, ни с сего к себе в Сисигатани и поведал мне, что и как он замышляет. Я слышал, что туда ожидался и сам постригшийся император, но не прибыл только благодаря тому, что его отговорил монах Дзёкэн. Вот до чего дошло уже дело! И я не смел не доложить тебе об этом". Киёмори пришел в ужас. Немедленно вернулся он в столицу и собрал всех родичей. Затем он послал к постригшемуся императору полицмейстера Абэ Сукэнари, приказав ему передать от имени Киёмори следующее: "Нашлись злодеи, которые хотят уничтожить весь мой род. Но я переловлю их и расследую все это дело. А все же в этом непременно замешаны Минамото!" Госиракава изменился в лице и не знал, что ответить.

Тем временем привели арестованного Сайко, которого поставили на колени внизу крыльца. Киёмори начал поносить его. "Ты, негодный слуга! - сказал он. - Ты, пользуясь незаслуженным по твоему положению расположением государя, оклеветал невинного, да еще осмеливаешься злоумышлять против моего дома!" Сайко рассмеялся: "Что ты говоришь о незаслуженном положении? Ведь придворные гнушались принять в свой круг твоего отца Тадамори, правителя Тадзима. А ты - его сын-наследник! Ты всегда носил высокие сандалии, проживая на хлебах в семье Накамикадо. И прозвали же тебя поэтому Кохэйда, т. е. "старший Тайров малец на высоких сандалиях". На восемнадцатом-девятнадцатом году от роду ты изловил два десятка морских разбойников, за что и получил чин четвертого класса и должность старшего офицера императорской гвардии. Люди считали и это выходящим из ряда вон. Но ныне ты добрался до звания премьер-канцлера. Вот это так незаслуженное, можно сказать, положение!" Киёмори рассвирепел и, привскочив, пнул Сайко ногой в лицо. Затем он приказал жестоко пытать его. Под пыткой Сайко выдал все, и после этого Киёмори приказал разорвать ему рот. А затем он послал человека пригласить к нему Наритика. Не зная еще того, что заговор уже открыт, Наритика спокойно отправился к Киёмори, решив, что Киёмори хочет просить его ходатайства перед постригшимся императором о прощении хиэйдзанских монахов. Когда он добрался до Ниси Хатидзё, то увидел снующих взад и вперед воинов в полном вооружении. На душе у него стало неспокойно. Он вошел в ворота. Тут на него кинулись два хэйских дружинника Намба Цунэто и Сэноо Канэясу, схватили его и заперли в маленькую каморку в ожидании сумерек, чтобы убить его. Были арестованы также и остальные заговорщики, начиная с Нарицунэ и Ясуёри.

Много времени спустя после этого прибыл Сигэмори. Все родичи, встретив его, стали выговаривать ему за то, что он пришел так поздно, когда тут разыгрывается такое важное событие государственного характера. Сигэмори отвечал: "Это дело личное, частное. Как можно называть его делом общественным, государственным!" Пройдя в апартаменты Киёмори, он начал говорить ему: "Я слышал, что хотят убить канцлера Наритика. Прошу тебя, обдумай это еще раз. И говорю я это вовсе не потому лишь только, что состою в свойстве с ним. Он принадлежит к слишком известному роду и пользуется большим расположением постригшегося императора. Нельзя убить его так только из-за личных счетов и ненависти. В минувшие времена третий государственный секретарь Синсай восстановил было, вышедшую уже из употребления, казнь над умершим. Он разрыл могилу Злодея-канцлера [Ёринага], и не прошло и двух лет, как Фудзивара Нобуёри разрыл, в свою очередь, его собственную могилу. Добро и зло не остаются без соответствующего возмездия, и счастье или несчастье не замедлят собой. Прошу тебя, обдумай это еще раз". Сигэмори вышел. Увидя Цунэто и Канэясу, он начал журить их за грубое обращение с Наритика, а затем сказал: "Берегитесь, смотрите! Не доведите до того, чтобы пришлось потом раскаиваться нашему господину [Киёмори] в том, что может он сделать теперь в порыве гнева!" Затем он вернулся к себе домой. Норимори со своей стороны также стал сильно просить отца за Нарицунэ, и под влиянием этих просьб Киёмори пощадил жизнь Наритика и Нарицунэ. Но все же он не мог удержать своего гнева. Он пошел взглянуть на Наритика. Наритика сидел с опущенной головой. Киёмори окликнул его, заставил этим поднять голову. "Какая ненавистная рожа! - сказал он. - Ты подлежал смерти еще в мятеже Нобуёри и Ёситомо, но я помиловал тебя, благодаря заступничеству Сигэмори. После того ты достиг видного положения, ты получаешь громадное содержание. Чем таким недоволен ты, что затеваешь смуту?" "Я? - отвечал Наритика. - Да я не имею никакого отношения к этому делу! Все это наклеветали тебе на меня. Откуда может быть вражда у меня к твоему роду, чтобы злоумышлять против тебя!" Киёмори обратился к своей свите и приказал принести показания Сайко. Он сам дважды громко прочел их. "Так ты все еще будешь утверждать, что не имеешь никакого отношения? Этакая ненавистная рожа!" - сказал он и, швырнув документ в лицо Наритика, ушел в свои покои, приказав Цунэто и Канэясу подвергнуть Наритика пытке. Дружинники, боясь Сигэмори, вывели Наритика во двор и, приблизившись к нему, сказали на ухо: "Наш господин будет слышать из покоев. Ты кричи только!" Потом они начали хлестать по земле, а Наритика громко кричать. "Отлично!" - сказал Киёмори, услышав его крики.

Затем он надел доспехи и, взяв боевой меч, вышел из покоев. Призвав Тайра Садаёси, он сказал ему: "Поскорее приготовь к бою дружину. Ныне все придворные, завидуя мне, замыслили погубить меня. Они считают, что я слишком выдвинулся по службе и в чинах вне всякого порядка. Но в былые времена Тамурамару, хотя и был невысокого положения, однако за свои подвиги по усмирению восточных варваров получил императорским соизволением, вне порядка, звание командира императорского конвоя. Не один только я! А между тем труды мои не одного дня только труды. В мятеже Хогэн [1156 г.] добрая половина моих родичей стала на сторону экс-императора Сутоку, причем и сын его, принц Сигэхито, был на воспитании у моего отца, но тем не менее я имел в мыслях завещание экс-императора Тоба и один стал в ряды правительственных войск. В конце концов я подавил восстание. В мятеже Хэйдзи [1159 г.] Нобуёри и Ёситомо были неодолимы и, если бы я берег лишь себя, то чем бы только и могло окончиться это! Но я ничуть не заботился о самом себе, о своей жизни; для меня имело цену лишь повеление императора. И вот я разгромил и уничтожил злодеев-мятежников. И далее, вплоть до того, что я смирил Цунэмунэ и Корэката, не раз подвергался я смертельной опасности, всегда неизменно радея о государевом деле. Таковы мои труды, и в воздаяние за них я удостоился государевой милости, что впредь будут прощаемы вины мои и моего потомства. Ныне же, однако, постригшийся император легкомысленно поверил наговорам и клевете на меня и захотел уничтожить весь мой род. Не будь только человека, который оповестил меня обо всем, какой бы опасности подвергся я! Значит, и в будущем, если найдутся опять негодники, которые станут внушать на мой счет, можно ожидать повеления уничтожить меня, которого заклеймят именем разбойника-бунтовщика. И поздно уже будет тогда раскаиваться мне, что не принял раньше никаких мер! Поэтому я хочу выступить первым, переселив постригшегося императора Госиракава во дворец Тоба. Или же я прошу его переселиться сюда ко мне. Его конвой, вероятно, окажет мне сопротивление. Поэтому приготовь поскорее дружину!" Речь Киёмори слышал бывший тут некий Морикуни из дворца наследника престола. Он поскакал к Сигэмори и доложил ему все. Сигэмори пришел в ужас. Немедленно приказал он подать носилки и отправился в ставку Киёмори. Когда он входил в ворота, хэйцы уже вооружились, заседлали лошадей и, построившись по значкам, вот-вот готовы были выступить.

Одетый в присвоенное его рангу гражданское платье Сигэмори вошел во двор. Тут его придержал за рукав Мунэмори, который сказал: "Почему ты не надел боевых доспехов?" Взглянув на него искоса, Сигэмори ответил: "А зачем это понадели боевые доспехи все вы? Где неприятель? Я канцлер и начальник конвоя, и незачем мне вовсе надевать доспехи, раз нет врага, грозящего трону". Киёмори издали увидел Сигэмори. Он быстро поднялся с места и, накинув поверх вооружения черный плащ, вышел во двор, оправляя беспрестанно ворот плаща, который расходился и давал видеть поддетые доспехи. Обратившись к Сигэмори, Киёмори заговорил: "Я хорошо разобрался в показаниях Сайко и вижу, что Наритика и подобные ему - только ветви и листья. За это последнее время разная мелкота стала сплачиваться в партии и делать выступления. Вожделения и притязания на власть и могущество не прекращаются. И всем этим верховодит повелитель легкомысленный и ни над чем не задумывающийся. При таком положении дел можно дойти до чего угодно. Так вот! Я хочу просить его совершить августейшее путешествие в некоторое место, дабы переждать, пока все успокоится". Не успел еще окончить он своей речи, как слезы ручьями полились из глаз Сигэмори. Так прошло какое-то время, а затем Сигэмори начал говорить: Когда я внимательно всматриваюсь в тебя, отец, то вижу ясно, что род наш обречен на погибель. Я слышал такое: "Четыре милости есть в мире, и самая первая, самая главная из них - это милость государя". Хотя наш род и обязан своим происхождением императору Камму и принцу Кацуравара, но тем не менее он упал и сошел в ряды обыкновенных подданных. В середине своего существования он стал совсем ничтожным и ничем не заявлял о себе. Хэй сёгун [Садамори] при всех своих подвигах не пошел все же дальше правителя области. Министру юстиции [Тадамори] разрешен был доступ во дворец, и все вытянули губы в недовольстве на это. Теперь ты! Ты дошел до звания премьер-канцлера, и даже я, при всем отсутствии талантов, способностей и знаний, я, милостью государя, канцлер и начальник конвоя. Наши родичи включены в придворные и правительственные сферы. Наши владения занимают полстраны. Слишком много получено милостей, милостей не по заслугам! И никто не скажет, что без причин возненавидели нас в кругах, стоящих у власти. Но не пришел еще конец судьбе нашей! Злоумышленники наши захвачены. Надо определить им наказание сообразно вине их и, прекратив всякие выступления, доложить все дело в подробностях, и, конечно, рассеется тогда гнев повелителя. Зачем непременно поступать спешно, сгоряча, необдуманно! Слышал я и еще: "Поступаются своим делом для дела государева, но государевым делом для дела своего поступиться нельзя"". И тем более еще, что ясно видно в этом твоем деле, на чьей стороне добро и на чьей зло. Я лично с чина шестой степени повышен последовательно до канцлерского звания. Не счесть всех милостей, оказанных мне верховным повелителем. И вопрос о том, на чьей стороне мне быть, решается сам собой! Преданных же мне воинов, готовых охотно умереть за меня, найдется свыше двухсот человек. В мятеже Хогэн Минамото Ёситомо, повинуясь велению императора, убил своего отца Тамэёси. Я находил тогда это в высшей степени безнравственным, преступающим основные человеческие принципы, таким, выразить даже которое на словах нестерпимо. Ты ведь сам, своими собственными глазами видел это дело! И в настоящем случае! Если соблюсти верность государю, то нарушен будет сыновний долг; соблюсти сыновний долг - нарушена будет верность государю На чью бы сторону я не стал, одинаково буду я в безвыходном положении. Так лучше уже мне умереть, чем испытывать такую скорбь, оставаясь в живых! Если ты, отец, непременно хочешь довести до конца это свое предприятие, то отруби прежде мне голову, а потом уже и выступай!" Сигэмори говорил, и с рыданиями мешалась речь его. Все присутствующие были глубоко тронуты. Киёмори заговорил в ответ: "Я стар уже, и не о себе вовсе думаю я, замыслив такое дело; я забочусь лишь о потомстве своем. Если ты находишь это неподходящим, то придумай, как лучше по-твоему будет". Затем он поднялся и ушел к себе в покои. Сигэмори огляделся кругом и, увидя своих братьев, начал укорять их. "Это дело! - сказал он. - Ну пусть даже хоть и поднял его впавший в детство от старости отец наш, но почему не уговорили, не удержали его вы? Нет! Вместо этого вы же сами подбивали его!" Выйдя затем, он стал образумливать воинов, сказав им: "Если вы желаете идти с господином нашим во дворец постригшегося императора, то наглядитесь прежде на отрубленную голову Сигэмори, а тогда уже идите!" После этого Сигэмори отправился в свои палаты в Комацу.

В 1178 г. вторая императрица забеременела и Киёмори сам лично начал ежемесячно совершать моления божествам Ицукусима, моля о ниспослании императору сына. Этим воспользовался Норимори и при посредстве Сигэмори выпросил прощение Нарицунэ и Ясуёри, которым разрешено было вернуться из ссылки. Сюнкан так и умер в ссылке. В одиннадцатом месяце этого года начались роды, но роды были очень мучительные. Люди говорили: "Это проклятие Наритика и Сюнкана!" Тогда заставили всех монахов совершать моления, чтобы отогнать чары проклятия. Сам постригшийся император тоже читал буддийские молитвы. Наконец императрица разрешилась, родив сына. Радости Киёмори не было пределов. Он навзрыд рыдал. Он сделал подношение деньгами и ватой, принося свою благодарность, но постригшийся император остался недоволен. Швырнув благодарственное письмо Киёмори, он сказал: "Что это? Он смотрит на меня, как на жреца-заклинателя!" В 1179 г. новорожденный был назначен наследником престола.

В пятом месяце [1179 г.] Сигэмори отправился на поклонение в храм Кумано. Он молил себе смерти. По возвращении он заболел злокачественной опухолью. Как раз в это время был здесь врач-китаец, приехавший из Китая. Киёмори хотел поручить ему лечение Сигэмори, но Сигэмори уклонился, основывая свой отказ на том, что пострадает достоинство государства. При этом он сказал: "Болезнь моя - веление неба!" Так он и не стал лечиться. Во время болезни его навестил постригшийся император. Через три месяца Сигэмори умер сорока двух лет от роду. После его смерти постригшийся император Госиракава, посоветовавшись с регентом Мотофуса, конфисковал все его угодья. Случилось как раз, что в это время освободилась вакансия второго государственного секретаря. На очереди стоял Фудзивара Мотомити, зять Киёмори. Но Мотофуса назначил своего сына Мороиэ, ребенка всего восьми лет от роду.

Во втором месяце 1180 г. император Такакура отрекся от престола в пользу наследника. В народе говорили, что это сделано по желанию Киёмори. Токико, жена Киёмори, была пожалована званием придворной дамы второго ранга. Она постриглась в монашество и была прозвана Нииноама, т. е. "монахиня второго ранга". В это время оба супруга по положению своему стали наравне с сангу. В третьем месяце отрекшийся император отправился на поклонение в Ицукусима и молил там богов, чтобы смягчился нрав Киёмори. Перед отправлением он навестил постригшегося императора. Когда Госиракава был перевезен во дворец Тоба, то все в правительственных кругах и в народе укоряли Мунэмори, что он совсем не походит поступками на своего покойного брата Сигэмори. Вследствие этого Мунэмори не раз принимался увещевать Киёмори, и в результате этого Госиракава был возвращен в свой дворец в Карасумару в Хатидзё.

В пятом месяце [1180 г.] блюститель храмов Кумано донес о новом готовящемся событии. Он доложил, что принц Мотихито дал приказ гэнцам восточных областей поднять восстание, что он хочет сокрушить род Тайра, низложить императора и вступить на престол сам, обещая при этом щедрые награды, если дело хорошо удастся, и что монахи Нати и Сингу поддерживают принца. Киёмори пришел в ужас. Во главе своих воинов он явился в столицу и, обсудив дело с высшими придворными и правительственными чинами, командировал столичного полицмейстера Минамото Канэцуна и других, чтобы они, имея под своей командой правительственные войска, окружили дворец Такакура, где находился принц. Захватив принца, он хотел сослать его в область Тоса. Ёримаса, отец Канэцуна, был главным зачинщиком и душой готовящегося восстания, но хэйцы этого не знали. Этот-то Ёримаса прежде всего дал возможность Мотихито спешно бежать и укрыться у монахов Ондзёдзи, а затем последовал за ним и сам, собрав вокруг себя сыновей и братьев. Когда Киёмори узнал об этом, то пришел в ярость и сказал: "Когда-то я выхлопотал для Ёримаса чин третьего класса; ему разрешен был доступ во дворец. Чего ради пошел он против меня?" Один из военачальников Киёмори Фудзивара Тадакиё предложил свой план действий. Он сказал: "Я слышал, что хиэйдзанские и нарские монахи на стороне Мотихито. Нам предстоит отражать врага и спереди и сзади. Если терять время так, ничего не предпринимая, то гэнцы всех областей соберутся вместе, и неизвестно еще на чьей стороне будет тогда победа, на чьей поражение! Немедленно же надо постригшемуся императору [Госиракава] дать хиэйдзанским монахам указ и соблазнить их подачкой". Киёмори последовал совету. Хиэйдзанские монахи изменили принцу, который после этого бежал в Кофукудзи. Киёмори послал с двадцатью тысячами всадников своего сына Сигэхира, который, настигнув Мотихито, разбил его при Удзигава. Киёмори всегда любил местечко Фукухара, на юг от которого он устроил остров, сделав благодаря этому удобным подход на судах; в конце концов он задумал перенести туда столицу. Решив на шестом месяце вопрос окончательно, он внушил эту мысль императору, отрекшемуся императору и его второй императрице и должностным лицам; все переселились туда. Императора он сначала поместил в палатах Норимори, а потом переселил его в свое жилище. Постригшегося императора он окружил караулом из своих воинов. Затем начались обсуждения постройки императорского дворца, но теснота места не позволила строить. Поэтому был выстроен только временный. По поводу всего этого в народе пошли толки и пересуды.

В восьмом месяце Минамото Ёритомо в силу [прежнего еще] приказа Мотихито поднял восстание в области Идзу. Оба Кагэтика из области Сагами нанес ему поражение, обратив в бегство, а Хатакэяма Сигэтада из Мусаси разбил союзника Ёритомо Миура. Кагэтика с экстренным курьером послал донесение о победе, присовокупив при этом, что Ёритомо погиб во время бегства. Но вот стали приходить одни за другими люди восточных областей. Они говорили, что Ёритомо вовсе еще не погиб и что восстание начнется опять. Киёмори пришел в гнев. "Эти канальи из восточных областей, - сказал он, - все поголовно были дружинниками отца и деда Ёритомо. А между тем я сослал его именно в восточные области. Сам я, значит, помог ему соединиться с ними на погибель моему дому. Это все равно, что отдать вору ключ!" Долго скрежетал он в ярости зубами, а потом сказал: "Если бы много лет тому назад не заставили меня исполнить просьбу Икэноама, то осталась бы разве у него голова на плечах? А теперь! Он забыл мою милость и преследует свои лишь выгоды; он осмеливается становиться врагом моим потомкам. Ладно же! Не избегнуть ему кары небесных богов!" В Фукухара был в это время Сигэёси, отец Сигэтада, со своим братом Арисигэ. Выступив вперед, он сказал: "Из людей восточных областей вступил в свойство с Ёритомо один только Ходзё Токимаса. Может, он и пристанет к нему. Но что касается других, то как же стать на сторону ссыльного? Ты не беспокойся, не думай об этом". Все сородичи хэйцы воспрянули духом и стали просить, чтобы отправиться на восток усмирить мятежников. Тогда Киёмори воссел в носилки и отправился к отрекшемуся императору [Такакура]. Получив аудиенцию, он начал говорить: "Ты, твое величество, был еще молод и, по всей вероятности, еще не знаешь этого. Так вот что! Были в минувшие времена такие Тамэёси и Ёситомо. Они осмелились поднять гнусный мятеж, пойдя против ныне постригшегося императора Госиракава. Я составил план и усмирил мятеж, казнив их смертью. Но у Ёситомо остался маленький сын Ёритомо. Этот сорванец! Его захватили у подножия Ибукияма. Он подлежал казни, но моя мачеха стала просить меня помиловать его. Тогда я призвал его, чтобы взглянуть. По его словам ему было тринадцать лет. Малого роста; с черненькими зубами. На все мои вопросы он отвечал, что ничего не знает. Мне стало жаль его, ребенка. А тут пришла еще и та мысль, что застарелой вражды к роду Минамото у меня, собственно, не было; действовал же я против них лишь в силу указа верховного повелителя. И вот я пощадил его! Теперь я узнал, что в своей ссылке он замыслил злодейское дело. Я не знаю, как мне и каяться в своем поступке. Я прошу о том, чтобы мне наказать его с оружием в руках, получив на то высочайший указ". "Испроси его у постригшегося императора!" - отвечал Такакура. "Царствующий император малолетен! - возразил Киёмори. - Ты родной отец его, и решение вопроса зависит от твоей высочайшей воли. Зачем испрашивать указа у постригшегося императора? Или это значит, что твое величество покровительствует Минамото?" Отрекшийся император улыбнулся. "Так вот что ты подозреваешь!" - сказал он. Затем он дал указ и спросил, кто будет назначен командующим войсками. Киёмори ответил, что его внук Корэмори, которому и дано было повеление. Корэмори был назначен начальником карательной экспедиции, а Таданори помощником его. Подобно тому, как давно было, когда его предок Масамори усмирял Минамото Ёситика, Корэмори также пожалован был курьерский колокольчик, и во главе пяти тысяч всадников он выступил из Фукухара, взяв себе в проводники Сайто Санэмори, превосходно знавшего восточные области. Набирая по пути войска, они дошли до области Суруга.

Тут Санэмори предложил поскорее перевалить через горы Асигара и набрать воинов в областях Мусаси и Сагами, но этому воспротивился Фудзивара Тадакиё, стоявший на том, что невозможно углубляться так далеко с их воинами, недавно набранными в пристоличных областях. С ним согласился и Корэмори. Тогда Санэмори отказался от участия в походе и ушел на запад. "Ладно! - сказал Корэмори. - Я смогу дать бой и без Санэмори!" Он послал в авангард Тадакиё и, продвинувшись вперед, занял позиции у реки Фудзигава. Как раз в это время Хатакэяма Сигэтада и все за ним перешли на сторону Ёритомо, который, ведя с собой двадцать тысяч всадников, прибыл в восточные окрестности реки. Ёритомо послал с нарочным письмо Корэмори. В письме было много оскорбительных выражений, и Корэмори по подстрекательству Тадакиё казнил нарочного, отрубив ему голову. Войска стояли, каждое на своей позиции, не вступая в бой. Но вот ночью хэйцы услышали, как поднялась на реке вся водяная птица. Им показалось, что неприятель наступает в большом количестве и паника овладела ими. Люди, лошади - все бросилось бежать, толпясь и топча друг друга. Корэмори хотел остановиться на отступлении, чтобы принять бой, но Тадакиё всячески отговорил его. Они пошли на запад. Рассвело. И тут только гэнская армия узнала, что произошло. Один из военачальников послан был преследовать врага. Некий Ито вступил с ним в арьергардный бой, но тут же погиб. Отступая, Корэмори дошел до области Оми. Киёмори не позволил ему вступить в столицу, сказав при этом: "Имея повеление императора уничтожить вора-мятежника, ты возвращаешься назад, даже не скрестив оружия с врагом. Какими глазами ты будешь смотреть на меня? Почему не осталась трупами на поле армия, если не могла одержать победы?" Он хотел сослать Корэмори, а Тадакиё казнить, но все стали заступаться за них перед Киёмори и он оставил их без наказания.

В этом месяце [восьмом] отрекшийся император опять отправился на поклонение в Ицукусима. Киёмори сопровождал его и, воспользовавшись этим, добился письма, в котором Такакура клялся, что не будет поддерживать Минамото. По возвращении Киёмори построил в Юмэно дворец, куда и переселил постригшегося императора Госиракава. После того, как Киёмори перенес столицу [в Фукухара], стало тяжело на душе у всех - и у высших, и у низших. Хиэйдзанские монахи также не раз просили о том, чтобы вернуться в старую столицу. Наконец Киёмори созвал всех высших придворных и правительственных чинов и обратился к ним с вопросом, какая столица удобнее, старая или новая? Угадывая желание Киёмори, придворные отвечали, что новая. Один только высший государственный ревизор Фудзивара Нагаката и сказал: "Хэйан удобнее". Киёмори рассердился и ушел к себе. Все стали бояться за последствия его гнева для Нагаката. Но после этого Киёмори, забрав весь двор, перенес столицу опять в Хэйан. Все возликовали. Это было в одиннадцатом месяце. Кто-то спросил потом у Нагаката: "Что это ты вздумал идти наперекор премьеру?" "Если бы он не чувствовал раскаяния в том, что сделал, - отвечал Нагаката, - то зачем было ему спрашивать у людей? Я только провел его мысль!" Киёмори всегда относился к Нагаката с большим уважением. Еще до этого Нагаката подал доклад. В докладе он говорил: "Если мятежники успевают в своих замыслах, то это значит, что и небо, и люди за них. Надо возвратить управление страной постригшемуся императору, надо вернуть из ссылки Мотофуса и Моронага. Если ты загладишь свои ошибки, если ты обратишься к добру, то можно надеяться, что несчастье не обрушится [на твой род]". Киёмори отчасти последовал его совету.

В первом месяце 1181 г. отрекшийся император Такакура заболел и умер. Киёмори начал все более и более раскаиваться в своем образе действий и решил возвратить постригшемуся императору все управление делами. Госиракава отказался. Но Киёмори стал просить настоятельно, и Госиракава согласился. Тогда Киёмори преподнес ему в дар две области - Мино и Сануки - в качестве частных владений, чтобы пользоваться доходами с них. Вслед за тем издан был императорский указ, которым Мунэмори назначен был главноуправляющим пяти пристоличных областей. Во втором месяце был убит Минамото Ёсимото из области Кавати. А затем пришло известие, что Минамото Юкииэ поднял восстание и дошел со своими войсками до области Мино. Для усмирения его командированы были Томомори, Митимори, Киёцунэ и Таданори. Неприятель занял укрепление Итакура, но хэйцы обошли его кругом и появились с тыла. Поджегши укрепление, они овладели им штурмом, обратив Юкииэ в бегство. В то же время Киёмори с помощью войск, набранных на территории Нанкайдо, остановил наступление армии, шедшей из восточных областей в столицу. Вместе с тем он затребовал провиант с территорий Хокурокудо и Сайкайдо. В Сайкайдо у Минамото были приверженцы Кикути и Огата, а потому правитель области Хиго Тайра Садаёси стал просить высочайшего разрешения отправиться покарать их. Госиракава разрешил, но приказал одному из своих придворных сопровождать Садаёси. Томомори был уже в Суномата, но тут он заболел и, оставив на месте сторожевые посты, вернулся сам обратно. Гэнцы усиливались все более и более. Тогда Мунэмори захотел сам лично выступить во главе большой армии для усмирения мятежа на востоке. Постригшийся император дал разрешение, повелев ему быть главноначальствующим над всеми воинскими чинами. Собрав в силу высочайшего указа войска и назначив день, он готовился уже выступить. Все говорили, что в этот поход гэнцы непременно будут уничтожены. Выступление в поход было назначено на двадцать седьмое число.

Накануне этого дня Киёмори заболел и Мунэмори отложил выступление. Телеги и лошади для похода были в Рокухара в полном сборе. У Киёмори началась жестокая горячка и, чувствуя жар, он захотел выкупаться в холодной воде; вода чуть не закипела, а его страдальческий крик был слышен даже за воротами. Во втором високосном месяце болезнь очень усилилась. Все родичи окружили изголовье больного, спрашивая не желает ли он сказать что-нибудь напоследок. Тяжело дыша, Киёмори заговорил: "Все живое неизменно умирает. Не один только я! Выказав свои заслуги перед императорским домом, я с годов Хэйдзи [1159 г.] заправляю всей страной, как хочу. Я достиг высшего положения, какое доступно для подданного. Императору я стал дедом по матери! О чем же мне жалеть еще? Но есть одно, о чем я жалею. Это то, что я умираю, не наглядевшись на отрубленную голову Минамото Ёритомо! И когда я умру, не творите вы жертв Будде, не возносите молений ему. Одно только! Отрубите вы Ёритомо голову и повесьте ее, эту голову, перед моей могилой! Вы, мои сыны, мои внуки, мои подвластные, рабы мои! Зарубите же в памяти себе слова мои и не уклонитесь от них!" Семь дней проболел еще Киёмори и умер на шестьдесят четвертом году жизни своей. Постригшемуся императору он оставил письмо, в котором указывал, чтобы обо всех делах он непременно советовался с Мунэмори.

Киёмори умер. После его смерти Мунэмори почтительно водворил постригшегося императора в его прежнем дворце Ходзюдзидэн. При этом он сказал: "Я не обладаю ни талантами, ни способностями, ни знаниями, и не по силам поэтому было мне удержать отца от поступков его. Поэтому и вышло все так. Но отныне я буду во всем сообразоваться с твоей волей!" Вскоре затем Госиракава созвал высших чинов и обсуждал с ними вопрос о наборе войск и сборе провианта. Для действий против мятежников посланы были Сигэхира, Корэмори, Митимори и Таданори. Они вошли в область Мино, соединились с тамошними местными войсками и вступили в бой с Минамото Юкииэ и Минамото Гиэн, от которых их отделяла река. Гиэн был убит, Юкииэ разбит, а Юкиёри, сын Юкииэ, взят в плен. Победители преследовали Юкииэ до области Микава, откуда они повернули обратно.

12.01Вильгельм Оранский. Последние годы жизни

12.01Вильгельм Оранский. Борьба за единство Нидерландов

09.01Вильгельм Оранский в 1567 - 1576 гг.

04.09Вильгельм Оранский. Вождь оппозиции

04.09Вильгельм Оранский. Начало политической деятельности