Новая военно-историческая литература о Сталинградской битве

Сталинградская битва продолжает привлекать большое внимание историков и писателей как в нашей стране, так и за ее пределами. Среди вышедших в последнее время книг выделяются сборник документальных материалов «Сталинградская битва», подготовленный авторским коллективом Министерства обороны РФ под руководством генерал-лейтенанта В.А. Жилина, и сборник документов из архива ФСБ России «Сталинградская эпопея»[1]. Из исследовательских трудов следует отметить монографию ирландского историка Дж. Робертса «Сталинград. Битва, которая изменила историю», а также работу историка из США А. Аксела «Герои России», одна из глав которой посвящена герою Сталинграда снайперу Василию Зайцеву.[2] Окружение и разгром 300-тысячной вражеской группировки под Сталинградом признается решающим событием, предопределившим изменение военно-стратегической обстановки в пользу стран антигитлеровской коалиции и знаменовавшим коренной перелом в ходе Великой Отечественной и Второй мировой войны в целом.[3]

Тот факт, что монографии Дж. Робертса, А. Аксела, появившаяся несколько лет назад книга британца Э. Бивора «Сталинград» и другие издания разошлись во многих странах десятками тысяч экземпляров, свидетельствует о высоком интересе к Сталинградской битве за рубежом.[4] Косвенным образом это подтверждается успехом голливудского кинофильма «Враг у ворот», снятого в США по мотивам бестселлера У. Крейга,[5] а также широким резонансом, который вызвала посвященная 60-летию победы под Сталинградом встреча в Вашингтоне российских историков с американской общественностью, организованная в марте 2003 г. Смитсоновским институтом при участии посольства РФ в США, а также компании «Бритиш эйруэйз».[6]

Продолжающееся изучение Сталинградской битвы, появление в последние годы новых документов и мемуарных свидетельств существенно расширило базу исторических исследований, дало возможность углубить представления о характере и ходе военного противоборства на советско-германском фронте летом 1942 – зимой 1943 гг.

Сталинградская битва продолжалась 200 суток. В ожесточенном сражении участвовало более 2 миллионов человек, многие тысячи единиц боевой техники. Чрезвычайно велики были потери сторон. Советские войска потеряли более 1,1 млн. человек убитыми и ранеными, войска Германии и ее союзников – около 1,5 млн. Для стран фашистского блока поражение под Сталинградом явилось настоящей катастрофой. В Германии был объявлен трехдневный траур. Стало ясно, что победа стран антигитлеровской коалиции неминуема. Во всем мире Сталинград стал восприниматься как символ стойкости советского народа, символ победы над фашизмом. В 1943 г. король Великобритании прислал в СССР дарственный меч, на клинке которого была выгравирована надпись: «Гражданам Сталинграда, крепким как сталь, от короля Георга VI в знак глубокого восхищения британского народа». В почетной грамоте, присланной жителям Сталинграда президентом США Ф.Рузвельтом, говорилось: «От имени народа Соединенных Штатов Америки я вручаю эту грамоту городу Сталинграду, чтобы отметить наше восхищение его доблестными защитниками, храбрость, сила духа и самоотверженность которых будет вечно вдохновлять сердца всех свободных людей. Их славная победа остановила волну нашествия и стала поворотным пунктом войны союзных наций против сил агрессии». В современной литературе предлагается рассмотрение контрнаступления под Сталинградом (операции «Уран») в общем контексте наступательных замыслов Ставки ВГК. В частности, внимание историков привлечено к сражениям на Центральном направлении, а именно 2-й Ржевско-Сычевской операции (операции «Марс»), проводившейся в ноябре-декабре 1942 г. войсками Западного и Калининского фронтов с целью не допустить переброски войск противника под Сталинград.

В прежние годы эта операция не получила достаточного освещения в отечественной историографии.[7] Оживление интереса к вопросу о значении событий в районе Ржевского выступа для исхода Сталинградской битвы не в последнюю очередь связано с появлением монографии американского историка Д. Глэнца «Крупнейшее поражение маршала Жукова», в которой операции «Марс» приписывается самостоятельное значение, и она рассматривается как равнозначная по масштабу и значению операции «Уран».[8] Согласно Глэнцу, окружение и разгром 9-й армии вермахта под Ржевом должно было наряду с наступлением под Сталинградом стать основным звеном в цепи громких побед Красной Армии зимой 1942-1943 гг., что могло бы привести к поражению Германии уже в 1943 г.

Точка зрения Глэнца оказалась привлекательной для некоторых российских историков, согласившихся считать операцию «провальной» и возложить ответственность за этот провал на Г.К.Жукова.[9] Действительно, ставшие известными историкам в последнее время материалы позволяют дать убедительное обоснование тезиса о тесной взаимосвязи победы под Сталинградом с развитием событий на других участках советско-германского фронта, прежде всего – на западном (московском) направлении. Тем не менее, обстоятельства подготовки и проведения операции «Марс», а также некоторые важные детали (в частности, сообщение П.А.Судоплатова о том, что советской контрразведкой немцам были переданы сведения о планирующемся наступлении под Ржевом[10]), вынуждают рассматривать итоги операции «Марс» прежде всего в общем контексте развития событий на всем советско-германском фронте: несмотря на неудачу наступления под Ржевом, в целом советское командование переиграло противника в стратегическом плане, воспрепятствовав переброске немецких войск с московского направления на юг и обезопасив себя от вероятного удара вермахта на Москву.[11]

В числе других дискуссионных вопросов истории Сталинградской битвы особое место занимает оценка приказа Народного комиссара обороны №227 от 28 июля 1942 года об итогах первого года войны и мерах по наведению порядка и дисциплины в войсках, известного как «Ни шагу назад!» Приказ требовал укрепления дисциплины самыми жестокими мерами. Предусматривалось создание штрафных подразделений, а также заградительных отрядов, которые должны были располагаться в тылу дивизий с задачей в случае паники и беспорядочного отхода частей расстреливать на месте паникеров и трусов.[12] (Следует помнить, что формирование заградительных отрядов в Красной Армии практиковалось с сентября 1941 г.)[13] С конца 80-х гг. на волне антисталинской истерии приказ №227 стал рассматриваться как очередное преступление власти, пример некомпетентного вмешательства Сталина в руководство войсками, неоправданной жестокости, ставшей одной из причин огромных потерь Красной Армии. Именно в таком ключе, в частности, излагает события лета 1942 г. Э. Бивор, «главной задачей» своей книги определивший «показать поразительную жестокость спецотрядов НКВД».[14] Со стороны ветеранов войны, профессиональных военных не раз раздавались возражения против такой оценки Приказа и его роли в событиях на фронтах Великой Отечественной. Генерал армии Герой Советского Союза П.Н. Лащенко, например, на страницах «Военно-исторического журнала» вспоминал: «…мы восприняли приказ как управу на паникеров и шкурников, маловеров и тех, для кого собственная жизнь дороже судьбы своего народа, своих родных и близких, пославших их на фронт».[15]

Недавно рассекреченные документы ФСБ позволяют ближе подойти к ответу на вопрос, каким образом был воспринят приказ №227 на фронте, непосредственно в частях на передовой. Согласно докладной записке особого отдела Сталинградского фронта от 14 августа 1942 года, подавляющее большинство бойцов и командиров приняли приказ с «большим воодушевлением… Приказ поднял боевой дух личного состава частей, укрепил веру в победу…». Были отмечены высказывания ряда военнослужащих, в которых выражалось сожаление, что подобный приказ не появился раньше. Особыми отделами фиксировались также и негативные, пораженческие реакции на появление приказа, типа: «поздно проснулись», «мы как отступали, так и будем отступать» и т.п. Однако не они определяли общее настроение, морально-психологическое состояние советских войск в период Сталинградской битвы. [16]

«Особое место в ряду публикуемых документов занимает приказ №227… В нем имеются слова суровой правды о смертельной опасности, нависшей над страной, о тяжелом положении на фронте и пагубности дальнейшего отступления. Приказ «Ни шагу назад»! дошел до ума и сердца каждого бойца и командира, сыграл свою мобилизующую роль. Но аморальным представляется предложение Сталина учиться у гитлеровского командования и применять фашистские средства и методы «в этом деле», то есть для укрепления дисциплины и наведения порядка в Красной армии. Его попытка сослаться при этом на опыт наших предков выглядит не иначе, как грубым искажением отечсественной истории в целях оправдания собственных циничных предложений и действий. В военной истории России нет примеров заимствования у неприятеля нечеловеческих методов принуждения русских воинов к ведению боевых действий»[17].

В литературе, изданной к 60-летию Сталинградской битвы, также можно встретить осуждающие оценки Приказа №227. Авторы брошюры «Битва за Сталинград»(М.-СПб.,2002), например, не скрывают своего раздражения содержанием Приказа, считая, что в нем «во всех бедах государства огульно обвинялась вся Красная Армия», в то время как главным виновником являлся Верховный Главнокомандующий и «те высокопоставленные профессионалы, которые соглашались с его неправильными решениями по ведению военных действий». Однако, о своей ответственности за поражения Красной Армии в Приказе №227 И.В.Сталин умолчал.[18]

Такого рода оценки основаны на неявном предположении, что советские войска и без всяких приказов и дополнительных административных мер всегда и везде были готовы «стоять насмерть». Заградотряды, да и вообще войска НКВД, только мешали армии исполнять свой долг. Сегодня, когда наше представление о войне базируется на значительно более широком и разнообразном комплексе источников[19], нежели в советские времена, такое представление нельзя не признать односторонним. Пожелание же относительно необходимости в приказах Верховного Главнокомандования сообщать «всю правду» о масштабах постигших страну утрат и поражений, каяться за совершенные ошибки в управлении войсками и вовсе выглядит наивным.

Историки и публицисты, сетующие на «антигуманный» характер Приказа №227, избегают сопоставления действий советского командования с мерами, предпринимавшимися в армиях других воюющих стран. Соблюдение принципа историзма, помещение сталинского приказа в широкий исторический контекст немедленно выявляет беспочвенность его рассмотрения как проявления беспрецедентной жестокости, свойственной «коммунистической системе» и ее представителям, не признававшим ценности человеческой жизни и готовым поэтому громоздить по любому поводу гекатомбы трупов[20].

Было ли нечто «новаторское» в самой постановке вопроса – запрете частям отступать без приказа? Очевидно, в любой армии оставление солдатом своего поста, частью своей позиции без приказа вышестоящего командира рассматривается как ЧП, в условиях военного времени – как преступление. В России эта норма была закреплена в воинских уставах в период создания регулярной армии. Вот примеры из документов Петра I: «…никто из господ генералов с места баталии прежде уступать не имеет, пока он от своего командира к тому указ не получит. Кто же место свое без указу оставит или друга выдаст, или бесчестный бег учинит, то оный будет лишен и чести и живота»[21]. «…есть ли какою причиною или множеством назад пожмут, и тогда отнюдь не должен никто бегать назад, но стоять до последнего человека как доброму солдату надлежит под наказанием смерти, также и во время бою приказано задним стрелять из пушек и из ружья по тем беглецам без всякого милосердия».[22]

Есть ли принципиальное отличие подхода к проблеме Петра I от содержания приказа «Ни шагу назад»?

Фарисействующие публицисты, используя факт создания штрафных частей и заградительных отрядов для осуждения «тоталитарного режима» и лично И.В. Сталина, избегают сопоставления даже с вермахтом. (Что, тем не менее, не мешает им восторгаться «профессионализмом» немецкого генералитета). Известно, однако, что в период кризиса немецкой армии под Москвой Гитлер в числе других мер по стабилизации обстановки издал 16 декабря 1941 г. приказ, запрещавший самовольное оставление позиций и требовавший от войск группы армий «Центр» «фанатичного сопротивления». Генералы, допускавшие отход частей, немедленно снимались со своих постов. Командующий 2-й армией генерал Шмидт отдал приказ выявлять лиц, которые осмеливались вести пораженческие разговоры, и для наглядного примера другим немедленно их расстреливать.[23]

Командиры вермахта в зависимости от обстановки и без указаний свыше были готовы к применению к подчиненным самых строгих мер дисциплинарного воздействия. Вот, например, рекомендации генерала Габленца командованию 384-й пехотной дивизии (осень 1942 г.): «Командирам следует быть строже… Дезертиров должен судить военный трибунал. Солдат, уснувший на боевом посту, заслуживает расстрела на месте».[24]

Так что борьба с дезертирством и паникерством велась во всех армиях и во все исторические эпохи. Можно ли обосновать с опорой на фактические данные утверждение, что с появлением приказа «Ни шагу назад!» репрессии в Красной Армии приняли беспримерный характер? Имеющаяся в документах статистика позволяет получить частичное представление о масштабах репрессий: в частности, в период с 1 октября по 1 февраля 1943 г. в частях Донского фронта было арестовано 203 «паникера и труса», из которых были расстреляны 49 человек, направлены в штрафные подразделения 139 человек. Еще 120 человек, по данным Особого отдела фронта, были расстреляны «перед строем по постановлениям особых органов».[25] Много это или мало? Посмотрим, что происходило по другую сторону линии фронта. Так, командир 8 армейского корпуса генерал-полковник Хайтц в течение восьми дней приказал привести в исполнение 364 смертных приговора.[26]

«Влияние приказа №227 легко преувеличить, - пишет английский историк Р. Овери. – Он касался прежде всего офицеров и политработников, а не простых солдат, которые всегда должны были подчиняться жесткой дисциплине. И приказ касался несанкционированного отступления, а не всех видов отступления… Сталин на этот раз встал на сторону простых солдат, погрузившихся в кошмар поражения и отчаянной неясности. Факты террора являются очевидной исторической истиной, но они способны исказить наше понимание советских военных усилий».[27]

А. Аксел, объясняя истоки героизма советских людей в годы войны, категорически возражает против предположения, что «русский мужик» сражался хорошо только благодаря железной дисциплине, наведенной комиссарами, и из-за страха наказания». «Эти аргументы неправдоподобны, - пишет Аксел. - Один только страх не способен сделать людей героями».[28] Материал, собранный А. Акселом в книге «Герои России», убедительно свидетельствует, что моральный дух Красной Армии и советского народа определялся справедливым характером войны, прочностью авторитета политического руководства, высоким статусом ценностей патриотизма, самопожертвования, чувства воинского долга в русской культурной традиции. Содержание приказа №227 не противоречило этим фундаментальным ценностям. Многочисленные встречи с участниками войны (генералами и простыми солдатами), привели А.Аксела к выводу, что «…самое важное в отношении к приказу №227 было то, что благодаря патриотизму и нетерпимости защитников Сталинграда к создавшемуся положению большинство генералов, младших офицеров и рядовых солдат приняли его на «ура».[29] Рассекреченные недавно материалы особых отделов, как мы видели, это подтверждают.

«Герои России» – книга незаурядная и, по выражению автора предисловия профессора О.А. Ржешевского, - удивительная. Появление такой книги в американской историографии стало возможным благодаря окончанию «холодной войны». А.Аксел ставит задачу восполнить пробел в представлениях англичан и американцев о событиях на советско-германском фронте, признавая, что их освещение в предшествующие десятилетия было необъективным: «По понятным причинам во время «холодной войны» британцы и американцы старались сфокусировать внимание на своих собственных усилиях и достижениях во второй мировой войне, - пишет он, - и эта тенденция привела к тому, что масштаб военного конфликта на Восточном фронте замалчивался и в представлениях людей остался недооцененным»[30]. В данном случае Аксел знает, о чем говорит: в годы «холодной войны» он активно занимался журналистикой, путешествовал по миру, встречался со многими ведущими политиками – Дж.Кеннеди, Р.Никсоном, Г.Киссинджером, З.Бжезинским, М.Тетчер. Собирая материал об СССР и второй мировой войне в течении двадцати лет, он смог лично встретиться и поговорить со многими героями своей книги, среди которых тридцать генералов - участников Великой Отечественной.

Книга состоит из двух десятков очерков, каждый из которых имеет самостоятельное значение и сюжет: «Крепость-герой», «Блокада Лениграда», «Воздушные тараны над Москвой», «Сын Сталина», «Казнь Зои», «Сто генералов-евреев», и т.д. Автор не скрывает своего изумления и восхищения подвигами тех людей, о которых идет речь в его книге. «Обстановка всеобщего героизма» – так он характеризует советское общество времен войны, подчеркивая, что самопожертвование на фронте и в тылу русских людей означало сокращение жертв и страданий в Англии и США.

Интересно сопоставить работу Аксела с другой интересной книгой – воспоминаниями итальянского офицера Э. Корти «Немногие возвратившиеся», воевавшего под Сталинградом.[31] Здесь описано отступление (или, вернее, бегство) итальянских войск после начала советского контрнаступления. Если американец Аксел смотрит на войну, можно сказать, глазами союзника СССР, то в книге Корти мы находим взгляд с противоположной стороны линии фронта. И здесь открывается немало любопытного.

За что воевали обе стороны? А. Аксел понял и показал, что советский народ сражался за свою жизнь и свободу. За что же воевал молодой итальянский офицер, оказавшийся в тысячах километров от своей родины? Его записки полны жалобных стенаний по поводу «ужасного климата» и тех страданий, которые пришлось пережить ему и его однополчанам во время отступления. Удивительно, но ни разу при этом он не задался вопросом: «Зачем, почему оказался я в этих холодных степях?» Единственное, что он повторяет, это проклятия в адрес «правителей», пославших «своих солдат воевать в этот убийственный климат, даже не позаботившись о соответствующей одежде».[32]

Советские люди хорошо понимали, с каким врагом им пришлось воевать – врагом беспощадным, стремящимся не просто к военной победе, но к уничтожению народа. Это понимание вдохновляло советских солдат на героические подвиги, о которых говорит и которыми восхищается А. Аксел. Итальянский же офицер совершенно не представляет, что за страна – Россия, и какой народ здесь живет. Он всерьез полагает, что отступающих немцев и итальянцев преследуют «орды узбеков».[33] Постоянно вознося молитвы Богу и Мадонне, он «забывает» о том, что пришел покорять христианскую страну, и что само пребывание его здесь есть уже величайшее кощунство.

Содержание книги Э.Корти позволяет получить представление о том чувстве собственного превосходства по отношению к России и ее народу, которым были преисполнены солдаты врага. Так же бездумно войска Муссолини громили Абиссинию, Грецию, ехали на завоевание Египта. Итальянец Корти демонстрирует типичное мировоззрение колонизатора, убежденность западного европейца в том, что он имеет моральное право на господство над миром. В то же время итальянская армия предстает в воспоминаниях Корти ошалевшим от страха и мороза сбродом, бредущим по степи с единственной мыслью – выжить. Своих союзников-немцев итальянские солдаты боятся, даже ненавидят, но понимают, что только немцы способны вывести их из окружения. Немцы же относятся к ним с нескрываемым презрением.

Сопоставление книг А.Аксела и Э.Корти очень ярко показывает, почему с одной стороны – жертвенность и подвиг, а с другой – трусость и шкурничество.

Советская пропаганда в период войны и после подчеркивала преимущества советского общественно-политического строя как главный источник мужества и решимости людей до конца сопротивляться германской агрессии. Парадоксальным образом антисоветски настроенные публицисты также делают упор на особенностях «социалистической системы» и авторитарного политического режима, чья «бесчеловечная жестокость» якобы явилась одной из важнейших предпосылок победы Советского Союза в войне. Современные историки, однако, вполне осознают неполноту и односторонность такого представления. «Было бы нелепо думать, - подчеркивает Д. Робертс, - что такая победа могла быть достигнута лишь при помощи страха, дисциплины и жесткой регламентации».[34] И в этом с британским историком следует целиком согласиться.

[1] Сталинградская битва. Хроника, факты, люди.: В 2 кн. М.:ОЛМА-ПРЕСС, 2002; Cталинградская эпопея. М.: Звонница,2000.

[2] Roberts G. Victory at Stalingrad: The Battle that Changed History. L.,2002; Аксел А. Герои России. М.: «Интерстамо», 2002. В издательстве «Едиториал УРСС» готовится к изданию русский перевод книги Дж.Робертса.

[3] Roberts G. Op. cit. Pp.5,14.

[4] Beevor A. Stalingrad: The Fatefull Siege 1942-1943; Рус. пер.: Бивор Э. Сталинград. Смоленск, 1999. Антисоветская по содержанию и общему настрою книга Бивора (хотя, может быть, вернее было бы говорить не об антисоветизме, а лишь о сочувствии автора «героическому» вермахту в его неравной борьбе с «многоголовой гидрой» азиатско-большевистского варварства и деспотизма) разошлась на Западе тиражом более 0,5 млн. В России, однако, ее появление осталось почти незамеченным научной общественностью.

[5] О том, насколько содержание фильма соответствует реальным историческим событиям см.: Панин Д.Н. Память сердца против «Врага у ворот» // Русский дом. М.,2002. №№10,11.

[6] Краткий отчет о встрече см.: Встреча в Вашингтоне // Ассоциация историков второй мировой войны. Информационный бюллетень. №8. М.,2003. С.12-14.

[7] Некоторые сведения о ней можно найти: История второй мировой войны 1939-1945. Т.6. М.,1976. С.29-30.

[8] См.: Glantz D. Zhukov’s Greatest Defeat. The Red Army’s Epic Disaster in Operation «Mars», 1942. Kansas, 1999; На русском языке см.: Гланц Д. Операция «Марс» // Вопросы истории. 1997. №8.

[9] Герасимова С.А. Битва за Ржевско-Вяземский плацдарм // Вопросы истории. 2000. №4-5. С.39-42; Сафир В.М. О том, как в научном споре недостаток профессионализма возмещается клеветой и оскорблениями // Военно-исторический архив. 2001. №7(22). С.43-47. – Особенно заостренным «антижуковским» пафосом проникнута развязная по тону и маловразумительная по содержанию статья В.М. Сафира.

[10] Судоплатов П.А. Разведка и Кремль: Записки нежелательного свидетеля. М.,1996. С.188.

[11] См.: Гареев М.А. Операция «Марс» и современные «марсиане» // Военно-исторический журнал. 2003. №10. С.17-21; Орлов А.С. Красная Армия в 1942-м: от поражений к победам // Россия XXI. 2002. №3. С.194-196; Гончаров В. Тайна операции «Марс» // Попель Н.К. Танки повернули на запад. М.,2002. С.433-453; и др.

[12] См.: Мировые войны ХХ века. Кн.4. Вторая мировая война. Документы и материалы. М.,2002.С.251.

[13] Вопрос о необходимости создания заградотрядов был поставлен перед Ставкой ВГК командованием Брянского фронта. Директивой Ставки от 12 сентября 1941 г. эта практика была распространена и на другие войска Красной Армии (См.: Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. Сб.док. Т.2. Кн.2. М.,2000. С.20, 85-86).

[14] См.: Бивор Э. Указ. соч. С.4.

[15] Военно-исторический журнал. 1988. №8.

[16] Сталинградская эпопея: Материалы НКВД СССР и военной цензуры из Центрального архива ФСБ. М.,2000. С.183-189.

[17] Русский архив: Великая Отечественная: Приказы народного комиссара обороны СССР 22 июня 1941 г. – 1942 г. Т. 13(2-2). М.,1997. С.9.

[18] Битва за Сталинград / Под ред. А.А.Кольтюкова и Ю.П.Квятковского. М.-Спб.: «Искусство России», 2002. С.10-11.

[19] Прежде всего стоит обратить внимание на публикации документов из архива ФСБ: Органы государственной безопасности в Великой Отечественной войне. Т.2. Кн.1-2. М.,2000; Лубянка в битве за Москву. М., 2001; Сталинградская эпопея. М.,2000. Также см.: Скрытая правда войны: 1941 год. М.,1992; и др.

[20] Попытки интерпретировать трагические страницы Великой Отечественной войны в соответствии с этой идеологической «концепцией» встречаются ныне даже в учебной литературе. См., напр.: Долуцкий И.И. Отечественная история. ХХ век. Учебник для 10-11 классов общеобразовательных учреждений. М.: Мнемозина, 1996. Ч.II. С.115.

[21] О долге и чести воинской в Российской армии. М.,1991. С.26. (По: Антоновский. Наука побеждать. Спб.,1808).

[22] О долге и чести воинской… С.30. (По: Собрание собственноручных писем государя императора Петра Великого к Апраксиным. Ч.1. М.,1811).

[23] Рейнгардт К. Поворот под Москвой: Крах гитлеровской стратегии зимой 1941/42 года. Пер. с нем. М., 1980. С.254.

[24] Цит. по: Уткин А. Сорок второй год. Смоленск, 2002. С.412.

[25] Сталинградская эпопея. М.,2000. С.403-404.

[26] Трагедия плена. Сб.материалов Межд. научн. - практ. конф. «Окончание войны, завершение деятельности НКСГ/СНО и начало репатриации военнопленных». Красногорск, 1996. С.95.

[27] Цит. по: Уткин А. Указ. соч. С.245. [28] Аксел А. Указ. соч. С.16.

[29] Там же.

[30] Аксел А. Указ.соч. С.12-13.

[31] Корти Э. Немногие возвратившиеся. Записки офицера итальянского экспедиционного корпуса 1942-1943 гг. М.: Центрполиграф, 2002.

[32] Корти Э. Указ. соч. С.280-281.

[33] Там же. С.38.

[34] Roberts G. Op. cit. P.10.

12.01Вильгельм Оранский. Последние годы жизни

12.01Вильгельм Оранский. Борьба за единство Нидерландов

09.01Вильгельм Оранский в 1567 - 1576 гг.

04.09Вильгельм Оранский. Вождь оппозиции

04.09Вильгельм Оранский. Начало политической деятельности