Эфиопия. Борьба с султанатами. Правление Зэра-Яыкоба

Период с 1331 по 1445 г. отмечен почти беспрерывными войнами с мусульманскими султанатами, расположенными на юго-восточных границах современной Эфиопии. Отсутствие сильной централизованной власти в Эфиопии на рубеже XIII — XIV вв. вынуждало ее вести политику компромиссов по отношению к соседним мусульманским султанатам. Султанаты в то время еще не представляли собой значительной угрозы христианскому государству прежде всего в силу внутренних споров и борьбы за гегемонию, какую они вели между собой. Эта борьба завершилась в 1285 г. победой султаната Йифат и правившей там династии Уоласма, которой подчинялся султанат Шоа и правившая там династия Махджуми. Именно с того момента наступил период развития и консолидации мусульманских сил. Таким образом, начало процесса внутреннего упрочения и расцвета султанатов и консолидация Эфиопской империи совпали во времени, приходясь на начало XIV в. Внутреннее укрепление сопровождалось общей для обеих сторон тенденцией к расширению своих территорий и подчинению себе богатых и потому важных для обеих сторон в экономическом отношении юго-восточных окраин. В такой ситуации вооруженный конфликт был неизбежен.

Эфиопская империя в тот период занимала гористую и труднодоступную территорию почти всего Центрального массива. Султанаты Йифат и Адал находились в Восточном массиве и частично в восточной части Центрального массива. Округа Доуаро, Бали (Бале), Хадья, Фэтэгар, политико-экономические интересы которых в те времена были связаны с исламом, занимали юго-восточную часть Эфиопской впадины. Африканское побережье Красного моря, острова Дахлак, очень важный в экономическом отношении порт Зейла находились в руках мусульман. На противоположной стороне Красного моря были расположены также мусульманские страны. На западе от Эфиопской империи находились принявшие ислам Судан и Египет. Следовательно, Эфиопское нагорье, находившееся во власти христианских императоров, со всех сторон было окружено мусульманами.

Усиливавшийся с начала XIV в. конфликт империи с султанатами не был единственным конфликтом христианского государства с мусульманским окружением. Египет также проводил враждебную в отношении империи политику, реакцией на которую была угроза императора Амдэ-Цыйона, как в прежние времена Лалибэлы, отвести воды Нила. Постоянной причиной напряженных отношений Эфиопии с Египтом была проблема контактов христианской империи с ее александрийской метрополией. На пути из Эфиопии в Александрию, который проходил по мусульманским территориям, имперские посольства постоянно задерживались, послов заточали в тюрьмы или убивали. Та же участь ожидала патриархов, направлявшихся в Эфиопию. Нередко случалось, что Эфиопия в течение нескольких лет была лишена абунэ, что усложняло политическую ситуацию внутри страны. Поэтому правители Эфиопии вели непрекращавшиеся переговоры о переезде патриархов, и не раз именно этот вопрос становился непосредственной причиной начала конфликта.

Отношения Эфиопии с окружавшими ее соседями значительно обострились в начале XIV в. В основе столкновений лежало соперничество обеих сторон в деле завоевания гегемонии на вышеупомянутых территориях, являвшихся важным источником дефицитных в то время товаров. В конце концов в 1328 г. возник вооруженный конфликт, непосредственной причиной которого был захват султаном Йифата Хакк-ад-Дином I возвращавшихся из Каира послов императора Амдэ-Цыйона и истязание их пытками. В этом первом столкновении Амдэ-Цыйон одержал победу, завершившуюся пленением самого Хакк-ад-Дина (Хакдина). Император назначил султаном брата пленника — Сабр-ад-Дина (Сабрдина). Однако этот последний не был верен императору и начал партизанскую войну, проникая в пограничные районы Эфиопии: Дамот, Фэтэгар, Тэгулет, достигая даже центральных областей: Амхары и Годжама. Здесь войска Сабр-ад-Дина устроили резню христиан, сжигали церкви и монастыри и в захваченных округах назначали верных себе правителей.

Таким образом, первая победа, одержанная Эфиопской империей — так же как и многие последующие, — не вызвала фактического перевеса ни в ту, ни в другую сторону.

Как рассказывает хроника, Амдэ-Цыйон, готовясь к очередному походу, направил к Сабр-ад-Дину посольство с письмом: «Верно ли то, что я слышал о тебе, или нет? Сжег ли ты церковь божию? Умертвил ли ты христиан, а оставшихся увел ли в плен и обратил к своему закону?.. Разве ты не знаешь, что я заключил в тюрьму и сделал своим слугой твоего брата Хакк-ад-Дина? Разве ты не знаешь также, что я убил племянника твоего Дэрадэра? И с тобой я так же поступлю, низложу тебя с престола твоего и погублю тебя,— и если ты убил десять христиан, я убью у тебя тысячу, если ты убил сто, я убью у тебя десять тысяч».

Ответ Сабр-ад-Дина был таков: «Я не приду к тебе и не стану перед тобой, а если ты придешь ко мне, я не испугаюсь, ибо у меня войска больше, чем у тебя. И оно сражается мечами, ножами, на конях, луками, копьями, щитами, железными палицами, стрелами. Если хочешь — приходи ко мне, путь длинен, а если нет, я приду и буду воевать с тобой!»

Молниеносным маршем выступил Амдэ-Цыйон сначала против Амэно, правителя союзного с Йифатом округа Хадья. Он без труда разбил его и заставил послать Сабр-ад-Дину ложное известие о том, будто бы Амэно разгромил армии Амдэ-Цыйона, благодаря чему путь в Эфиопскую империю открыт. Тогда Сабр-ад-Дин разделил свои войска на три армии и каждую из них послал разными путями на завоевание Эфиопии. Амдэ-Цыйон, ослабив таким образом главные силы противника, вперед выслал без обоза небольшие, но воинственные и закаленные в боях свои самые верные отряды, называвшиеся «Гиены императора», а за ними двинулся сам со всей своей армией. «Гиены императора», искушенные в стремительных маршах и боях, сумели задержать войска Сабр-ад-Дина вплоть до прибытия основных сил императорской армии. В 1331 г. две неприятельские армии снова встретились в битве. Мусульманская армия потерпела сокрушительное поражение. Сам Сабр-ад-Дин едва спасся бегством. Эфиопские войска торжествовали и праздновали победу, радуясь богатству трофеев: драгоценных камней, ценного оружия и одежды, — а также красоте взятых в плен невольниц.

Но и после той решающей битвы император Амдэ-Цыйон вынужден был продолжать военные походы. В северной части страны взбунтовался народ фалаша в округах Бэгемдыр, Сымен, Уогэра, Цэгэде и других. И на юге нельзя было считать борьбу с мусульманами законченной прежде всего потому, что правитель Доуаро — Хайдэра оказал поддержку побежденному султану Йифата. Поэтому Амдэ-Цыйон разделил свою армию на две части. Пешие и конные полки из Дамота, Сэкэльта, Гондэра и Хадья, которые особенно прославились в последней битве, император послал против фалаша под командованием Цэга-Крыстоса. Сам же, возглавив остальную часть армии, выступил против Доуаро. И здесь он одержал победу, увенчавшуюся пленением главных мусульманских правителей — Сабр-ад-Дина и Хайдэра.

Победой в Доуаро Амдэ-Цыйон закрепил на какое-то время превосходство империи над мусульманскими соперниками. Он расширил границы государства, включив в состав Эфиопии территории: Мэнз, Зега, частично Йифат до реки Аваш. Правителем мусульманских округов он назначил Джемаль-ад-Дина (Гемальдина), брата прежних султанов Йифата. На короткое время на юго-восточной границе Эфиопии воцарился мир. Побежденный остался — по словам летописца — «собачьим хвостом, который поднялся против головы льва».

В тридцатых годах XIV в. войны возникали еще несколько раз, а вернее сказать, война велась постоянно с большим или меньшим напряжением. Через несколько лет после поражения в 1331 г. вновь окрепла коалиция мусульманских областей. Правда, султанат Йифат был ослаблен в военном отношении и урезан территориально, но стали возвышаться исламизированная страна Адал, а также Мора, распространившие свое влияние от Фэтэгара и Доуаро вплоть до Индийского океана. Джемаль-ад-Дин, султан покоренного Йифата, назначенный Амдэ-Цыйоном, также был далек от мысли хранить верность христианскому императору. Поэтому тридцатые годы прошли в бесконочных столкновениях. Не раз мусульманские войска окружали небольшие эфиопские отряды, так как армия императора вынуждена была сражаться на двух фронтах: против мусульман и против фалаша и других мятежных народов на севере своей страны. Часто самому императору приходилось спасаться бегством под покровом ночи. Случалось, что обе стороны, истощенные длительным взаимным кровопролитием, заключали кратковременные перемирия и соглашения. В этой войне было немало драматических моментов, которые описывают тогдашние хроникеры. Так, например, они рассказывают, что однажды император зашел в глубь неприятельской территории и раскинул лагерь на реке Яс. Мусульманские предводители также собрали свои войска и двинулись, чтобы разбить армию захватчиков. Вскоре конные эфиопские разъезды принесли весть о приближении многочисленного мусульманского войска, «сила которого равна дождю и ветру во время бури». По стечению обстоятельств в тот же самый день над лагерем императора пронеслась чудовищная буря, поразившая всех и надломившая дух уже ослабленных голодом и лишениями солдат. Тогда Амдэ-Цыйон приказал своим вестникам обратиться к воинам: «Не бойтесь и не ужасайтесь, народ христианский, видя дождь и бурю, — это знамение божье, что мы ниспровергнем неверных». Этим обращением сумел император «укрепить своих воинов и не допустить в них страха». Атака мусульман была отбита.

Таким образом, прошло много месяцев, в течение которых император Амдэ-Цыйон вместе со своими воинами, не зная отдыха и не откладывая меча, постоянно сражался и продвигался вперед. Наконец он достиг страны Адал, став первым христианским царем, ступившим на ее землю. Хроникер пишет, что войско шло вперед по неизведанной стране, «камни этой земли — как шипы, а люди ее ходили на руках; ноги их вверху, а головы — внизу, и бегали они на руках, а не на ногах». Именно там император со своими войсками сражался днями и ночами.

Амдэ-Цыйон далеко углубился в полупустынные районы Адала, побуждаемый, вероятно, стремлением окончательно разрешить мусульманскую проблему на юго-восточных границах. Его военные начинания были вызваны не только экономическими интересами, но, очевидно, и политическими соображениями. Ибо султанаты намеревались создать новую коалицию, в которую вошли бы также и прибрежные территории в окрестностях Зейлы. Мусульманская сторона, которая рассчитывала и на помощь Йемена, собирала силы. Правитель страны Адал — Салех решил привлечь на свою сторону Джемаль-ад-Дина. Амдэ-Цыйон, по всей вероятности, в этой ситуации спешил разбить мусульманские силы до того, как они соединятся. Салех же стремился к объединению этих сил, чтобы разрезать на две части и уничтожить удалившуюся от родной земли армию императора. Свои планы Салех изложил султану Йифата, предоставив ему оставаться верноподданным вассалом императора или завоевать независимость. Цитируемая уже нами хроника пишет об этом так:

«Мир тебе и мир величеству твоему. Послушай совета моего и внемли слову моему: вот царь христиан идет по тесному пути, где ему не пройти. Ты же выбери себе одно из двух: давать ему подать и дары или нет. Если ты хочешь давать ему дары, продай свою жену и детей и все, что есть у тебя; если ты так поступишь, как не поступали твои отцы, бывшие перед тобой, ты не избавишь от рабства своего потомства и потомства твоего дома вовеки. Ныне же реши своим умом, что делать. Собери войско, сражающееся мечом, луком, со щитом, копьями, деревянными пиками, палицами из железа. И я приду с войском из всадников и пеших, и мы окружим его со всех сторон и всецело, и погубим сразу, и не оставим никого из них».

Четыре месяца собиралось мусульманское войско. Однако, когда правитель страны Адал увидел многочисленность своих отрядов, он, не желая ни с кем делить предстоящие трофеи, решил сам пойти на императора, не ожидая прихода войск Джемаль-ад-Дина из Йифата.

Амдэ-Цыйон, готовя к бою отряды из Амхара, Шоа, Годжама и Дамота, приказал украсить серебром и золотом пешие и конные полки, чтобы солнечные лучи, отражаясь в доспехах, своим блеском слепили противника. Но когда подошла мусульманская армия, Амдэ-Цыйон лежал в шатре, мучимый уже неделю длившимся приступом тяжелой лихорадки. Однако по сигналу труб, возвестивших начало битвы, он поднялся с ложа, но упал, не имея сил держаться на ногах. Обе жены, особенно императрица Жан-Мэнгэса, умоляли его остаться в шатре: «Неужели, господин наш, ты пойдешь на войну? Разве может твоя нога бежать, как прежде, когда была здорова? И рука твоя разве способна натягивать лук, брать щит и копье? Есть ли у тебя сила воссесть на коня?..» Им ответил Амдэ-Цыйон: «Неужели я умру женской смертью? Не умру я смертью женщин, ибо знаю смерть мужей — борцов». И, преодолевая слабость, Амдэ-Цыйон ринулся в бой. Сражение продолжалось очень долго и закончилось ужасающей резней мусульманской армии. А у императора, когда вернулся в шатер, сообщает летописец, пришлось силой отрывать от руки меч, так приклеила его к ладони неприятельская кровь.

Битва, которая состоялась приблизительно в 1335 г., окончательно закрепила превосходство Амдэ-Цыйона над султанатами, сохранявшееся вплоть до конца его правления.

Наследник и сын Амдэ-Цыйона Сэйфэ-Арыд, называвшийся также Ныуайе-Крыстос, ознаменовал начало своего правления борьбой с династией Уоласма в Йифате. Он победил и заключил в тюрьму султана Али (сына покоренного Амдэ-Цыйоном султана Сабр-ад-Дина). Власть в Йифате император передал в руки сына Али — Ахмеда-Харб-Арада. Однако по прошествии некоторого времени император Сэйфэ-Арыд помиловал заключенного в крепость Али и вернул ему свободу. С этого времени в династии Уоласма началась борьба за трон сначала между отцом и сыном, а потом и между другими претендентами на престол. Эти внутренние столкновения обеспечили на какое-то время мир на границе Эфиопии. Более того, император оказывал военную помощь то одному, то другому сопернику, стараясь, по всей вероятности, использовать внутренние столкновения, ослаблявшие грозного врага империи. Наконец власть в Йифате захватил Хакк-ад-Дин II, внук султана Али.

История правления преемника Сэйфэ-Арыда — императора Ныуайе-Марьяма (1372—1382) — почти совсем не известна. Вполне вероятно, что этому императору на протяжении его десятилетнего царствования тоже пришлось. вести борьбу с султанатами.

На рубеже XIV и XV вв. борьба между империей и султанатами вновь усилилась. Император Давид I (Давит) одержал военную победу над султаном Хакк-ад-Дином II, погибшим в бою в 1386 г. Несмотря на эту победу, война продолжалась со всей непримиримостью. Преемник Хакк-ад-Дина II султан Саад-ад-Дин (Сааддин) бросил на борьбу с христианской империей все мусульманские силы, развязав настоящую «священную войну», в которой наряду с армией участвовало и население. И этот этап борьбы завершился успешно для императорских войск. Сам Саад-ад-Дин, разбитый императором Йисхаком, умер на одном из островов недалеко от Зейлы. Оставшиеся в живых сыновья Саад-ад-Дина, однако, не отказались от дальнейшей борьбы. Опираясь — как и их предшественники — на поддержку Йемена, Зейлы и Адена, они вели партизанскую войну. Постоянными набегами из Адала они нарушали покой в пограничных районах, проникая далеко в глубь страны. Они разрушали все на своем пути, жгли селения, церкви и монастыри. В 1424 г. Мансур, один из сыновей Саад-ад-Дина, оказался в плену у Йисхака. Его брат Джемаль-ад-Дин продолжал прежнюю политику, без устали нападал на империю, в смелых вылазках достигая даже реки Аббай.

Воинственный император Йисхак, который, кроме войн с султанами Уоласма, прославился и другими многочисленными походами, в конце концов погиб в одной из битв в августе 1429 г. После его смерти на эфиопском престоле побывало поочередно несколько правителей, о царствовании которых мы, собственно, ничего не знаем (Ындрыяс, 1429—1430; Тэкле-Марьям, 1430—1433; Сыруы-Ийесус, 1433; Амдэ-Ийесус, 1433—1434). Неизвестно, были ли эти частые смены на эфиопском престоле связаны с эпидемией, которая на какое-то время приостановила войну с мусульманами, или, скорее всего, с внутренними интригами, в результате которых в свое время отказался от престола император Давид I, а также, очевидно, преждевременно скончался Теодрос I. Известно, что во время эпидемии умер Амдэ-Ийесус (Бэдыль-Нань). Наконец, в 1434 г. трон Эфиопии занял один из крупнейших в истории этой страны правителей — император Зэра-Яыкоб (второе имя — Костэнтинос).

Император Зэра-Яыкоб прославился как своей храбростью, так и настоящим политическим талантом. Когда он пришел к власти, конфликт с мусульманскими султанатами не был урегулирован. Больше того, после эпидемии, которая естественным образом приостановила войну, исламизированные области Доуаро, Хадья и Бали снова вошли в коалицию с султанатами Йифат и Адал и, рассчитывая на помощь со стороны Йемена и Египта, готовились к решающему бою с империей. Сначала император Зэра-Яыкоб пытался разобщить союзников и снискать себе с помощью дипломатических усилий приверженцев в неприятельском лагере. С этой целью, стремясь породнить враждующие правящие династии, он сам вступил в брак с сестрой Махико — гэрада страны Хадья. Сверх того, он сделал ее своей первой женой, в результате чего она стала императрицей. Но гэрад Махико отказался платить дань и вошел в союз с другими мусульманскими странами.

Несмотря на дипломатические усилия Зэра-Яыкоба, война снова стала неизбежной. Обе стороны собирали войска и готовились к решающему сражению. Неприятельские армии встретились в 1445 г. в местности Ыгубба. В продолжавшемся несколько часов бою весы победы долго оставались в равновесии. Наконец смерть предводителя мусульманских войск султана Ахмеда-Бэдлая, называвшегося в эфиопских источниках Арыуе-Бэдлай (Бэдлай-Чудовище), решила исход битвы в пользу армии императора. Преследуемый войсками императора, брат Бэдлая Хаыр-ад-Дин также погиб у реки Аваш. В 1445 г. завершилась почти сто лет длившаяся война. Султанат Йифат перестал существовать. Центр оттесненного ислама был перенесен в Адал. С того времени вплоть до следующего столетия там располагалась главная резиденция султанов династии Уоласма.

Император Зэра-Яыкоб следующим образом отметил военный и политический успех битвы при Ыгуббе: день победы, 29 число каждого месяца, он повелел отмечать как всеобщий праздник для увековечения завоеванной в результате многолетней борьбы победы христианской империи над мусульманским противником. Тело убитого Бэдлая он приказал четвертовать и разослать правителям различных провинций в качестве знака предостережения.

В истории Эфиопии XV в. неизгладимый след оставила деятельность императора Зэра-Яыкоба. Мало правителей подобного масштаба было в истории этой страны. Он родился в округе Фэтэгар. Отцом его был император Давид I, матерью — Ыгзиы-Кыбра. Детство и молодость он провел на знаменитой горе Амба-Гышен, где, по-видимому, уже с XIII в. члены императорских семей, фактические и потенциальные претенденты на трон, проводили долгие годы, а иногда и всю жизнь в ожидании своей очереди на царствование. По утверждению легенды, император Бахыр-Ассэгыд, имевший много братьев, пришел к мысли заточить их всех вместе на вершине неприступной горы, чтобы обеспечить им жизнь, «лишенную политических забот». Однако кто-то проговорился, и о замысле императора стало известно одному из его братьев. Последний моментально понял бесценное значение проекта и, не мешкая, заточил в Амба-Гышен самого инициатора. Очевидно, с этого времени начало функционировать это единственное в своем роде учреждение. На плоской вершине недоступной горы принцам крови были созданы хорошие условия для жизни. У них были резиденции с богатыми библиотеками, где они могли в обществе церковных ученых вести длительные диспуты и постигать трудное искусство сложения стихов. Основным неудобством этой безоблачной жизни были усиленная охрана и отвесные склоны, делавшие побег практически невозможным. К тому же совершенно отрезаны были все связи с внешним миром.

Зэра-Яыкобу, заточенному в Амба-Гышен, пришлось долго ждать момента прихода к власти. Он переждал правление трех своих братьев и трех племянников. Наконец в 1434 г. он оказался в императорском шатре. Зэра-Яыкоб вступил на трон вполне зрелым человеком. У него уже были продуманная концепция управления государством. Основными были два положения: максимальная концентрация власти в руках императора и создание централизованной системы правления во всем государстве, а также расширение границ Эфиопии и укрепление ее позиций на севере. В течение тридцати четырех лет правления Зэра-Яыкоб с железной последовательностью осуществлял свой план, преодолевая массу препятствий, возводившихся как светской, так и духовной знатью. Несомненно, этот император был одним из самых дальновидных политиков, искусных дипломатов, а также человеком наиболее светлого и образованного ума в истории Эфиопии. Можно вполне согласиться с мнением некоторых историков, что сравнение этого правителя с многими тогдашними европейскими монархами оказывается в пользу эфиопского императора. Политические концепции Зэра-Яыкоба в последующие столетия развивались наиболее выдающимися правителями Эфиопии.

Вероятно, несмотря на долголетнюю изоляцию в Амба-Гышен, Зэра-Яыкоб умел поддерживать связи с внешним миром, благодаря чему он прекрасно ориентировался во внутреннем положении государства. Он также получил хорошее образование в области истории, религии и приобрел глубокие знания об обычаях и традициях различных этнических групп, населявших Эфиопию того времени. Все это в значительной мере облегчило ему осуществление его великих замыслов. До последнего времени имя Зэра-Яыкоба окружено в Эфиопии мифом о его величии. Действительно, история его правления относится к наиболее интересному и красочному периоду в средневековой Эфиопии, и тем более приходится сожалеть, что так мало известно еще сейчас об экономическом и общественном строе той эпохи.

В настоящее время трудно установить точную хронологию событий периода правления Зэра-Яыкоба. Эфиопские летописцы излагают истории правителей не в строгой последовательности, а часто прерывают повествование, чтобы, обратившись к минувшим временам, затем вернуться к прерванному ходу рассказа. И хотя составленные таким образом хроники иногда представляют собой прекрасно написанные литературные произведения, но по ним трудно правильно восстановить события во времени. Известная в настоящее время хроника Зэра-Яыкоба была составлена после его смерти, поэтому хронология периода его правления тем более осложнена.

К осуществлению своих политических концепций Зэра-Яыкоб приступил сразу же после прихода к власти. Вполне очевидно, что великий замысел объединения и централизации государства был реален только в том случае, если он совпадал с интересами определенного социального слоя. В Эфиопии же того времени наилучшим союзником для установления абсолютистской власти была церковь.

Сильная центральная власть была в интересах духовенства, так как позволяла ему сохранять значительное влияние. Светская же знать теряла при централизации самостоятельность и независимость, какой она пользовалась в своих владениях и округах, поэтому могла быть только противником подобных концепций.

Во времена Зэра-Яыкоба церковь представляла собой настоящую независимую экономическую державу и имела большое влияние в государственной администрации. Однако внутри церковь не была единой. Напротив, в ее лоне появилось еще больше различных направлений и сект, которые боролись друг с другом, добиваясь исключительного влияния в государстве и подчинения себе всей церкви. Вполне вероятно, что великие унификаторские и централизаторские идеи Зэра-Яыкоба не были только его изобретением. Но как бы то ни было, можно с уверенностью сказать: в создании единой и централизованной Эфиопии в XV в. наиболее заинтересованы были император и часть духовенства. Светская знать ничего не приобретала от осуществления императорской программы власти.

В политическую концепцию Зэра-Яыкоба также входило упрочение позиций Эфиопии на севере, чтобы обеспечить стране выход к морю. Пожалуй, он был первым хранителем новой династии, происходившей из Шоа, т. е. с юга, который думал не только об укреплении родной шоанской провинции, но руководствовался интересами всей Эфиопии. Это был довольно существенный вопрос. Плодородная провинция Шоа в силу своего экономического положения была больше заинтересована в соседних юго-восточных, в основном исламизированных, областях, чем в далеко на севере расположенном побережье. Будучи экономически независимой, провинция Шоа в последующие века превратилась в удельное княжество, процветавшее и совсем не заинтересованное в северных территориях. Династия, находящаяся на эфиопском троне с XIII в., имела свою резиденцию в округе Тэгулет провинции Шоа. Правители этой шоанской династии в разные периоды проводили либо южную политику, т. е. политику, направленную на непосредственное укрепление родной провинции, либо северную политику, в основе которой лежало стремление расширить влияние Эфиопии до побережья. Сторонники северного направления эфиопской политики немногочисленны в этой династии, но все принадлежат к наиболее замечательным правителям этой страны. Представители «северной политики», обращаясь к исторической традиции аксумских времен, стремились к осуществлению идеи объединенной Эфиопии, к стиранию антагонизма между округами, населенными различными этническими группами. Правитель, который намеревался проводить северную политику, сразу же заявлял об этом фактом свершения коронационного церемониала в Аксуме.

Сразу же после вступления Зэра-Яыкоба на престол перед ним встала необходимость ликвидации внутреннего антагонизма в лоне церкви. На севере и на юге, в Тигре и в Шоа, силу представляли — как мы помним — две разные церковные группировки. На юге монастырь Дэбрэ-Асбо был центром толка тоуахдо, на севере же господствовали монахи Евстахиевого устава, которые своим значением были обязаны монастырю Дэбрэ-Бизэн. Император Давид I в свое время упрочил их экономическое положение крупными земельными пожалованиями. Обе группы различались трактовкой богословских догматов, и каждая из них стремилась к распространению своего учения.

Император Зэра-Яыкоб, нуждавшийся для осуществления своих намерений в поддержке по меньшей мере этих двух влиятельных групп духовенства, лично участвовал в решении их споров и улаживании многих противоречий в вопросах веры и литургии. Он ввел для всей страны строгие религиозные правила, придерживаться которых обязано было все эфиопское духовенство под угрозой утраты имущества в пользу местных управляющих, так называемых шумов. Эти догматико-литургические принципы были опубликованы в книгах, автором которых был сам Зэра-Яыкоб. Для народа Зэра-Яыкоб учредил обязательные церковные праздники: субботу, воскресенье, ежемесячные праздники Марии и Михаила, день победы над султаном Бэдлаем-Чудовищем и т. д. Он издал предписания и о праздниках для священников, о строительстве церквей, размещении в них алтарей, о купели, которая должна была находиться снаружи строения, и о прочих деталях. Он даже определял содержание проповедей, которые священники должны были произносить в дни праздников.

Изданием этих правил, охватывавших как крупные проблемы догмата, так и частные вопросы литургии, Зэра-Яыкоб стремился превратить эфиопскую церковь в идеологически единую организацию. Однако вполне вероятно, что для реализации этих планов мероприятий только законодательного характера было недостаточно. Зэра-Яыкоб должен был располагать средствами, которые позволили бы ему ввести в жизнь эти правила, часто огорчительные для разных толков духовенства. Ведь не могло же быть приятно монахам толка тоуахдо распоряжение о праздновании субботы, так же как Евстахиевым монахам было тягостно предписание празднования воскресенья, если это было предметом их спора между собой. Средством заставить духовенство принять навязанный им устав были в руках императора экономические и политические привилегии, возместившие духовенству его уступки догматико-литургического характера. Так, например, во время своего коронационного путешествия в Аксум — в начальный период правления — Зэра-Яыкоб значительно укрепил духовенство севера пожалованиями церквам, а также основал там несколько новых монастырей. Укрепление северного клира уравновешивалось почти одновременным обогащением южного клира — толка тоуахдо. На обратном пути из Аксума Зэра-Яыкоб заложил в округе Цэхая в Амхара два монастыря — Мэканэ-Гол и Дэбрэ-Нэгодгуад, поселил там много монахов, пожаловал им наследственные земли. В монастырь Дэбрэ-Нэгодгуад он приказал передать гроб с останками своего отца императора Давида, чем значительно поднял престиж нового монастыря. После чего богатый во всех отношениях монастырь он передал представлявшему толк тоуахдо ычэге Ындрыясу (Андрею). Как мы уже указывали, он поднял авторитет этой группы монахов, изменив название их центрального монастыря Дэбрэ-Асбо на Дэбрэ-Либанос, т. е. присвоив ему имя одного из наиболее известных в Эфиопии монахов, аббы Либаноса.

Таким образом император Зэра-Яыкоб поддерживал равновесие между враждующими группами, привлекал их на свою сторону и умело использовал антагонизм между ними для достижения собственных целей. Строительство каждого нового монастыря было связано с земельными пожалованиями, а монастырские владения становились неприкосновенной собственностью духовенства и освобождались от всяких налогов в пользу императора. Больше того, если не все, то по крайней мере принадлежавшие крупнейшим монастырям имения пользовались практически иммунитетом, т. е. даже войска императора не могли ни вступать в эти владения, ни кормиться в них. Монастыри, в которых покоились останки императора, дополнительно получали щедрые дары от царствующих правителей. Поэтому понятно сопротивление, оказанное монахами острова Дэга, где был похоронен император Давид, когда Зэра-Яыкоб забирал у них такой «доходный» гроб. Понятна также экономическая и моральная выгода, какую приобрели монахи тоуахдо, получив так щедро всем обеспеченный монастырь Дэбрэ-Нэгодгуад, который, впрочем, не был для них единственным императорским даром. И наконец, становится понятным, что за такую цену вполне можно было пойти на уступки в религиозных вопросах.

Наряду с экономическими средствами, использованными Зэра-Яыкобом в этой необыкновенно искусно проводимой игре, большую помощь императору оказала поддержка группы церковных сановников. Во главе этой группы стал всемогущий акабе сэат Амха-Ийесус.

Интересы сильных группировок духовенства совпадали с императорскими не только в экономическом плане. Император Зэра-Яыкоб стремился объединить эфиопскую церковь и искоренить при этом все местные культы и верования. Поэтому влиятельные монахи имели в то время попросту неограниченные возможности расправляться с каждым неугодным им лицом. Это были времена кровавой инквизиции, в которой активную роль играл ычэге Ындрыяс вместе с упоминавшимся акабе сэат Амха-Ийесусом. Последний был одним из наиболее доверенных лиц императора.

Настали времена, когда никто не был огражден от интриг и доносов монахов, в том числе и самого Ындрыяса. Незначительный донос влек за собой или публичное наказание розгами обвиненного в ереси, или ссылку, или жестокие пытки, в результате которых жертва чаще всего лишалась носа и языка. Император железом выжигал любой культ и любую другую, не им установленную форму веры. На севере кровавым образом были ликвидированы секты стефанитов (ыстифанос) и микаэлитов. Почитатели богов Десака и Дино под угрозой утраты имущества и публичного наказания розгами должны были прекратить отправление своих старинных культовых практик. Прощения не было никому, даже императорским детям. Никто не проверял, соответствует ли донос действительности, поэтому погибали доносчики, ставшие жертвой собственного оружия, погибали монахи, женщины, дети и мужчины. Три известных доносчика тех времен — Зэра-Цыйон, Тэаука-Бырхан и Гэбрэ-Крыстос — никем не проверявшимися обвинениями погубили много монахов, знати и чиновников, прежде чем меткий донос лишил их самих чести, имущества и жизни. И только трагический вопль, вырвавшийся из уст умиравшего Зэра-Цыйона, позволяет предположить, что эти три человека были орудием в руках монахов, которые творили расправу над каждым, кто стоял на их пути, что с их помощью монахи держали народ, знать и остальное духовенство в постоянном напряжении в обстановке террора. Смерть этих троих, трагическая и бесчестная, связана с важным политическим событием, в котором, по-видимому, были замешаны монахи из Дэбрэ-Либаноса. Однако сейчас перейдем к другой сфере деятельности Зэра-Яыкоба, касавшейся организации централизованного государства.

Чтобы централизовать власть в одних руках и ввести единую систему управления округами, Зэра-Яыкобу прежде всего нужно было сломить сопротивление местных сановников и балаббатов, издавна там живших и господствовавших в этих землях фактически независимо. Знатные роды из местного населения, естественно, были связаны с обычаями, культами и традициями своих этнических групп и пользовались там властью и авторитетом. Такое положение вещей составляло для Зэра-Яыкоба одну из важнейших трудностей в деле объединения государства и укрепления авторитета центральной императорской власти. Эта независимость округов была причиной многочисленных заговоров и интриг против императора. Очевидно, с антиимператорским заговором именно такой подоплеки встретился в первые годы своего правления Зэра-Яыкоб. Во главе заговора стоял его зять Амдэ-Мэскэль, занимавший пост битуоддэда, который делал его ближайшей к императору фигурой. Он был инициатором — по утверждению летописца — «вероломных проектов, замыслов, о которых лучше не говорить вслух, достойных дьявольской, а не человеческой души». В заговоре участвовали монах Амха-Ийесус, ныбурэ ыд Ноб из монастыря Дэбрэ-Дамо, а также предшественник Амдэ-Мэскэля на посту битуоддэда — Исаяс. Обвинение Амдэ-Мэскэля в супружеской неверности было, несомненно, лишь мнимой причиной начала процесса и осуждения заговорщиков. Только император точно знал место в провинции Амхара, куда был сослан его зять, чье имя в результате процесса было изменено: вместо Амдэ-Мэскэль — «Столп Креста» — он стал называться позорным именем Амдэ-Сэйтан — «Столп Сатаны». Монах Амха-Ийесус и ныбурэ ыд Ноб, которому также изменили имя на Кэбэро-Сэйтан — «Дьявольский Тамбурин», — были сосланы в Гошыаро. Был изгнан бывший битуоддэд Исаяс, которого с позором проводили к месту ссылки, надев на него большой железный ошейник.

Этот процесс стал началом реорганизации правления. Был проведен большой «шум шыр» («разжалован — назначен»), т. е. перераспределение должностей, придворных и провинциальных. Император Зэра-Яыкоб использовал представившийся ему случай, чтобы за один раз по всей стране лишить власти и влияния неугодных ему местных балаббатов, шумов, мэсафынтов и мэкуаннынтов, т. е. наиболее влиятельный слой знати. Желая обеспечить везде строгий контроль, он решил важнейшие посты отдать своим детям, и прежде всего дочерям, опасаясь наследников-

12.01Вильгельм Оранский. Последние годы жизни

12.01Вильгельм Оранский. Борьба за единство Нидерландов

09.01Вильгельм Оранский в 1567 - 1576 гг.

04.09Вильгельм Оранский. Вождь оппозиции

04.09Вильгельм Оранский. Начало политической деятельности