Соединенные Штаты Америки. Принятие Конституции

В 1786—1787 гг. политические умы элиты выдвинули и цельное теоретическое обоснование необходимости сильного национального государства, надежно защищающего интересы их класса. Наиболее весомые аргументы высказали Д. Адаме, А. Гамильтон и Д. Мэдисон. Они отвергли как идеалистические и крайне опасные представления демократов о социальной однородности Северной Америки, об отсутствии реальных классовых антагонизмов и ненужности по этой причине сильного государства. Они обнаружили в США разделение на социальные фракции (классы) и неустранимые антагонизмы между ними. Вопрос для них заключался в том, как обеспечить социальный мир в подобном обществе, надежно защитить и представить экономические и политические интересы богатого меньшинства.

Первым с концепцией фракций и фракционной вражды выступил Д. Адамс. В 1786 г. в пухлом сочинении под названием «Защита Конституций Соединенных Штатов Америки» (в нем будущий президент США защищал отнюдь не все конституции штатов, а в первую очередь конституцию Массачусетса, составленную при его активном участии и отличавшуюся умеренностью) он утверждал: каждое общество неизбежно разделяется на противоборствующие части — привилегированное меньшинство и лишенное привилегий большинство. Пути образования социальных групп были различны: в Европе такое разделение покоилось на различиях, вытекающих из наследуемых политических и правовых привилегий титулованной знати, а в США, где сословные отличия отсутствовали, разделение на меньшинство и большинство происходило вследствие неравенства имущества, а также естественного неравенства в способностях и талантах людей, что позволяло одним из них возвышаться над другими.

При обозначении верхушки американского общества Адамс использовал понятие «естественная аристократия», имея в виду, что она, в отличие от европейских верхов, добивается авторитета и власти не с помощью наследуемых привилегий, а опираясь на врожденные таланты и предприимчивость. К несчастью для Адамса, в суть используемых им терминов вникли не все его соотечественники. Многие из них обвинили федералиста в симпатиях к реальной аристократии (хотя Адамс, подобно всем федералистам, как раз видел превосходство США над феодальной Европой в том, что в его стране были уничтожены титулы и другие сословные привилегии).

Мэдисон высказал идею о фракциях в апреле 1787 г. в заметках «О недостатках политической системы Соединенных Штатов»: «Все цивилизованные общества разделяются на различные интересы и фракции, среди которых различаются кредиторы и должники, богатые и бедные, домовладельцы, купцы и промышленники, члены разных религиозных сект, последователи различных политических лидеров, жители различных районов, владельцы различных видов собственности и т.д. и т.п.» В выступлении на Конституционном конвенте в Филадельфии 25 июня 1787г. он назвал фракции уже «различными классами» и отнес к ним в основном экономические группы: кредиторов, должников, фермеров, промышленников, купцов. Схожие определения фракций давал в то время и Гамильтон.

В итоге и Мэдисон, и Гамильтон пришли к выводу, что общество разделяется на два главных класса, которым могут быть даны простые названия: «богатые» и «бедные», «меньшинство» и «большинство». Четко устанавливался источник разделения общества на два класса. «Неравенство во владении собственностью лежит в основе великого и фундаментального разделения общества на фракции», — это суждение Гамильтона, а вывод Мэдисона в знаменитом 10-м номере «Федералиста» таков: «Наиболее общим и неуничтожимым источником разделения общества на фракции является разнообразное и неравное распределение собственности». Благословенная свобода конкуренции, пророчил Гамильтон, будет углублять пропасть между богатыми и бедными: «Совершенно очевидна та истина, что не может существовать ничего похожего на равенство во владении собственностью, неравенство же во владении ею есть следствие существования самой свободы... Различие во владении собственностью уже существует между нами. Дальнейшее развитие промышленности и торговли будет все более увеличивать эту пропасть».

Каковы неконтролируемые последствия этого процесса? Они, утверждал Мэдисон, очевидны: фракция большинства неизбежно поставит перед собой уравнительные цели, и тогда опасный левеллерский дух проявится в полной мере. Противоядие от этой опасности было для Мэдисона также очевидно: создавая политическую систему, в которой «все мы желаем существовать в веках», необходимо вверить меньшинству надежные средства защиты своих интересов.

С этими настроениями, мотивами и идеями федералисты прибыли на общеамериканский конвент в Филадельфию, заседавший с мая по сентябрь 1787 г. Делегаты конвента были уполномочены только исправить Статьи Конфедерации, однако уже в самом начале заседаний, нарушив свои полномочия, они отвергли Статьи и обратились к составлению проекта Основного закона федерального государства. Конвент проходил в глубокой секретности, что же касается его протоколов, то они были вручены Джорджу Вашингтону, который передал их на хранение в государственный департамент. В 1819 г. по решению Конгресса США протоколы были опубликованы. Они содержали только сухой перечень обсуждавшихся вопросов, имена выступавших, результаты голосований. Однако вскоре выяснилось, что некоторые делегаты конвента вели подробные записи заседаний и после публикации официальных протоколов сочли себя вправе обнародовать их. В 1911 г. все относящиеся к заседаниям конвента материалы были изданы в четырех объемистых томах.

Тема происхождения и принятия Конституции США стала классической в американской историографии. Вряд ли будет ошибкой утверждать, что «завязкой» ее научного изучения стала монография Ч. Бирда «Экономическое истолкование Конституции Соединенных Штатов», увидевшая свет в 1913 г. Бирд отверг все прежние трактовки, объявлявшие конституцию продуктом свободного волеизъявления нации и образцом демократии, и, сосредоточившись на экономических мотивах авторов Основного закона, охарактеризовал его как воплощение правовых гарантий собственнических интересов американских верхов. Проанализировав экономические интересы 55 участников филадельфийского конвента 1787 г., выработавшего Конституцию США, Бирд пришел к выводу, что они выражали волю четырех групп: финансового капитала, владельцев государственного долга, промышленников, торгово-купеческих кругов.

Подход Бирда был развит в исследованиях многих американских историков, среди которых такие авторитетные авторы, как А.Шлезингер-старший, Г.Фолкнер, Ф. Шэннон, М. Дженсен, С.Линд, Д. Мейн, Г. Вуд. Но еще больше у Бирда оказалось критиков. Критики доказывали, что Бирд нарисовал упрощенную картину социального состава конвента 1787г., объявив, что на нем доминировали владельцы денежного капитала и государственного долга, заинтересованные в спасении с помощью сильного государства личных средств. В действительности состав конвента, как и его социальная поддержка, были гораздо более широкими. Доказывалось, что участники конвента, отклонив демократию «большинства», создали более высокий образец «плюралистской демократии», обеспечивавшей право на равное представительство самых разных социальных интересов. Наконец, указывалось, что отцы-основатели руководствовались идеалами Просвещения, воплотив в жизнь принципы, недоступные даже самым передовым и смелым умам Европы.

Спор между последователями и оппонентами Бирда приобрел непреходящий характер, выявляя как сильные, так и слабые позиции обеих сторон. Основополагающий вывод Бирда о том, что участники конвента 1787 г. руководствовались личными экономическими мотивами и защищали интересы господствовавшею класса, не утратил полностью своего значения. Но очевидно, что анализу Бирда были присущи многие упрощения, сделавшие его работу в значительной мере устаревшей.

Одна из ошибок Бирда заключалась в утверждении, что Конституция отвечала преимущественно классовым интересам «денежного капитала», который он противопоставлял «недвижимой собственности», «капиталу - земле». В действительности Конституция США защищала интересы двух господствовавших тогда групп - северо-восточной буржуазии и плантаторов-рабовладельцев Юга, достигших компромисса и единства перед лицом демократических устремлений масс.

Серьезнейшее упрощение Бирда состояло в отождествлении мотивов участников конвента с их личными экономическими интересами. Это привело историка к прямолинейному экономическому детерминизму. Личная экономическая заинтересованность, безусловно, присутствовала в позиции участников конвента, но она далеко не исчерпывала их мотивов и их видения государственно-конституционных основ США. В Основном законе США воплотились их политическая культура и мировоззрение, которые вмещали в себя богатые конституционные традиции Старого Света, прежде всего Англии, а также политическую философию всего европейского Просвещения. На конвенте в Филадельфии собрались образованнейшие люди Америки, которых даже Т. Джефферсон, стоявший на твердых демократических позициях, назвал собранием «полубогов». Благодаря образованности и опоре на самые передовые политические учения своего времени, они смогли создать конституцию, вполне эффективно действующую и поныне.

Необходимо также отметить политический реализм большинства участников конвента, повлиявший на содержание Конституции. Он проявился в способности соразмерять собственное мировоззрение с политическими установками и мнениями, широко распространенными в Америке, в том числе укоренившимися в революционный период, и находить такой общий конституционный «знаменатель», который, удовлетворяя классовые интересы «верхов», так или иначе согласовывал их с интересами электората в целом. В результате под американский миропорядок была подведена широкая социальная база.

Конвент в Филадельфии проходил с мая по сентябрь 1787 г. За этот период на нем были произнесены сотни речей, причем с учетом секретности заседаний делегаты могли говорить и говорили как на духу, достигая в ходе дискуссий необходимого согласия по всем вопросам. Полное единодушие достигалось редко, но по ряду фундаментальных вопросов с самого начала разногласий практически не было.

Единодушие проявилось в отношении к политической демократии. По убеждению участников конвента, политическая система США, как она оформилась в революционный период, привела к «демократическому деспотизму», преследующему цель, как доказывал Мэдисон, ущемить интересы верхнего класса и возвысить малоимущее и неимущее большинство. Э. Рандольф из Виргинии провозгласил как общепринятую максиму мысль о том, что «главная опасность для страны заключена в демократических статьях конституций штатов». Р. Шерман из Коннектикута осудил демократию еще более категорично: «Народ должен иметь настолько незначительное касательство к правительству, насколько это возможно». Э. Джерри из Массачусетса заявил: «Трудности, переживаемые нами, проистекают из избытка демократии». Многие делегаты осуждали «перехлесты демократии» с помощью примеров из законодательной практики собственных штатов.

Среди делегатов конвента не возникло дискуссии по вопросу о том, какое из всех прав человека должно быть признано приоритетным и взято под особую опеку государства. Таковым признали право на собственность. «Говорят, что жизнь и свобода, - рассуждал Г. Моррис, - должны цениться выше, чем собственность. Но при более внимательном рассмотрении вопроса необходимо будет признать, что высшей ценностью общества является именно собственность». «Собственность, безусловно, высшая ценность общества», — вторил ему Д. Ратледж. В том же духе высказывались и другие участники конвента. А сразу после обнародования федеральной Конституции один из ее защитников, А. Хансен, провозгласил: «Утверждают, что предложенный проект Конституции рассчитан на особое покровительство интересов богатых. Но во всех государствах, и не только в деспотических, богатые должны извлекать преимущества из владения собственностью, которая во многих отношениях составляет высшую ценность и смысл существования человечества».

Единство по этим и другим фундаментальным вопросам не исключило острых дебатов о том, какие политические и правовые средства могут быть использованы для ликвидации «перехлестов» демократии и защиты прав собственности. Мнения делегатов разошлись в трактовке народного суверенитета и общественного договора и, самое главное, таких конкретных вопросов, как принципы создания избирательных округов, наделения граждан избирательным правом и др.

Ряд делегатов требовали резко сократить представительство западных районов, где в наибольшей степени были распространены демократические настроения, и восстановить избирательное право дореволюционного периода. Но большинство участников конвента, в том числе наиболее влиятельные среди них, сочли целесообразным сохранить и избирательное право, одобренное в конституциях штатов, и новое деление на избирательные округа. Подытоживая их мнения, Мэдисон доказывал, что если в вопросе об избирательном праве, который, по всеобщему убеждению, был «фундаментальной статьей республиканского строя», не довериться точке зрения, восторжествовавшей в штатах, то проект федеральной Конституции просто-напросто не будет одобрен.

Решение Конституционного конвента 1787 г. о допуске к национальным выборам всех американцев, наделенных избирательным правом в годы Войны за независимость, и признание новой схемы избирательных округов означали закрепление важных политических завоеваний революции и серьезный учет господствующих в обществе мнений. Конвент согласился с ним и тогда, когда признал принцип выборности всех органов власти. Политический реализм в этом вопросе продемонстрировал Гамильтон, один из лучших, наряду с Мэдисоном, ораторов Конституционного конвента. Он не скрывал, что его собственные симпатии принадлежат политическому устройству британской монархии, но он же указывал, что в США подобная позиция не имеет никаких шансов на успех. Гамильтон признал и республиканизм, и ту «фундаментальную истину республиканского правления, что вся власть прямо или опосредованно исходит от народа».

Большинство исследователей сходятся в том, что именно республиканизм рассматривался Конституционным конвентом в качестве краеугольного камня американской политической системы и в качестве такового противопоставлялся демократии. Выборность и подконтрольность всех органов власти, а отнюдь не механическое торжество воли большинства закреплялись им в качестве главной американской политической ценности. Отделив республиканизм от демократии, участники конвента сосредоточились на конструировании американской республики в соответствии с собственными убеждениями.

Творцы Конституции США в полной мере реализовали свое понимание системы разделения властей, как и организации главных ветвей власти. Сам принцип разделения властей, прочно укоренившийся в сознании американцев, сомнению не подвергался, но вот в его трактовке участники филадельфийского конвента серьезно разошлись с авторами конституций штатов начального периода революции. В отличие от последних, они задались целью умалить значение законодательной и возвысить роль исполнительной власти. Их отличие от авторов конституций штатов выявилось еще больше в схемах организации законодательной и исполнительной ветвей власти.

При обсуждении схемы законодательной ветви участники филадельфийского конвента вернулись к принципу «смешанного правления», популярному в Америке колониальной поры, но отвергнутому в революционный период. Эта схема была приспособлена к американским реалиям: в отличие от Англии, где палаты лордов и общин были предназначены для раздельного представительства аристократии и народа, сенат и палата представителей в Конгрессе США должны были выражать интересы соответственно богатого меньшинства и малоимущего большинства. Правда, в ходе дискуссий о сенате США участники конвента разделились на две группы: одну из них волновала исключительно социальная функция сената, другую (представителей малочисленных штатов) заботила и проблема превращения сената в средство, способное противостоять утверждению господства в Союзе крупных штатов. В результате компромисса схема организации сената, одобренная конвентом, отразила устремления обеих групп: она обеспечила надежную защиту интересов собственности и в то же время воплотила принцип равного представительства штатов.

Д. Дикинсон, Г. Моррис, А. Гамильтон, Д. Мэдисон (для них главной была социальная функция сената) подчеркивали, что он должен быть представителем и выразителем интересов фракции меньшинства, «богатства нации» (слова Д. Мэдисона), «аристократии... без которой не сможет существовать ни одно цивилизованное общество» (Г. Моррис). Мэдисон требовал постоянно иметь в виду различие социальных функций двух палат: нижняя стоит на страже прав на жизнь и свободу, верхняя заботится о защите права на частную собственность.

При определении места сената в системе «смешанной» законодательной власти авторы конституции указывали, что ему надлежит предотвращать недочеты или ошибки нижней палаты. Вожди федералистов, не ограничиваясь обоснованием этого положения, подчеркивали, что верхняя палата в критические моменты должна подавлять «ложные» устремления всего народа. Мэдисон указывал на неодинаковую роль двух палат в государственном механизме в целом: наличие палаты представителей подводит под государственную власть такую надежную основу, как суверенитет народа, а сенат обеспечивает прочность и стабильность режима, гарантирует ему безопасность от демократических «перехлестов» палаты представителей.

Большинство верхних палат легислатур штатов, с точки зрения создателей федеральной Конституции, явно не могли стать образцом для сената США. Зато некоторые из них рассматривали в качестве такого образца английскую палату лордов. Но большинство исходило из того, что копирование ее в США, обладавших иной социальной структурой, невозможно. Приняв эту точку зрения, конвент вместе тем обнаружил твердое намерение преодолеть свойственные многим конституциям штатов огрехи в определении численности и прерогатив верхней палаты, цензовых квалификаций для сенаторов и сроков их полномочий.

Одним из условий приверженности сената стабильному социально-политическому курсу являлся, по общему мнению авторов федеральной Конституции, длительный срок полномочий его депутатов. Д. Дикинсон, Г. Моррис, Д. Рид, А. Гамильтон ратовали ни много ни мало за пожизненное избрание сенаторов. Д. Вильсон выступал за десятилетний срок. Э. Рандольф, Д. Мэдисон и Д. Спейт предлагали установить срок полномочий сенаторов в семь лет. Введенный федеральной Конституцией шестилетний срок полномочий сенаторов США являлся определенной уступкой общественному мнению, но и он оказался в два-три раза продолжительнее срока полномочий большинства верхних палат штатов.

Малочисленность сената также рассматривалась авторами федеральной Конституции как условие, предотвращавшее колебания в его политической линии. Предоставив каждому штату два места в сенате, они ограничивали число членов последнего 26 депутатами (в США тогда еще насчитывалось 13 штатов). В результате национальный сенат оказался малочисленнее верхних палат отдельных штатов.

Большинство участников конвента в Филадельфии выступали против избрания сенаторов всем электоратом — практики, широко распространенной в тот период в штатах. Виргинский план, обсуждавшийся в конвенте 29 мая 1787 г., предлагал вверить избрание сенаторов нижней палате. Однако представители малых штатов настояли, чтобы избрание сената было закреплено за легислатурами штатов, что означало одновременно и отказ рядовым избирателям в праве создания верхней палаты, и уступку сторонникам «прав штатов».

Некоторые участники конвента предлагали установить для сенаторов высокий имущественный ценз. Это предложение не было принято: конвент ограничился введением для сенаторов обязательного срока гражданства (не менее 9 лет) и возрастного ценза (баллотироваться в сенат могли граждане США начиная с 30 лет). Первые критики федеральной Конституции обратили внимание на то, что сенат наделялся более широкими полномочиями, нежели палата представителей. Только он мог давать «совет и согласие» президенту США по вопросам назначений на высшие государственные посты, и только он утверждал международные договоры.

Авторы федеральной Конституции пересмотрели с умеренно-консервативных позиций и утвердившуюся в штатах модель нижней палаты. Нижние законодательные палаты штатов подверглись на конвенте в Филадельфии наибольшей критике. Причину чрезмерного демократизма нижних палат критики видели в первую очередь в их частых перевыборах и многочисленности. В ходе заседаний конвента только очень немногие поддерживали популярную в Америке идею ежегодных перевыборов нижней палаты. Ряд участников настаивали на избрании нижней палаты на три года. В итоге конвент одобрил внесенное Д. Ратледжем и Д. Дикинсоном компромиссное предложение о переизбрании членов палаты представителей раз в два года.

В вопросе о численном составе палаты представителей авторы федеральной Конституции явно следовали английскому образцу, установив норму представительства (1 депутат от 30 тыс. жителей), примерно повторявшую таковую в нижней палате британского парламента. В результате палата представителей Конгресса США в момент принятия конституции должна была насчитывать 65 депутатов, в то время как в нижней палате массачусетской легислатуры в тот период заседало от 300 до 400 человек. Но именно деятельность этой палаты, обнаружившей много колебаний в период восстания Д. Шейса, подверглась сокрушительной критике со стороны федералистов.

Широкую дискуссию на конвенте вызвала проблема исполнительной власти. Лейтмотивом стал протест против умаления ее роли, нашедшего выражение в большинстве конституций штатов первых лет революции. Мэдисон усматривал главную опасность государственного развития США в поглощении всей власти «законодательным молохом». Гамильтон объявлял, что узурпация власти законодательными органами выступает как закономерность в республиканских обществах, и именно в республиках законодательные ассамблеи представляют главную опасность для свободы. Задача авторов конституции, согласно лидерам федералистов, заключалась в том, чтобы изменить сложившуюся в США схему разделения властей, решительно возвысив и укрепив исполнительную ветвь.

Особой популярностью среди участников конвента пользовалась концепция «единой и неделимой» исполнительной власти, которая, во-первых, провозглашала наделение таковой во всем объеме одного лица, а во-вторых, означала отстранение от контроля над аппаратом исполнительной власти законодательных органов и предоставление исключительного права формирования и руководства этим аппаратом президенту США. Своим истоком она имела не столько британскую государственную модель, утвердившую принцип ответственного парламентского правительства, сколько воззрения французского мыслителя Ш. Монтескье.

Достоинство концентрации и централизации исполнительной власти федералисты, подобно Ш. Монтескье, видели в быстром и эффективном проведении решений в жизнь. Поддержание социального порядка и экономической стабильности на огромной территории США, как и управление таким большим государством в целом, защита его от внешних врагов, доказывали они, возможны лишь при условии принятия быстрых решений и энергичного осуществления их одной сильной рукой. Разделение исполнительной власти между двумя, тремя и большим числом лиц, нашедшее воплощение в ряде штатов, было, по их убеждению, губительно для государства. Некоторые федералисты разделяли мысли Ш. Монтескье о том, что «единая и неделимая» исполнительная власть должна быть облачена в монархические одежды.

С монархической идеей на конвенте в Филадельфии выступали А. Гамильтон. Д. Дикинсон, Д. Макклюр, Г. Моррис, Д. Брум. Те из американских историкон. которые называют их монархистами, употребляют это определение без оговорок’. Между тем они не были сторонниками монархического устройства, известного тогда в Европе. Все эти федералисты являлись противниками неограниченной и наследственной монархии, понимая под монаршей властью применительно к США пожизненное правление выборного единоличного главы исполнительной власти. Они ухватились за эту политическую форму, полагая, что она лучше всего будет отвечать условиям США в эпоху экономических неурядиц, социальных конфликтов и борьбы за самостоятельную позицию на мировой арене.

Монархическая идея не получила широкой поддержки на конвенте. Он склонился к наделению «единой и неделимой» исполнительной властью президента США, переизбираемого каждые четыре года (Мэдисон и Рандольф предлагали избирать президента на 7 лет, Элсворт и Уильямсон — на 6, Джерри — на срок от 10 до 20 лет, Вильсон, Пинкни, Бедфорд - на 3 года). Четыре года были компромиссным сроком, значительно превышавшим срок полномочий губернаторов штатов. При определении полномочий президента формула «неделимой» исполнительной власти была урезана после того, как за сенатом было закреплено право давать «совет и согласие» президенту по вопросам формирования невыборного государственного аппарата, Верховного суда, а также право утверждать международные договоры.

Тем не менее власть президента в глазах многих американцев была неимоверно велика, а критики даже нарекли ее «выборной монархией», поскольку, согласно широко распространенным понятиям того времени, монархия означала не только институт наследственного правления, но и сосредоточение полноты исполнительной власти в одних руках. Критики подкрепляли свою аргументацию и тем, что переизбрание в должности президента не было ограничено и формально один человек, если избиратели раз в четыре года давали на это согласие, мог занимать пост главы государства всю жизнь. Наконец, кроме исполнительной власти президент был наделен очень большими законодательными правами. Кроме возможности издания президентских указов он, в отличие от губернаторов штатов, получил весомое право отлагательного вето в отношении решений законодательного органа. Чтобы преодолеть президентское вето, соответствующей палате при повторном обсуждении необходимо было собрать не менее двух третей голосов. Как показал американский опыт, преодоление президентского вето крайне затруднительно (оно происходит примерно в 1 случае из 10).

Филадельфийский конвент отказался вверить избрание президента рядовым избирателям или Конгрессу, что было бы аналогом практики избрания главы исполнительной власти в штатах. Его избрание было доверено выборщикам, назначаемым в соответствии с порядком, определенным штатами. В ходе первых президентских избирательных кампаний в четырех штатах выборщики избирались электоратом, в пяти — легислатурами (в двух случаях из числа кандидатур, выдвинутых избирателями, а в Нью-Джерси — губернатором и советом штата). Прошло несколько десятилетий, прежде чем назначение выборщиков повсеместно оказалось в руках избирателей.

При всем том, что препарирование федералистами концепции разделения властей носило в целом умеренно-консервативный характер, оно включило и важную либеральную черту, благодаря которой было создано мощное и непреходящее по значению препятствие для возникновения тирании. По заключению известного российского государствоведа А. Мишина, это и придало американской схеме разделения властей оригинальность: «Учредители конституции положили в основу организации, компетенции и взаимодействия высших органов государственной власти — конгресса, президента и Верховного суда — свой собственный, американский вариант разделения властей, трансформированный впоследствии в систему «сдержек и противовесов». Система «сдержек и противовесов» означала, что ветви власти были не просто разделены, но они сдерживали и контролировали друг друга.

Обширными возможностями контроля обладал президент: он имел право законодательного вето и назначения членов судебной власти. Но и законодательная ветвь контролировала исполнительную: сенат давал «совет и согласие» по вопросам назначений в государственный аппарат и Верховный суд, а обе палаты могли привлечь президента к импичменту и отстранить его от должности в случае злоупотребления служебным положением. Что касается Верховного суда, то он получил право определять соответствие решений всех органов Конституции США.

Одним из важнейших на конвенте в Филадельфии оказался вопрос о соотношении прерогатив штатов и центрального правительства. Федералисты добились успеха в двух принципиально важных пунктах: конституция широко определила права центрального правительства, во-первых, и провозгласила верховенство (супрематию) федерального права над правом штатов, во-вторых. Среди новых полномочий правительства США особое значение имели введение и сбор налогов и регулирование торговых и коммерческих отношений между штатами. Федеральное правительство, получив также право создавать собственные вооруженные силы, теперь в полной мере располагало «властью меча и кошелька», о которой так долго грезили Гамильтон и его единомышленники. Конституция, законы и договоры Соединенных Штатов объявлялись верховным правом страны, обязательным для исполнения даже в случае противоречия конституциям и законам отдельных штатов.

Консервативный подход восторжествовал на конвенте при рассмотрении вопроса о включении в федеральную Конституцию Билля о правах, присутствовавшего во всех конституциях штатов. Сами авторы Основного закона США пытались объяснить свой отказ включить в него Билль о правах именно тем, что, он уже имелся в конституциях штатов. На это их критики резонно замечали, что если бы Конституция США, подобно Статьям Конфедерации, объединяла не население страны, а штаты, сохраняя их полный суверенитет, тогда позиция ее составителей была бы понятна, но, поскольку федеральная Конституция объявлена высшим законом по отношению к конституциям штатов, включение в нее Билля о правах обязательно.

Отсутствие Билля о правах в проекте федеральной Конституции оказалось ее самым уязвимым местом. Три участника конвента в Филадельфии, отказавшиеся скрепить его подписями (Э. Джерри, Э. Рандольф, Д. Мейсон), мотивировали свое решение прежде всего несогласием с отсутствием в документе Билля о правах. Широкая поддержка их позиции ратификационными конвентами штатов обнаружила, что идея конституционных гарантий свобод слова, печати, собраний, вероисповедания и других «неотъемлемых прав» граждан прочно вошла в американское политическое сознание и игнорировать его в этом вопросе невозможно. В 1789 г. Мэдисон внес на рассмотрение Конгресса США проект дополнения федеральной Конституции первыми десятью поправками, которые и стали известны как Билль о правах. Поскольку авторы конституции приняли «жесткий» вариант ее обновления (для этого каждая поправка должна была быть поддержана тремя четвертями штатов), одобрение Билля о правах затянулось до 1791 г.

Консервативный характер носило решение участников конвента в Филадельфии санкционировать с помощью федеральной Конституции рабство негров, которое в годы революции было запрещено в северо-восточных штатах. Делегаты последних должны были уступить в этом вопросе южным плантаторам, поскольку не мыслили возможности создания прочного национального государства без тесного союза с рабовладельческим классом. Конституция США предоставила южным штатам право расширенного политического представительства, которое определялось с учетом трех пятых численности подневольного негритянского населения, и запретила Конгрессу вплоть до 1808 г. ограничивать работорговлю.

Обнародование проекта федеральной Конституции вызвало широкие дебаты в американском обществе и породило национальные «предпартии» — федералистов и антифедералистов. Антифедералисты пытались выступить в качестве наследников не только концепции суверенитета штатов, но и демократического течения в Американской революции. Среди их лидеров действительно был ряд видных представителей демократического крыла патриотов, в первую очередь фракция пенсильванских конституционалистов и видные виргинские политики Д. Мейсон и Р.Г Ли. Однако в целом антифедералистское движение не было идентично левому крылу патриотического лагеря и по социальному характеру являлось сложным и разношерстным.

Во главе антифедералистов были некоторые представители верхнего класса, среди них Д. Монро, Т. Бланд, Б. Гаррисон, Э. Джерри, У. Грейсон, Д. Мёрсер, Д. Уоррен. Они выражали интересы тех его слоев, которые по тем или иным причинам были против расширения прерогатив центрального правительства (например, многие южные плантаторы, поддерживавшие антифедералистов, видели в усилении центрального правительства исключительно путь к экономическому и политическому возвышению торгово-финансовой буржуазии).

Массовую базу антифедералистского движения составляли мелкие фермеры, владельцы малодоходных и натуральных хозяйств, расположенных по преимуществу в западных районах. В отличие от владельцев коммерческих ферм обжитых восточных районов, которые связывали с возвышением федерального правительства надежды на расширение возможностей вывоза сельскохозяйственной продукции в другие штаты, хозяева мелкотоварных и нетоварных ферм усматривали в централизации государственной власти неизбежный рост бюрократического аппарата, налогового гнета и т.д. Лидеры антифедералистов умело апеллировали к специфическим интересам этих социальных слоев, используя в качестве своего рупора прежде всего признанных демократов, таких, как Д. Мейсон, Р.Г. Ли, У. Финдлей.

В экономической программе антифедералистов были требования низких налогов и «дешевых денег». Со стороны руководства антифедералистов эти меры поддерживала та часть южных плантаторов, которая изрядно запуталась в долгах у отечественных и иностранных кредиторов. Выражая их интересы, лидер виргинских антифедералистов Патрик Генри доказывал ассамблее штата, что «от недостатка денег проистекают все наши несчастья». Южные лидеры движения, как и рядовые участники, противились попыткам федералистов закрепить за центральным правительством монополию на эмиссию денежных знаков, вверить ему право налогообложения и оплаты по нарицательной стоимости долговых обязательств Конфедерации.

В сфере политических требований антифедералисты, подобно демократическим группировкам революционного периода, защищали верховенство законодательной власти по отношению к исполнительной, частые перевыборы государственных органов и т.д. В период баталий вокруг Конституции США антифедералисты особенно остро критиковали схему национального сената, который должен был состоять всего-навсего из 26 человек и избираться сроком на шесть лет. Их не удовлетворяло и то, что сенату вверялись более широкие полномочия, нежели палате представителей. Особую озабоченность антифедералистов вызывало отсутствие в проекте федерапьной Конституции Билля о правах. Они протестовали против принципа «единой и неделимой исполнительной власти» и противопоставляли ему идею коллегиального исполнительного органа.

Вместе с тем в ряде важных отношений антифедералисты отказались следовать принципам левого крыла революционного лагеря и пошли на серьезные уступки авторам конституции 1787 г. Так, большинство из них соглашалось с требованием федералистов о существенном увеличении сроков полномочий главы исполнительной власти. Они были согласны на создание законодательной власти из двух палат, организацию Верховного суда и другие нововведения, представлявшие отход от Статей Конфедерации. В итоге они заняли оборонительную позицию в борьбе с федералистами. Их лидеры не могли предложить позитивную альтернативу проекту федеральной Конституции, ограничиваясь требованиями внесе

12.01Вильгельм Оранский. Последние годы жизни

12.01Вильгельм Оранский. Борьба за единство Нидерландов

09.01Вильгельм Оранский в 1567 - 1576 гг.

04.09Вильгельм Оранский. Вождь оппозиции

04.09Вильгельм Оранский. Начало политической деятельности