Аббасидский халифат во второй четверти IX века

Около 827 года аль-Мамун решил основать свой знаменитый «Дом мудрости» («Бейт аль-хикма») в Багдаде. Дом этот был основан в подражание сасанидской медицинской Академии в Джундишапуре, дабы пропагандировать мутазилитское учение. На протяжении VIII—IX веков в Халифате все большее распространение получали восточные учения пророческого и мессианского характера, питаемые зороастрийскими и манихейскими идеями. Это становилось опасным для ислама, ибо могло засорить его элементами проникающих из Ирана учений. Желая противостоять иранскому культурному проникновению, аль-Мамун стал всячески содействовать переводу греческих научных и философских сочинений, дабы уравновесить влияние иранского культурного наследия античным и эллинистическим.

Во главе «Дома мудрости» аль-Мамун поставил двух образованных людей — перса Сахла ибн Харуна и Сальма «Харранца», переводчика на арабский язык трудов Аристотеля и знатока языка пехлеви. В «Доме мудрости» располагался целый штат переводчиков, занятых переводом на арабский язык греческих сочинений по практическим знаниям, в первую очередь по математике, астрономии и медицине, астрологии и алхимии, а также трудов по философии и логике, воспринимавшихся мутазилитами как могучее средство в религиозной борьбе. Существует предание, будто по приказу халифа в поисках и для копирования рукописей в Константинополь снаряжались специальные экспедиции во главе с Сальмом.

При «Доме мудрости» была и библиотека («Хизанат аль-хикма»), основанная еще при Бармакидах, положивших начало широкой переводческой деятельности, столь успешно продолженной при аль-Мамуне и его преемниках. Таким образом, вне зависимости от планов аль-Мамуна, деятельность «Дома мудрости» основывалась на тех же принципах, на которых строились и мутазилитская, и шиитская доктрины: на изучении и переводах трудов греческих философов и ученых.

Однако если чужеземные естественные и точные науки, подобно медицине и математике, принимались исламом без особого сопротивления, то философия многими рассматривалась как основа новой исламской апологетики (калама) и в сознании традиционалистов связывалась с сомнительной религиозной направленностью в деятельности халифа — сторонника мутазилитской доктрины.

Чтобы закрепить свои доктринальные нововведения и обеспечить за ними всеобщее согласие, аль-Мамун в 833 году, во время похода против Византии, из своего лагеря в Ракке (около Тарсуса) обратился с серией назидательных посланий к правителю Багдада и эмирам провинций, требуя оживления деятельности основанной еще аль-Махди «михны» для борьбы с зиндиками и манихеями. Теперь ее деятельность должна была быть направлена против тех, кто не принимал мутазилитского учения, в частности тезиса о «сотворенности» Корана. Аль-Мамун приказал заставить правоведов и религиозных учителей под угрозой инквизиции публично заявить о своем признании мутазилитского калама.

Действия багдадской «михны», допрашивавшей кади, факихов и знатоков хадисов, вызвали большое волнение. Под влиянием страха большинство проходивших через эту процедуру на словах высказало верность мутазилитской доктрине и приняло тезис о «сотворенности» Корана. Однако нашлись и такие, которые упорствовали. Среди них был знаменитый традиционалист Ахмад ибн Ханбал (умер в 855 г.). Было приказано доставить его к халифу для расправы, от которой его спасла только смерть аль-Мамуна в 833 г. в Тарсусе, после чего ибн Ханбал был отпущен в Багдад. Отказ Ахмада ибн Ханбала пойти на компромисс сделал его в глазах народа мучеником в борьбе за исламскую ортодоксию и против «новшеств». При этом следует учесть, что в отличие от Ирака и особенно от Ирана, быстро развивавшихся в первой половине IX века в экономическом и культурном отношениях, Сирия, Египет и африканские провинции не были готовы к серьезным идеологическим переменам. Мусульманская аристократия не сочувствовала новшествам в области веры и особенно методам их введения. Это подкреплялось народным сопротивлением всем попыткам внедрить элитарно-интеллектуальный подход к исламу, которые в народе истолковывались как стремление навязать ему религию знати. Халиф-реформатор был несомненно просвещенным человеком, и его деятельность сыграла большую роль в развитии арабской науки и религиозно-философской мысли. Пользовавшиеся его поддержкой переводчики сделали многие произведения древнегреческой и эллинистической науки и философии доступными арабским, а позднее через них — и европейским ученым. Одновременно продолжалось усвоение различных элементов иранской, а через Иран и индийской культур.

Еще монархи позднего Рима, следуя примеру древнеперсидских царей, имели обыкновение подбирать себе личных друзей, с которыми разделяли трапезу и вели изысканную беседу. Также поступал и аль-Мамун. Поселившись в 800 году в Багдаде, он приказал представить ему список тех, кого он мог включить в круг своей застольной компании. В соответствии со вкусами повелителя, эта компания надимов — собеседников или сотрапезников состояла из людей образованных, литераторов и ученых, обладавших изысканными манерами и умевших вести себя в обществе (адибов). Они развлекали халифа дружеской беседой, а также доставляли ему необходимую информацию о положении дел и состоянии умов в Империи.

Аль-Мамун был весьма веротерпим по отношению к неисламским конфессиям. «Любая община, любого вероисповедания, — говорил он, — пусть даже она будет состоять всего из десяти человек, имеет право избирать себе собственного духовного владыку, и халиф признает его».

Около 815 года халиф собирался дать находившимся «под покровительством» конфессиям полную свободу во всех связанных с культом вопросах, однако, под давлением исламского духовенства вынужден был отказаться от осуществления своих планов. Тем не менее, нарушение единства в исламе, которому аль-Мамун способствовал своей промутаэилитской политикой, привело к оживлению христианских общин Ирака и Ирана. Впервые со времен Хосрова I в провинциях Фарс и Кирман наметилось возрождение зороастризма, носители которого были включены в число «людей книги» («ахл аль-китаб»), таким образом, им было предоставлено «покровительство», и они стали «ахл аз-зимма» наравне с христианами и иудеями.

Однако некоторый расцвет языка пехлеви, на котором зороастрийские жрецы писали свои сочинения и которому способствовала политика аль-Мамуна, вскоре угас. Иранские интеллектуалы перешли на арабский язык, а городское простонародье и сельские жители обратились к более примитивным формам национального языка, который арабы именовали «дари». Позднее, в X веке, иранские национальные чувства приняли форму «культурного национализма» (шуубия), что привело к поразительному расцвету иранской историографии, эпоса и лирики, возникших на основе разговорного языка дари, в то время как зороастризм стал забываться, и носители его сохранились лишь за пределами Ирана, в частности в Индии.

Хотя аль-Мамун был всецело занят внутренними делами, мешавшими ему вести активные военные действия против Византии, у него в руках оказалось оружие, которое он с успехом использовал. Византийский военачальник славянского происхождения, некий Фома Капподокийский, бежавший к нему из Анатолии, был хорошо принят, а в 820 году аль-Мамун при помощи патриарха Антиохии устроил ему коронацию и, снабдив деньгами и солдатами из пограничных провинций, отправил обратно в Анатолию завоевывать себе престол. Фома сумел поднять мятеж по всей византийской Анатолии, объявил себя иконоборцем, защитником бедноты и вообще всех обиженных режимом жителей и в 821 году осадил Константинополь. После трехлетней войны (821—823) император Михаил II Заика (820—829), опираясь на союзников болгар, сумел прорвать осаду; Фома бежал, был схвачен и казнен.

Благоприятная обстановка складывалась для аль-Мамуна и позднее. В 826 году Абдаллах ибн Тахир очистил сирийскую границу от последних приверженцев аль-Амина, а в следующем году изгнал из Египта эмигрантов из Андалусии. Последствием этого явилось предпринятое андалусцами в 826 году завоевание Крита, а в 827 году номинальный вассал халифа, аглабидский эмир захватил Сицилию, в чем ему помог бежавший в Тунис командующий византийским флотом Ефимий. Таким образом, оба острова перешли в руки мусульман. При императоре Феофиле (829—842) аль-Мамун попытался вторгнуться в Центральную Анатолию, поскольку Феофил был всецело поглощен войной в Сицилии. В течение трех последних лет жизни аль-Мамун вел упорную войну с византийским императором, причем оба они вынуждены были в это же время противостоять своим идейным противникам внутри страны: Феофилу пришлось бороться с иконоборцами, а аль-Мамуну — с противниками мутаэилитского калама.

Аль-Мамуна беспокоили также и волнения в Египте, которые начались задолго до его вступления на престол и не прекращались с 829 по 832 год. Недовольных фискальной политикой коптов трудно было держать в повиновении, и для наведения порядка аль-Мамун направил в Египет своего брата аль-Мутасима. Аль-Мутасим не сумел справиться с коптами, и в 832 году аль-Мамун вынужден был лично возглавить карательную экспедицию.

Перед смертью аль-Мамун назначил правителя Египта аль-Мутасима своим преемником, хотя военачальники хорасанской армии настаивали на том, чтобы преемником халифа стал его сын Аббас. Однако последний уговорил хорасанцев признать выбор отца и присягнул аль-Мутасиму. Аль-Мамун завещал брату проводить ту же политику в отношении калама, которая, как ему казалось, могла удовлетворить всю мусульманскую общину и способствовать усилению авторитета халифа в вопросах исламской догматики. Новому халифу аль-Мутасиму (833—842) пришлось столкнуться с проблемой, связанной с армией. Раннемусульманская армия состояла из бедуинов, которые незадолго до завоевательных походов восприняли ислам и вели священную войну, за участие в которой они получали компенсацию не столько в виде жалования, сколько в форме военной добычи. Окончание внешних завоеваний привело к тому, что эти ресурсы оказались исчерпанными и появилась необходимость в образовании оплачиваемой армии, функционирующей не по принципу племенных или религиозных обязанностей. К тому же весьма подвижная и боеспособная армия эпохи завоеваний не располагала техническими средствами, которые имелись на вооружении византийского и сасанидского войска, в частности, не имела осадного оружия.

Еще в последние годы правления Омейядов назрела необходимость реформ, их сумели осуществить Аббасиды. Новая династия пришла к власти, опираясь на хорасанскую армию, и хотя аль-Мамун после событий 818 года вынужден был отказаться от открытого выражения проиранских симпатий, хорасанцы продолжали оставаться важной политической и военной силой в государстве.

С этого времени появилась профессиональная армия, солдаты которой были поименованы в специальных списках (диванах), то есть в списках лиц, получавших за службу вознаграждение. Исключением были лишь мусульманские добровольцы (гази) и арабы-бедуины, которые вели войну на границах Анатолии или в Центральной Азии и жили за счет добычи от набегов и пожертвований благочестивых верующих. Новая армия овладела всеми военными науками своего времени, получила осадную технику, научилась пользоваться арбалетами, овладела «греческим огнем».

Но наступило время, когда придворная гвардия из хорасанцев стала докучать халифам своими претензиями. Вместе с тем ее рекрутирование становилось все более трудным, по мере того как восточные провинции обретали автономию. Так, в Хорасане укрепилась и полностью господствовала добившаяся независимости династия Тахиридов. Глава династии Абдаллах ибн Тахир, сменивший в 829 году на посту правителя своего брата Тальху, хотя и проявлял себя внешне как лояльный слуга халифа, фактически ему не подчинялся. Власть Абдаллаха ощущалась далеко за пределами Хорасана, даже в Багдаде, где один из Тахиридов еще со времени войны аль-Мамуна с аль-Амином занимал пост начальника полиции и где Тахириды возвели себе великолепный дворец, служивший символом их господства в городе.

Чтобы противостоять возросшему влиянию хорасанцев в самой столице, аль-Мутасим обратился за помощью к тем же, к кому прежде обращался аль-Мамун — к тюркам и дайламитам. Еще аль-Мамун начал формировать из тюрков специальную халифскую гвардию, которая при нем достигла численности в четыре тысячи человек.

Многие гвардейцы были в прошлом военнопленными, захваченными в ходе почти непрерывных войн халифской армии с кочевниками-степняками в Мавараннахре за Аму-Дарьей (Джай-хуном). Этих пленных частично отправляли в Багдад в качестве ежегодной военной дани халифу, а частично продавали на невольничьих рынках Средней Азии и Ирана, где их покупали правительственные чиновники для службы в армии. Кроме тюрок и наемников-дайламитов (жителей Дайлама, нагорной части Гилана к юго-западу от Каспийского моря), в число принятых на военную службу бывших рабов попадали также молодые люди, захваченные в странах Восточной Европы и Северной Африки. Отобранные молодые рабы — мамлюки, или «гуламы» («юноши или слуги»), воспитывались при дворе в специальных школах, а затем зачислялись в гвардию халифа, которая, таким образом, пополнялась опытными тюркскими наездниками и стрелками из лука. Некоторые из них в прошлом сражались в отрядах внука омейядского правителя Хорасана Насра ибн Саййара — Рафи ибн Лайса. Берберы, дайламиты, выходцы из славянских стран и темнокожие африканцы служили в пехоте. На новую преторианскую гвардию аль-Мутасим мог вполне положиться. Он не без основания считал, что войско будет более надежным, если его укомплектовать иноземными наемниками и рабами, а не свободными жителями, вовлеченными в местные социальные и межконфессиональные конфликты.

Гвардейцы были превосходными солдатами и зарекомендовали себя во многих военных предприятиях. О внушающей уважение боеспособности тюркских солдат писал в специальном трактате «Использование тюрок» ученый и литератор аль-Джахиз (775—868). Всей гвардией командовали тюркские эмиры, которые управляли также халифским двором и почтовым ведомством. Тюркские кавалерийские части располагались в казармах в Багдаде и использовались для усмирения народных беспорядков в столице. Им было запрещено вступать в брак с местными жительницами, и для них специально привозили женщин из восточных областей Халифата. Пешие гвардейские части из наемников-дайламитов также располагались по признаку землячества. С возвышением тюркской гвардии былая основа халифской армии — хорасанцы — как прежде и арабы, утратили свое военное значение и постепенно из армии халифа вовсе исчезли. Гвардейцы относились к жителям Багдада с высокомерием и часто занимались грабежами и вымогательством. Тюрки, как до них хорасанцы, стали причиной постоянных беспорядков в столице. Желая избавиться от власти Тахиридов в Багдаде и испугавшись беспорядков, возникших в столице из-за произвола военщины, аль-Мутасим решил покинуть «Город мира» и перенести свою резиденцию в более безопасное место. Для этого он избрал большой участок земли на берегу Тигра к северу от Багдада и начал строить новый город — Самарру, который почти полстолетия (с 836 по 892 год) служил резиденцией халифов и столицей империи. Подобно тому, как это делал аль-Мансур при строительстве Багдада, аль-Мутасим приказал собрать архитекторов и строителей, равно как и необходимые материалы, со всех концов Халифата. Достаточно сказать, что мрамор везли из Египта и Анатолии. Позднее преемник аль-Мутасима — аль-Мутаваккил продолжал отстраивать этот город.

Аббасидские правители вообще имели слабость к строительству новых резиденций, которые должны были символизировать их могущество, а к тому же избавляли их от соседства беспокойных багдадцев. Даже Харун ар-Рашид, имя которого в средневековом арабском фольклоре всегда связывали с Багдадом, не любил жить в столице и на многие годы переселился в Ракку, город, основанный еще аль-Мансуром на берегу Евфрата в Верхней Месопотамии.

По приказу аль-Мутасима в Самарре, как прежде при аль-Мансуре в Багдаде, были сооружены дворцы халифа и его семьи, членов двора и глав администрации, казармы и большая мечеть. Город не был круглым, как Багдад, но тянулся вдоль Тигра. И поныне развалины города и минарет главной мечети поражают воображение путешественников своим величием.

Но, убежав от своих багдадских подданных в Самарру, халиф вскоре оказался в тяжелой зависимости от военачальников придворной гвардии. Командиры тюркских, иранских и других отрядов боролись за влияние на правителя, что со временем стало создавать хаос в управлении государством.

Хотя беспорядки, периодически вспыхивавшие в Багдаде при аль-Мутасиме, провоцировались не столько религиозно-догматическими спорами, сколько бесчинствами гвардейцев, насильственное введение мутазилитского калама в качестве официальной идеологии усиливало неприязнь жителей столицы, как суннитов, так и шиитов, к халифу и его окружению. Сам аль-Мутасим не вполне разделял мутазилитские убеждения своего брата, но не хотел отступать от его политики, опасаясь религиозного раскола в государстве. По совету брата аль-Мутасим поручил дальнейшее проведение религиозных реформ великому кади Ахмаду ибн Аби Дуаду (умер в 854 г.).

Ибн Аби Дуад еще при аль-Мамуне начал энергично преследовать улемов-традиционалистов, однако при нем выдвигавшиеся против Ахмада ибн Ханбала обвинения еще не имели практических последствий. Теперь знаменитый факих был арестован, допрошен Ибн Аби Дуадом, а потом избит и брошен в тюрьму, за то что категорически отказался признать мутазилитский калам. В результате авторитет Ахмада ибн Ханбала в народе возрос, и, опасаясь новых народных волнений, власти вынуждены были его освободить в обмен на обещание не вести никакой пропагандистской деятельности.

Трагичнее сложилась судьба другого защитника традиционных верований Ахмада ибн Насра аль-Хузаи. В отличие от Ибн Ханбала, который не позволял себе публичных высказываний против власти, аль-Хуза и подстрекал жителей к открытому мятежу. В 846 году он был схвачен, лично допрошен новым халифом аль-Васиком, но не пожелал отказаться от своих убеждений, после чего его казнили, а голову выставили для всеобщего обозрения.

В отличие от брата, аль-Мутасим прибегал в управлении государством к помощи визира, ведавшего важными государственными делами и казной. Период между 833 и 847 годами наполнен постоянной борьбой за политическое влияние между вазиром Ион аз-Заййатом и главным судьей Ибн Аби Дуадом, в которую были втянуты их многочисленные помощники и клиенты. С другой стороны, именно в это время возрастает активность тюркских военачальников, прибиравших к рукам власть не только в Самарре, но и во всех центральных областях Халифата.

С первых же дней после восшествия на трон аль-Мутасиму пришлось одновременно вести войну на два фронта: с грандиозным и многолетним восстанием хуррамитов под руководством Бабека и Мазьяра в восточных провинциях империи, а также с Византией, чей правитель, воспользовавшись трудным положением, в котором оказался Халифат из-за внутренней нестабильности, активизировал военные действия на его границах. Для осуществления своих карательных и военных планов аль-Мутасим избрал в 835 году тюркского военачальника Афшина. Военные способности Афшин проявил еще при халифе аль-Мамуне, во время подавления коптских волнений в дельте Египта в 831 — 832 годах и беспорядков на религиозной почве в самом Багдаде. Теперь Афшин стал во главе всей халифской армии. Этим было положено начало выдвижению тюркских военачальников на главенствующую роль в политической жизни государства. Само имя военачальника «Афшин» исторически было титулом правителя или князя небольшого эмирата в Мавараннахре в Ошрусане (горной области между Самаркандом и Ходжентом), находившегося в подчинении у правителя Хорасана. В прошлом Афшин был буддистом и перешел в ислам незадолго до того, как поступил на халифскую службу.

Хуррамитские волнения в восточных областях Халифата не прекращались на протяжении всего VIII и первой половины IX века, но самым крупным из них было восстание Бабека (перс. Папака). Оно началось в Азербайджане еще при аль-Мамуне в 816 году. Его первоначальным успехам способствовало неустойчивое положение империи в период борьбы между аль-Амином и аль-Мамуном и в последующие годы. Восстание Бабека продолжалось свыше двадцати лет (816—837). В нем приняли участие разные слои общества: иранцы и тюрки, крестьяне и феодалы, зороастрийцы и вновь обращенные мусульмане. Оно было направлено против арабского господства и сопровождалось захватом земель арабских землевладельцев. Во взглядах Бабека, объявившего себя воплощением хуррамитского имама, восходящего к дому Абу Муслима, сложное сочетание зороастризма, манихейства и гностических верований причудливо дополнялось шиитско-исмаилитскими тезисами об эманации божественной благодати и переселении душ. Бабек заключил союз с некоторыми армянскими феодалами, вступил в переписку с византийским императором Феофилом (829—842), объявив себя христианином и обещав обратить в христианство своих сторонников. Багдадские противники Бабека и его последователей обвиняли их в проповеди «общности жен». Видимо, положение женщин у хуррамитов было более свободным, чем это допускали исламские законы, кроме того, у них дозволялась шиитская практика браков на время («завадж аль-мута»).

Аль-Мамуну так и не удалось справиться с восстанием хуррамитов. В свое время он подготавливал большую военную экспедицию против них во главе с Абдаллахом ибн Тахиром (828— 845), собравшим для этой цели армию в Джибале. Однако Абдаллах ибн Тахир был вынужден неожиданно возвратиться на родину в Хорасан из-за смерти брата, правителя области, пост которого он собирался занять. Поэтому аль-Мамуну пришлось отложить поход и переключить все внимание на войну с Византией.

Хуррамиты успешно использовали передышку, и к моменту воцарения аль-Мутасима их движение распространилось к югу Азербайджана и охватило огромную область, включавшую часть Хорасана, Табаристан, Джурджан, Дайлам и Хамадан вплоть до Исфахана. В 835 году аль-Мутасим снял свои лучшие части с византийской границы и отправил против Бабека во главе с Афшином. Афшин преследовал повстанцев в течение двух лет, пока в 837 году не осадил главную резиденцию Бабека, крепость База в горной области Арран на реке Араке в Армении. Когда стало ясно, что падение крепости неминуемо, Бабек бежал по подземному ходу и отправился в Византию, но был схвачен в пути. В 838 году Бабека отправили на слоне в Самарру, где жестоко казнили. Вскоре было подавлено и другое восстание хуррамитов в Табаристане во главе с Мазьяром. Теперь аль-Мутасим получил возможность продолжить войну с Византией.

Граница Халифата с Византией охранялась целой цепью крепостей-городов, которые все вместе именовались «авасим» (от «асама» — «удерживать, защищать»). Среди этих городов особенно важное военное значение имели Тарсус, Малатия, Ман-бидж, Аднах, Зиберта и Самосата (ар. Сумайсат), о чем свидетельствовал тот факт, что они были выделены в особую административную единицу. Воспользовавшись тем, что аль-Мамун и сменивший его аль-Мутасим были заняты войной с хуррамитами, император Феофил вторгся с войском в пределы Халифата и захватил ряд городов-крепостей, в том числе Зиберту, Сумайсат и Малатию. Аль-Мутасим двинул против византийцев освободившееся на востоке войско Афшина, которому удалось отбросить византийцев в глубь Малой Азии, отбить крепость Аморию и занять город Анкиру. Однако византийцы сумели остановить дальнейшее наступление халифской армии в сторону Константинополя и, в свою очередь, вынудили ее отступить к Тарсусу, чем поход Афшина и закончился. Победы на востоке и поход на запад укрепили позиции Афшина в его собственном эмирате Ошрусане, формально находившемся под контролем правителя Хорасана Абдаллаха ибн Тахира. Теперь, добившись военных успехов, Афшин стремился уменьшить влияние Тахиридов как в своем эмирате, так и в самом Багдаде. Для этого он стал оказывать всяческую поддержку борющемуся за независимость правителю Табаристана. Расположенный на южном побережье Каспийского моря Табаристан находился под опекой Абдаллаха ибн Тахира, который нес ответственность за спокойствие в этой области перед халифской властью. В 838—839 гг. Абдаллаху удалось, после жестоких боев, подавить мятеж правителя Табаристана, схватить его союзника Афшина, привести его в Самарру и учинить над ним суд.

Любопытно, что тахиридский правитель сумел перевести обвинение против своего соперника в религиозную плоскость, что свидетельствовало о реальном присутствии в политической борьбе религиозного элемента. Афшина, в прошлом буддиста, обвинили в вероотступничестве, в сношениях с Бабеком и поддержавшим движение хуррамитов правителем Табаристана Мазьяром. Ему вменяли в вину, что он якобы предлагал Бабеку свергнуть халифа и возвести на трон его самого, а соучастникам заговора обещал сохранить их власть над некоторыми областями Халифата. Афшин был заключен в тюрьму, а в 841 году убит.

Аль-Мутасима на халифском престоле сменил его сын от рабыни-гречанки аль-Васик (842—847). Аль-Васик продолжал политику отца и дяди в области исламской догматики и покровительствовал мутазилитам. При нем особенно возросло преследование инакомыслия, активизировалась михна, которая с новой силой обрушилась на традиционалистов. В это время мутазилиты полностью захватили власть в качестве придворных теологов и господствовали в Багдаде, Самарре и Басре, где на собраниях религиозных деятелей в главной мечети города разыгрывались целые баталии по догматическим вопросам. Великий аль-Джахиз в «Книге о скупых» с большой иронией рисует картины этих схоластических споров.

Центр консервативной теологии в это время перемещается на восток. Видимо, желая найти опору среди духовенства, хорасанские Тахириды стали покровительствовать традиционалистам, а их двор в Нишапуре стал центром консервативной суннитской теологии: туда стекались устрашенные деятельностью михны суннитские улемы. Таким образом, Тахириды в лице Абдаллаха ибн Тахира и сменившего его сына, Тахира II (845- 862) были готовы защищать законность власти Аббасидов против Алидов и других врагов династии, но не разделяли мутазилитской идеологии.

Разумеется, и в Багдаде в среде духовенства была значительная оппозиция мутазилитскому каламу. Но большинство богословов, подобно Ахмаду ибн Ханбалу, даже если они и не принимали новую доктрину, старались открыто не выражать своих враждебных чувств по отношению к правящей династии, а многие умеренные традиционалисты, такие как Ибн Кулаб (умер в 854 г.), даже готовы были примириться с официальной догматикой, для чего разработали компромиссную теорию о «сотворенности» Корана, делая различие между содержащимися в нем словами Аллаха, которые, по их мнению, были извечны в качестве атрибута, пребывающего в самом божественном бытии, и человеческим их выражением, существующим во времени. Таким способом они пытались осторожно увязать не защищенную логическими доводами буквалистскую интерпретацию Корана с концепцией мутазилитов.

Примерно в это же время произошел раскол в среде шиитов-зайдитов. Близкие в прошлом по своим догматическим взглядам к мутазилитам, ныне они утратили единство. Внук Зайда ибн Али — Ахмад ибн Иса, последний претендент на имамат, был по приказу Харуна ар-Рашида, узнавшего, что того материально поддерживали Бармакиды, брошен в Багдаде в тюрьму. Однако он сумел бежать в Басру, где в своих сочинениях стал нападать на мутазилитов. Напротив, другой лидер умеренных шиитов, аль-Касим, брат Мухаммеда ибн Табатаба, принадлежавший к хасанидской ветви Алидов, в отличие от хусайнида Зайда ибн Али, оставаясь зайдитом по своим убеждениям, в своем мировозрении был близок к мутазилитам.

12.01Вильгельм Оранский. Последние годы жизни

12.01Вильгельм Оранский. Борьба за единство Нидерландов

09.01Вильгельм Оранский в 1567 - 1576 гг.

04.09Вильгельм Оранский. Вождь оппозиции

04.09Вильгельм Оранский. Начало политической деятельности